Кира Измайлова - Тайная жизнь Санни С. [СИ]

— Мам, ты сказала, я в папу уродилась? — мрачно спросила Лин, а когда я кивнула, добавила: — Надеюсь, не такой дурой!

— То есть? — опешила я.

— Да неважно… Хотя нет. Всё понятно.

— Что тебе понятно, говори толком!

— Ты сказала, папа в школе ни с кем не общался толком, ну, в нормальной. Если только дрался. А значит, не слышал всех этих штучек… ну… — Лин защелкала пальцами, в точности, как ее отец. — Что пожелаешь, то к тебе вернется. Что пообещаешь, надо выполнять, иначе ты позорник и веры тебе никакой. Ну или слышал, но даже в простых вещах, типа на велике по лестнице скатиться на спор, не пробовал. А потом у него вышло то же самое, только еще и с магией. А с магией — это не просто пацаны дразниться будут и обзываться, она же наизнанку вывернет, если не сдержишь слово. Как-то так…

Это была длинная речь для нее, Лин обычно немногословна.

— По молодости мы все были дурные, — сказала я. — Да и вы не лучше.

— Ну так яблочко от яблоньки… — хмыкнула она, крутя в пальцах палочку. — А папа говорит, я вся в тебя!

— Что?.. — опешила я.

— Ну да. Характер, говорит, такой же. Как у бульдога — если вцепится, фиг ты его оторвешь. Ну это в смысле узнать что-то, — пояснила она. — И спокойная. Даже если кто дразнится… Зачем сразу бить? Надо дождаться хорошего случая!

— У тебя через день такие случаи… — пробормотала я, потому что Лин в самом деле была драчливой и не стеснялась залепить обидчику со всей силы, а сил у нее хватало.

— А это уже папино, — довольно сказала она. — Я ж такое нарочно устраиваю. Когда и где удобно мне!

Я промолчала, только подумала о том, как часто за эти годы муж подчищал мои воспоминания. О чем я не знаю?

— Мам, он не лез к тебе в голову, — серьезно произнесла Лин. — Правда. Я отлично вижу, когда он врет, ну так он правду говорил. Вы же с ним тыщу лет знакомы, да?

— Да. Сидели за соседними партами, — невольно улыбнулась я. — Лет по десять нам тогда было. Потом он уехал в эту их школу. Но мы все равно встречались время от времени.

— Он сказал, — дочь посмотрела в окно, — что твои воспоминания в миллион раз дороже, чем те, что во флаконе. Ну ты знаешь, их можно сохранить и потом посмотреть, да?

— Слышала, но я-то все равно этого не умею.

— А тебе не надо, ты и так всё помнишь, — Лин перестала крутить палочку и крепко сжала ее в кулаке. — И я тоже.

Она всегда обожала отца, я даже обижалась порой: я с ней днем и ночью, а он появляется хорошо, если раз в неделю, обычно усталый донельзя. Никаких там парков развлечений, кино и прочего — туда Лин водила я, а он учил ее обращаться с волшебным даром. Сперва — просто держать себя в узде, чтобы никто не пострадал, я ведь не смогла бы позвать на помощь, если бы Лин вдруг превратила соседку в снеговика (а она об этом подумывала)! Потом… чему-то большему, чего я уже не могла понять.

И он всегда был ее любимым папочкой. Ей плевать было на его внешность (а он, мягко говоря, не красавец), на то, что у него нет машины, что он не дарит ей всякие модные игрушки (компьютер купила я, он мне самой нужен был для работы), что не гуляет с ней, как другие отцы. Папа был волшебником, и хоть Лин никому не могла об этом рассказать… Самооценка у нее будь здоров! Это как если бы я узнала вдруг, что мой отец — секретный агент на службе Ее величества, это страшная тайна, но… Ох уж эти тайны! А уж если точно уверена, что пойдешь по его стопам…

Кстати об этом…

— Лин, твой отец убил человека, — сказала я. — Наверно, не одного, но о том никто не знает, а именно этот…

— Он все равно бы умер от проклятия, — нахмурилась она. — И папа не стал бы, если б тот ему не приказал. Это свинство, кстати, лучше бы сам в себя пальнул! Если он великий волшебник был, то сумел бы изобразить что-то такое… Рикошетом или еще как, если не мог палочку к виску приставить!

Я не могла не согласиться.

— И еще, — добавила Лин, — папа же обещал, что сделает это вместо того пацана… А тот совсем немного старше меня, ма, разве нет?

Я кивнула. Шесть лет разницы, конечно, но… все равно еще ребенок! И я прекрасно понимала мать мальчишки, кинувшуюся за помощью, и мужа, пообещавшего выполнить задание, если мальчик не справится… а он не справился бы. Не в его возрасте убивать великих волшебников! Не в его возрасте… убивать…

Я уставилась на Лин.

— Я пойду за папой, — сказала она без тени улыбки. Сейчас она была страшно похожа на другую свою бабушку, не мою мать. — Помоги, ма?

— Как? — шепнула я. — Я… ничего такого не умею.

— Неправда. Ты умеешь искать всякое в сети, и если найдешь место, где эта школа, то мы сможем туда доехать! — Лин сощурилась. — Я пока не умею перемещаться так далеко, но если… на машине или поездом… Доберемся!

— А что потом?

— Не знаю, — честно ответила она. — Но бабушка требует, чтобы я что-то сделала, а одна я не справлюсь!

— Ба… бабушка? — опешила я.

Лин показала мне палочку.

— Бабушка Эйлин. Думаешь, она бросила бы папу? Пускай даже они поссорились?

Я вспомнила соседку, совершенно угасшую, рано состарившуюся женщину. Я тогда удачно поймала ее на углу — она уронила сумку, и я помогла собрать раскатившуюся картошку. А потом сказала — вам сын просил передать, что он жив и здоров. Он был тут, но не рискнул зайти, побоялся, что вы его сгоряча убьете…

Потом я тащила ее два квартала до дома, потому что она рыдала в голос и то проклинала сына, то умоляла передать, что она его не убьет, правда, лишь бы появился, мерзавец эдакий, не отвечает ведь… Она не знала, что я в курсе, и говорила о телефоне и письмах, но я всё поняла, только передать не могла.

Они так и не увиделись до самой ее смерти. Я знаю, она его простила: муж сказал, что к нему примчался ее патронус, и по времени выходило — именно тогда, когда возле соседского дома взвыла сирена скорой. Он не успел. А может, это был не первый посланник, и он просто отмахнулся, как прежде, а потом узнал… Если он и переживал это, то со мной не делился. Он был чудовищно скрытным, и что за адское варево таилось у него в душе, я даже представить не могла.

— Может, она еще что-нибудь подскажет? — спросила я, а Лин вдруг сунула мне палочку.

— Сама послушай.

— Я же не… — палочка легла мне в ладони. Дерево было теплым, нагретым руками Лин, и будто бы немного вибрировало.

«Скажи ему, пожалуйста, скажи, что я… я злюсь, но я всё прощу! — вспомнилась мне соседка. — Я его больше жизни люблю, идиота, дубину такую, в кого только уродился!»

Я держала ее в руках, жизнь Эйлин, короткую и не слишком-то веселую. Но ведь когда-то она радовалась первой улыбке сына, первым его шагам? Что случилось потом? Почему она, волшебница, даже одежду ему не могла починить? Это ведь просто, даже Лин умеет, а ее бабушка была очень сильна!

«Если очень долго удерживать в себе магию, она перерождается, — говорил как-то муж. — Это опасно. Никогда не знаешь, что может выйти в итоге: артефакт небывалой силы или просто взрыв. Сознательно это способны делать только очень умелые и опытные волшебники, у других… Чаще всего это убивает носителя дара, реже — находит выход в спонтанном выбросе.»