Алекс Орвар - Телекин

Гриша вздохнул, аккуратно положил фильтр от сигареты на стол, вышел в прихожую и спустя несколько секунд вошел обратно, но уже победно потряхивая звякающим на все лады пакетом:

— Прорвемся, друг! У меня тут одиннадцать древних тарелок и три штуки не менее раритетных чашек!

— Тогда приступим — я пожал плечами и принялся разливать кофе по кружкам. Телекинез телекинезом, а кофе налить не забудь. Как сказал один небезызвестный драматург: есть вещи, которые стоят того, чтобы им хранили верность.

Если бы сегодня кто-нибудь зашел в мою квартиру, то первое что пришло бы на ум этому, вне всяких сомнений, храброму человеку — «Это все какая-то дикость».

И этот потенциальный «кто-нибудь» бы был абсолютно прав!

Двое молодых людей азартно швырялись друг в друга кусками посуды (по крайней мере, так это выглядело со стороны). При этом один из них довольно странно себя вел — вытягивал руку (а иногда и руки) в направлении летящего, стоящего, лежащего или любого другого куска посуды и начинал активно размахивать ими (в смысле руками). А те самые осколки разбитой посуды то тут то там валялись уже буквально по всей небольшой квартирке. А начиналось все так безобидно…

— Я тут подумал! — торжественно заявил мой друг Гриша, для убедительности поднимая указательный палец к потолку.

Скептически изогнув бровь, я выжидающе уставился на этого почти гениального почти придумщика.

— Смотри, для начала нам нужно выяснить можешь ли ты в принципе поднимать в воздух вещи? А если да, то какой вес для тебя будет максимальным? Верно же?

— Ну, предположим. — осторожно ответил я другу, не до конца понимая к чему он ведет.

— Что ты предположишь? Ну какой ты теле…телекин, если не можешь поднимать вещи в воздух? Да здравствует левитация! — изобразил неопределенное движение рукой Гриша и вопросительно посмотрел на меня.

— Да согласен я, давай уже тарелку! — махнул рукой я, мне и самому не терпелось начать. К чему затягивать?

— Блеск, значит, летающая тарелка, да? — заулыбался Гриша, одновременно ставя вышеуказанный предмет посуды на табуретку, которую мы заблаговременно разместили в центре комнаты.

— Именно. — спокойно подтвердил я, сейчас мне нужно быть максимально сосредоточенным.

Так, что-то подсказывает мне — привычный метод разрушения посуды (сжать кулак, разжать кулак) здесь не прокатит. Сейчас моя цель вовсе не сломать тот или иной предмет обстановки (хотя, так хотелось…), а всего лишь переместить его в пространстве! Вообще без проблем!

Вот если как следует растопырить пальцы и попробовать воздействовать на предмет как бы снизу? Как, собственно, и поднимают наполненную тарелку нормальные люди (если поднимать ее одной рукой). Тут то тарелка и шелохнулась. Совсем немного — примерно на сантиметр-полтора, но сдвинулась же!

— И что? Это все? — первый нарушил тишину Гриша, настала его очередь скептически изгибать брови, и, должен признать, у него это получается куда как театральнее.

— Да погоди ты! Это только начало. У меня даже голова не болит для таких телекинетических подвигов! — праведно возмутился я.

— Артем, а с чего ты так уверен, что тебе обязательно нужна эта самая боль? Ты мазохист и не приемлешь традиционных методов познания себя? — с полуулыбкой спросил Гриша.

— Гриша, какая нафиг уверенность? О чем ты? Я сейчас как слепой котенок в черной комнате! Без дверей! Да и ты тоже! Все, что я могу — это пробовать и ошибаться.

— Тогда давай, Гудини, отмочи по-взрослому! — с этими словами Гриша яростно ткнул пальцем в многострадальную тарелку.

Неодобрительно взглянул на друга, как следует поднапрягся, и… Вторая попытка привела к аналогичному результату. Ну разве что предмет сместился на сантиметр дальше первого рывка.

— Стоп! Хорошо, ты попробовал уже второй раз, что именно ты чувствуешь во время воздействия на объект? — по-деловому спросил Григорий.

— Ничего не чувствую, совсем ничего. — почесав голову ответил я.

— Ок, а что-нибудь ощущал во время вчерашних издевательств над солонкой в баре? — продолжал уточнять Гриша.

Пришлось крепко призадуматься. А действительно, что же я почувствовал в момент сжатия такой маленькой на вид солонки? Ответ был мне уже известен, и я не замедлил поделиться своими соображениями:

— Сопротивление, чтоб его!

— Что не так с сопротивлением? — удивленно и даже с какой-то опаской посмотрел на меня Гриша.

— Смотри — размер солонки, по сравнению с вот этой самой тарелкой, достаточно маленький, соответственно, площадь возможного воздействия снижается! Из чего следует простой до банальности вывод — чем меньше площадь соприкосновения ментальной руки (условной руки, конечно же, можно и ногой назвать, если кому-то так будет удобнее) с объектом, тем больше у меня шансов успешно воздействовать на него. И наоборот.

Правда, в эту теорию у меня не сразу уложилась моя самая первая разбитая тарелка. Однако, как следует пораскинув серым веществом, пришел к выводу, что в тот раз вполне могло быть некое точечное воздействие на небольшую площадь, вследствие чего тарелка и растрескалась вся. Много ли ей надо?

— Предлагаешь взять что-нибудь поскромнее? — нахмурился Гриша, потер переносицу и внезапно просветлел лицом. — а давай карандаш попробуем! Скромнее некуда же!

Ну, карандаш так карандаш.

— Почему нет. — пожал плечами я.

И, та-да, у меня получилось приподнять сей предмет аж на целых десять сантиметров вверх. На этом мои успехи закончились — удержать карандаш от падения я не смог и пары секунд. Силен!

— Не суетись, Артем! Самое главное — ты смог это сделать! Продолжаем! — решил замотивировать меня друг — судя по всему, моей кисло-соленой миной уже можно было текилу закусывать.

Тяжко вздохнув я размял лицо руками и кивнул. Шоу должно продолжаться.

В таком духе мы и провели весь день, изредка прерываясь только на кофе, еду и перекуры. Рабочая такая обстановка!

Даже попытались работать с живыми организмами (в качестве такого организма вызвался сам Григорий). Долго спорили, обсуждали теорию и всячески оттягивали момент практического применения телекинеза на человеке (тем более на друге!). Шутка ли — абсолютно неизвестно как себя поведет моя способность в таких условиях! Откромсает ему какую-нибудь часть тела, а мне потом жить с этим. Нехорошо.

Как оказалось — зря опасались. Как бы я не напрягался, но максимум что ощутил Гриша — это легкое покалывание в руке, на которую я и пытался воздействовать. Немного посовещавшись мы пришли к двум вариантам: либо слишком слаб мой телекинез (что, как в дальнейшем показала практика, временно), либо Гриша — бесчувственная скотина (а вот это уже не лечится).