Максим Виноградов - Реинкарнация Тьмы

Проблема пандемии была для меня более или менее ясна. Вопрос иммунитета, как оказалось, лежал на поверхности. Во всяком случае, если моя догадка верна. Осталось только выяснить, как излечить недуг.

Если верна идея насчет иммунности... то, по моей логике, должен быть и достаточно легкий способ излечения. Это всего лишь некая загадка, ребус. Причем, как ни странно, составленный лично для меня.

Приехав домой, я застал Анжелу на том же самом месте. Она словно бы даже рукой не двинула. Вода и фрукты стояли нетронутыми. Я грустно вздохнул и вывел ее на веранду. Скормил девушке пару апельсинов, заставил вдоволь напиться. Сам тоже немного подкрепился.

Анжела ела чисто механически, бездумно пережевывая пищу. Так непривычно было видеть ее, обычно полную энергии и сил, такой — безвольной, апатичной. Конечно, в душе я был уверен, что смогу так или иначе излечить девушку. Но сейчас от этого было не легче.

Поддавшись волне нежных чувств, я подошел и обнял Анжелу. Прижал ее голову к своей груди.

— Что же мне с тобой делать?! — громко вопросил я, не рассчитывая, само собой, на ответ.

— Для начала — отпусти, а то задохнусь! — прохрипела девушка.

Не веря своим ушам, я разжал объятия. Анжела встала, неуверенно прошлась по веранде, взглянула на солнце.

— Ты живая? — спросил я, уже понимаю всю глупость своего вопроса.

Девушка явно выздоровела, ее взгляд наполнился жизнью, волей, теплотой.

— Живая. И это так здорово! — искренне заявила она.

— Но... А ты помнишь, что было до этого?

— Лучше не спрашивай, — она мрачно посмотрела на меня, — Я как будто погрузилась в царство мертвых. Причем, где-то глубоко внутри я словно знала, что живу, что все это не больше, чем сон. Но не могла проснуться.

— Ладно... Но как тебе удалось?

— Не знаю. Вдруг почувствовала боль. Вот тут, — она указала себе на лоб, — И эта боль словно отрезвила, вырвала из кошмара, оживила.

Я посмотрел на ее лоб, на свою одежду. Ощупал себе грудь и вытащил из-под рубахи свой амулет. Уваровитовый амулет. Неужели разгадка такая простая? Я все время носил антидот у себя на шее!

— Чего смеешься? — настороженно спросила Анжела, покосившись на мои ужимки.

— Да так... — я постарался успокоиться, — Знаешь, такое ощущение, что я разгадал великолепно задуманный ребус. И когда уже знаешь ответ, он кажется таким простым и самоочевидным!

— Так что, теперь у нас все будет хорошо?

— Будет! Обязательно будет. Только придется много поработать.

— Как обычно. Что нужно делать?

— Ты будешь отдыхать, — я показал девушке на кресло, — А мне нужно крепко обнять примерно пару тысяч человек.

— Так что это по итогу было? — вопрошает меня министр внутренних дел, — Получается, пандемия была рассчитана и задумана так, что противоядием от нее являлся уваровит?

Я киваю.

— Который, как бы по случайному совпадению обстоятельств, совершенно точно имелся у вас?

Я опять киваю.

— Допустим... — масон в задумчивости крутит свой перстень, — Но я что-то до конца не понял, как же распределялся иммунитет? Вы ведь выявили какую-то закономерность?

Я киваю. Но понимаю, что теперь отмолчаться не получится.

— Я понятия не имею, почему именно так. И как это вообще может работать. Но иммунными оказались те люди, имена которых начинались на букву «Г».

Мой гость смотрит на меня округлившимися глазами.

— Ерунда. Так не бывает. Ни один маг не смог бы... — он осекается на полуслове.

Я вижу по его глазам, что он кое-что понял и его понятливость вполне заслуживает уважения. Но еще большее мое уважение вызывает то, что он останавливается, не развивает эту тему дальше.

Ни один маг не смог бы создать подобное заклятие. Как хорошо, что среди моих друзей имеется одна молодая, но очень талантливая и, кстати говоря, хорошенькая ведьма.

— Спасибо за ваш рассказ! — министр быстро встает и удаляется, не удосужившись даже попрощаться.

— Эй, а что насчет ужина! — я спохватываюсь слишком поздно, мой крик разбивается о закрытую дверь камеры.

Ну вот, поверил на слово и в результате — пшик. Тяжело вздохнув, укладываюсь на кушетку. Но едва успеваю принять удобную позу, как дверь камеры снова приоткрывается.

Входит стражник, с ворчанием ставит на пол корзину и быстро удаляется, запирая засов.

Я подхожу, чтобы рассмотреть подношение. Корзина полна снедью — тут есть и бутыль с вином, и хлеб, бекон, сыр, немного сладостей и фруктов. Набор вполне подходящий для сытного ужина, особенно если это первый такой ужин за долгое время.

Особо не задумываясь, сажусь прямо на пол и начинаю насыщаться. Ем, как будто в последний раз. Тем более, что, возможно, так оно и есть на самом деле. Возникает мысль оставить немного снеди на завтра, но я отгоняю ее и доедаю все до последней крошки.

От еды по телу разливается приятное тепло. Я насытился и теперь нужно дать организму переварить и усвоить все в него впихнутое. Я ложусь и проваливаюсь в сон. Теперь уже без всяких сновидений.

Утро для меня начинается отнюдь не как обычно. Меня, еще не вполне очухавшегося и не пришедшего в себя, стаскивают с кушетки и волокут по каменным коридорам два дюжих стражника.

Одна стража передает меня другой, я пытаюсь оглядеться, но у меня на голове оказывается непрозрачный мешок. Теперь меня тащат совсем уж небрежно. Я то и дело спотыкаюсь, стукаюсь об окружающие предметы и стены.

По моему субъективному хронометру мой поход длится чуть ли целую вечность. Под конец пути я полностью обессилен и уже всерьез подумываю о том, чтобы свалиться и постараться потерять сознание.

Чьи-то могучие руки подхватывают меня и с силой бросают на деревянную скамью. Мешок с головы сдергивают, внезапно на сознание обрушивается свет и звук десятков голосов.

Я в клетке, стоящей посреди огромного зала. Зал забит людьми под завязку. Стоит устойчивый гул, из которого невозможно разобрать ни единого отдельного слова. Я полностью дезориентирован, не могу понять, где я, и что происходит.

Громкий стук заставляет большинство голосов смолкнуть. Меня опять подхватывают и выводят в центр зала, в некое подобие миниатюрной кафедры.

Какой-то мужчина напротив меня начинает громко говорить. Он одет в черную мантию и... парик? А черт его знает. Глаза слезятся от яркого света, я не могу различить даже черты его лица.

На меня снисходит озарение. Суд, я в суде. Меня будут допрашивать. Передо мной, очевидно, судья.

— ... ознакомившись с материалами дела, показаниями свидетелей и стенограммами допроса подозреваемых, я признаться почувствовал себя обескураженным, — вещает человек в парике хорошо поставленным, почти оперным голосом, — Неужели у кого-то еще остаются сомнения в виновности? Мы знаем столько всего...