Алекс Орвар - Телекин

— И то верно. — мой широкий зевок как бы подвел итог сегодняшней встрече.

Меня самым наглым образом прервали на пике моего зевка (нелюди!). А именно — кто-то очень настойчивый и не обделенный дурной силушкой начал методично колотить по моей двери. Хорошо хоть дверь сейфового типа. Тревожно переглянувшись, мы бесшумно вышли в прихожую. А что, вдруг там за дверью секретные агенты какой-нибудь паранормально-секретной службы безопасности? И вот хрен же его знает, есть такая служба или это все мои бредовые фантазии.

Хм, какой-то мужик в тапках и халате стоял и нагло лупил мою дверь основанием кулака. Еще один неадекватный сосед? Не привыкать.

Что касается шума от ударов — так он был обусловлен габаритами предполагаемого соседа, неплохой такой кабан! Ростом где-то под метр девяносто пять, ширина плеч явно превосходит мою, хотя богатырской бы не назвал. Другое дело — живот, вот живот там был всем животам живот, уж не знаю на каких дрожжах он это все отъел, но выглядело внушительно.

Достав из кармана куртки перцовый баллончик (мало ли, я и так на нервах, а тут еще какой-то малоприятный амбал в дверь ломится), я было приготовился открывать дверь, как услышал насмешливое фырчанье Гриши:

— О великий маг, не зазорно ли вам, да с баллончиком? Как самому захудалому смертному?

— Ну хочешь иди сам разберись, умник нашелся, там рама как два меня. — огрызнулся я. Преувеличил? Да, но ненамного!

— Один момент, ваше магичество! Ваша воля моими руками! — заржал Гриша.

Вот тут следует пояснить, что наш Гриша не совсем простой менеджер. Наш Гриша любит и уважает бокс. Казалось бы, что в этом такого? Но есть один нюанс — телосложение Григория подходило под боксерское определение «супертяж». А еще, я бы не сказал, что Гриша придерживается альтруистичных взглядов на мир.

Гриша рывком открывает дверь и далее идет краткий диалог Гриши (Г) и соседа (С):

— Чего надо? — Г.

— Задолбали шуметь! — С.

— Слышь! — Г.

— Тебе что-то не ясно?! — С.

— Ты че сказал?! — Г.

Решив, что такой информативный диалог очень скоро выльется в не менее содержательный мордобой, я поспешил вмешаться:

— Так, стоп, мужики! — раненым лебедем проорал я, одновременно вклиниваясь между ними. Зачем? А затем, чтобы распахнуть пакет с кучей битой посуды прямо перед носом ошалевшего от такого вопля соседа (на что и был расчет). — Видишь? Раритетный сервис! Раритетный! Мы весь день осколки собирали, под конец уже задолбались в край! А это подарок был!

С этими словами я горестно опустил руки и трагично вздохнул. Пакет с посудой громко и выразительно звякнул.

— Ну, да ладно, мужики, че я не понимаю, что ли. — спустя несколько секунд смущенно пробурчал сосед, почесываю голову.

— Да мы тоже не правы! — Гриша тоже не стал строить из себя примадонну и протянул руку. — Гриша! А это мой друг — Артем!

— Коля! — сосед тоже оказался не из обидчивых и пожал протянутую руку.

Пришлось провожать соседа до его этажа. Как оказалось, Николай живет прямо подо мной, так что далеко мы втроем не ушли.

На обратном пути, уже открывая свою дверь я скорее почувствовал, чем услышал, какое-то непонятно шевеление за дверью ненормального Толика. Как будто кто-то (интересно кто же?) трется всем телом об дверь. Может, у него собака есть? Не видел ни разу, но вдруг?

Зайдя в свою крепость и закрыв дверь на все замки (это уже входит в привычку, с такими-то соседями!), я внезапно вспомнил, что так и не удосужился посетить ту самую клинику со странным названием — «Возрождение».

Хотя, а какой в этом смысл теперь? Головная боль весь день не давала о себе знать (как, в общем-то, и старые добрые приступы тошноты). Поэтому — к черту клиники, больницы и всевозможные оздоровительные учреждения! Пора наслаждаться жизнью!

Ранним утром ничто не предвещало беды!

Я великолепно выспался, у меня не болела голова, да в конце концов даже на работу пришел заранее на целый час!

Стоически вытерпев лифтовую толкучку, я ввалился в нашу уединенную сисадминскую каморку, как обычно не глядя поздоровался с Игнатом (который уже был на рабочем месте, что не удивительно). Плюхнулся в свое кресло, потянулся за кружкой и поднял взгляд на своего начальника.

И вот на этом моменте моя челюсть медленно так поползла вниз…

— Дерьмо… — ошеломлённо выдохнул я, у меня аж глаз от неожиданности дернулся. Точнее от открывшегося мне зрелища.

— Ты что-то сказал, Артем? — встрепенулся Игнат и вопросительно посмотрел на меня.

Я молчал. Я старался. Честно, очень старался не брякнуть чего-нибудь такого, о чем потом могу пожалеть — это в конце концов мой единственный непосредственный коллега по отделу и, к тому же, мой руководитель. Но…к чему такой маскарад, спрашивается?

Игнат молча продолжал смотреть на меня. Я точно также молча смотрел на него.

— Игнат, да что за маскарад? Тебя как в таком виде пропустили охранники? — уже не в силах сдерживать свое любопытство спросил я.

Видок у Игната был, как говорится, не от мира сего (это я еще мягко выразился): свисающие чуть ли не до середины шеи мочки ушей; большие и круглые глаза, в глубине которых мягко переливалась золотистая радужка (это что, линзы такие? Никогда подобного не видел); плюс ко всему прочему — не поленился же измазать себе кожу какими-то серебристыми блестками напополам со светло-синим гелем. Может, на дворе Хэллоуин, а я даже не в курсе?

Глаза Игната стремительно начали увеличиваться. Хотя, мне казалось куда уж больше? Сантиметра четыре уже в диаметре, не меньше!

Так, надо брать дело в свои руки, а то коллеге, как мне кажется, дурно стало. Кто его знает, вдруг я задел какие-нибудь там чувствительные струнки его широкой души? Неотесанный мужлан же, что с меня взять?

— Игнат! Да ты не переживай, мы ведь живем в двадцать первом веке! — все-таки решил я с чего-то начать свою пропитанную толерантностью речь.

— Ты…

— Да говорю же — забей! Я тебя не видел, ты меня не знаешь! — про себя я подумал, что было бы забавно посмотреть, как Игнат завалится в таком вот виде в кабинет к нашему заведующему — достопочтенному Антону Евгеньевичу. Эпично бы получилось.

— Ты охренел совсем, Новак?! — возмущённо спросил Игнат.

— А я что? Хоть слово плохое сказал? Да я… — начал открещиваться от обвинений в расизме, сексизме и прочих нехороших вещах.

— Если я услышу еще хоть слово, хоть одно маленькое словечко о том, как ты меня понимаешь, то ты у меня лет пять еще отпуска не увидишь! — рыкнул Игнат.

О как, сильно бедолагу задело, если даже всегда меланхоличный коллега так реагирует… Однозначно — Игнат перенервничал. Раньше я его таким не видел (во всех смыслах этой фразы).