Максим Виноградов - Реинкарнация Тьмы

— Вы ни черта не знаете, — слова вырываются у меня изо рта сами собой, без участия мыслительного аппарата.

— Что, простите? Вы что-то сказали? — судья смотрит на меня с мнимым участием.

— Я говорю — ничерта вы не знаете, — повторяю гораздо громче, чем в первый раз.

— Ну так поясните, за этим вас и вызвали, — судья не остается в долгу, повышая свой голос на целый тон.

Я жду, собираясь с силами. Судья перекладывает на столе пару бумажек и продолжает прерванную речь.

— И если большинство из этих эпизодов еще хоть как-то можно попытаться... оправдать, посмотреть под другим углом. В конце концов все мы люди, случается, ошибаемся. Теряем ориентиры. Сбиваемся с пути. Опять же, вы отличились в Каламате, помогли справиться с неизвестной болезнью. Были частично оправданы, получили, можно сказать, второй шанс... И каков результат? Дичайшая трагедия в Гамбурге! Это уже, извините, за гранью!

— За гранью чего?

— За гранью добра и зла! За гранью понимания!

— А вы поработайте в поле, — я произношу это тихо, почти шепотом, но, по некой случайности слова разносятся по залу.

Судья замолкает. Постепенно в зале настает полная тишина, стихают даже далекие шепотки.

— Оторвитесь от своих бумажек и поработайте в поле. Окунитесь в это дерьмо с головой. Может тогда и поймете. Осмыслите. Что жизнь, порой, чертовски сложная штука. И, в конечном итоге, настает такой момент, когда кому-то приходится делать очень сложный выбор . Приходится выбирать: кому жить, а кому, уж извините, сдохнуть. Берешь такие вот весы и взвешиваешь: на одной стороне сотни жизней, а на другой — тысячи.

После такой моей наглой речи, я ожидаю чего угодно. Гнева, негодования, нового заточения. Но судья отвечает вполне спокойным тоном.

— А этот человек с весами, стало быть, вы?

— Бинго! — я устало киваю и позволяю себе неловко улыбнуться.

— Хорошо! Я постараюсь быть максимально беспристрастным, — судья одним махом убирает со стола все бумаги, оставляя его пустым, — Слушаю вас! Расскажите о трагедии в Гамбурге. Расскажите все, настолько подробно, насколько возможно. Я хочу услышать об этих самых весах, понять, что именно вы взвешивали, как принимали решение. Что побудило вас сделать то, что вы совершили.

Я оглядываю зал в поисках поддержки, но не вижу ни одного знакомого лица. Ладно, буду говорить назло. Назло судье и всем остальным. Смотрю в глаза человека в парике, откашливаюсь.

Мне придется выбирать -Рай или больше?!Смерть или больше?!

Удивительно, но первое, что я увидел, сойдя с трапа дирижабля в Гамбурге — умиротворенное лица ниппонца Ю Мацумото, который дожидался меня здесь же, на посадочной площадке. Судя по его расслабленной позе, ждал он уже довольно долго, но мог бы продолжать еще дольше, потому что уж чего-чего, а запасов терпения у него хватало на десятерых.

С тех пор он так и ходил за мной, словно тень или нянька. Превратился то ли в личного слугу, то ли в секретаря-ассистента. Мацумото не только взял на себя заботу о моем проживании, питании и лечебных процедурах, но также переложил на свои плечи львиную долю официальных дел: составлял для меня расписание дел, отвечал на письма и принимал гостей.

Вот и сегодняшним утром я проснулся от того, что кто-то шебуршал в моей комнате. Открыв глаза, я увидел ниппонца, который с невозмутимым видом накрывал завтрак на столе, рядом с кроватью. Мацумото принес сваренные яйца, хлеб с беконом и дымящийся кувшин с кофе. Держу пари, он мог бы проделать все это совершенно бесшумно, но предпочел слегка погреметь, дабы я проснулся и осознал, что пора бы уже и подниматься с постели.

Я встал, со вздохом прошел в ванную и принялся за утренний моцион. Через десять минут, завершив все нужные процедуры, уселся завтракать. Мацумото размеренно поглощал еду рядом — за другим столиком.

Что характерно, его стол был чуть ниже моего. Еда чуть проще, а ее количество — меньше, чем у меня на подносе. Кофейник, приборы, тарелка — на первый взгляд те же, а присмотришься — сразу станет ясно, кто тут хозяин, а кто слуга. Такой вот ниппонский этикет, во всей красе.

Кинув взгляд на своего телохранителя, я приступил к еде.

— Ты ведь знаешь, что вовсе не обязан мне прислуживать?

— Вы мой господин, — ниппонец сопроводил фразу легким поклоном.

— Я сам в состоянии сделать себе завтрак! — непробиваемое спокойствие Мацумото слегка вывело меня из себя.

— Как вам будет угодно, — еще один полупоклон.

Ругнувшись про себя, я возвратился к трапезе. Почему-то я уверен, что завтра завтрак опять приготовит он.

Этот ниппонец упертый, как баран! Хорошо хоть удалось убедить его сменить свой национальный костюм на более привычный в Республике. А каких трудов стоило заставить его ездить со мной в мехмобиле! Для Мацумото это оказалось сильным потрясением, ведь у него на родине мехмобили считаются уделом тех инвалидов, что не могут усидеть на коне. Но ради своего господина ниппонец пересилил принципы, поступился гордостью и, все с той же непроницаемой физиономией, залез в машину.

А вот на что он решительно отказался пойти — так это расстаться со своим холодным оружием. Везде с собой таскал меч, кинжал, и бог весть еще сколько скрытого от глаз железа. На все мои уговоры, что мол лучше заменить сталь удобным пулевиком, он только отмалчивался и пожимал плечами. Идеальный ниппонский самурай — без страха и упрека.

Закончив насыщаться, я неспешно налил себе еще кофе. Мы с ниппонцем перекинулись парой ничего не значащих фраз, а потом я все же решился затронуть давно волнующую меня тему.

— Мацумото! Ты же понимаешь, что я агент спец-гвардии, пусть и временно отстраненный. А это значит, что моя работа зачастую сопряжена с использованием всяких секретных документов и данных.

В ответ я получил только сдержанный кивок головы. Черт бы тебя побрал, ниппонец! Мог бы поразвернутей ответить!

Я досадливо поморщился, выпив глоток кофе и вспоминая, с какими секретами обычно приходится иметь дело. Если уж начистоту, честь по чести — цена тем секретам ноль целых ноль десятых. Первая половина тайн никому не интересна, а вторая и так всем известна. Зато целый отдел занимается учетом секретов, выдачей допусков и хранением государственных тайн. Ну не разгонять же людей, да? Пусть себе работают...

— Так вот, я по долгу службы частенько сталкиваюсь с секретными данными. А ты — гражданин иностранного государства. Чуешь, о чем я?

Отрицательное покачивание головы. Ладно, я тоже наберусь терпения. Объясню все доступней некуда.

— Значит ты, потенциально, можешь выдать случайно увиденное или услышанное кому-то третьему. Какому-то заинтересованному лицу.