Baltasar_II - Архивы Инквизиции: Инцидент при Драконьем Клыке [СИ]

Сказать, что Михей был удивлен — это не сказать ничего. Сам войт за свою довольно длинную жизнь с нежитью на коротких дистанциях не сталкивался. Но вот сослуживцы у него были разные. Некоторые рассказывали такие байки, что от страха волосы вставали не только на голове, но и в подмыхах. И все эти байки сходились в одном: если нежить сильная, то превосходство в численности солдат должно быть втрое. И поддержка хотя бы одного священника в обязательном порядке. В этом случае потери среди охотников на нежить можно свести, всего лишь, к четверти от первоначального состава. А тут четыре воина, без особого для себя урона, играючи разобрались с превосходящей их группой очень неслабых неживых. Вопросы к наемникам накапливались, напоминая снежный ком. Ну ничего, закончат здесь и Слав не отвертится от подробной беседы. Тем временем воины вернулись под защитную печать на вершине холма.

— Даже размяться не успели, — заявил Ждан, напарник-стрелок Слава.

— Так еще ничего и не кончилось, — отец Радомир тяжело вздохнул. — Еще даже и не началось толком.

Еще пару минут ничего не происходило, а потом из леса возле часовни показались две знакомые фигуры, одна из которых тащила третью. Когда они вошли под купол, Михей ахнул.

— Агна! А ты то что здесь делаешь?

— М-мм-м-м! — ответила на это Агна.

Молодая, красивая, только вошедшая в пору юности русая девушка была войту знакома. Простое деревенское платье на ней было подрано и измазано грязью и травой. Видимо наемники не особо с ней церемонились и, связав ей руки за спиной, волоком протащили всю дорогу. Кое-где через грязь проглядывали красно-бурые пятна, как будто запекшаяся кровь. Под правым глазом на довольно симпатичном лице наливался синевой свежий бланш. Рот закрывал тряпичный кляп, лицо неравномерно покрывала грязь, смешанная со слезами. Время от времени девушка громко хлюпала носом.

— Вы ее знаете? — спокойно поинтересовался Курт.

— Сирота это. Наша. — растерянно проговорил Михей. — На призрении [20] Призрение — присмотр, содержание. у городского совета находится. А что с ней такое?

— Нашли ее в центре багровой печати, похожей на ту, — Богша Хлыст кивнул в сторону Стены Скорби. — Только по размеру поменьше. Вокруг нее в круге печати лежало шесть трупов. Связанные, в рясах. У всех перерезано горло. Вот это было у нее.

Богша бросил жнецу какой-то предмет. Курт посмотрел на пойманную вещь и ласково улыбнулся. Так, что по хребту Михея пробежался мороз, а Агна, наконец, затихла в руках наемников и уставилась на жнеца, как мышь на кота.

— Отец Радомир, сколько было священников?

— Шесть, — ответил приор, внимательно разглядывая девушку.

— Да что тут происходит?! — возмутился Михей.

— Она — некромант, — медленно произнес священник. — Это на нее завязан призыв Высшего, так, Курт?

— Верно, — произнес жнец, показывая обломок ритуального обсидианового ножа в руке. — А вот этим она зарезала священников, инициировав их кровью заключительную часть обряда.

— Да бред! — возмутился Михей. — Как она могла заколоть шестерых здоровых мужиков?!

— Вот сама сейчас и расскажет, — кивнул следопытам Курт.

Как только Горан избавил девушку от кляпа, та сразу заголосила:

— Отпу-усти-и-ите-е ме-еня-а-а! — По лицу девушки бежали слезы, оставляя на нем грязные дорожки. Агна с шумом втянула сопли. — Я-а-а не в че-ем не винова-а-ата-а-а! Дя-адя Михе-ей, ну скажи-ите же-е и-им!

— Отпустите ее, в самом деле, — заступился за девушку войт. — Ну не верю я, что она могла такое сотворить. Она ж у нас на глазах росла. Никто зла ей не чинил, все хорошо относились. Ну не могла она всем смерти — то желать, тем более такой лютой.

— А вера тут и ни причем, — холодно процедил Курт, и, одним движением оказавшись возле Агны, влепил ей пощечину тыльной стороной перчатки, усыпанной серебрянными шипами. От боли девушка взвыла, а дернувшиеся ей на помощь войт и Зоран неожиданно обнаружили кончики дымчатых клинков у своих шей.

Порыв ледяного ветра прошелестел в траве, лицо жнеца осунулось, побледнело, черты заострились, глаза затопила тьма, а рот наполнился игольчатыми зубами. Жнец улыбнулся, и, повернув к себе лицо девушки за подбородок, прошипел-прорычал:

— Я просто прокляну тебя. Лишу посмертия. А потом сожру живьем, да.

Всхлипы девушки перешли в какую-то другую тональность, её тело вдруг затрясло. А через мгновение послышался смех, переходящий в полубезумный хохот.

— Вы все умрете! — захлебываясь смехом прокричала девушка. — Вам не остановить его! Вы все поплатитесь за мои унижения! Как же я вас ненавижу!

— Чем же мы тебе не угодили, дитя? Что мы такого сделали, что ты на добро ответила таким чудовищным поступком? — подал голос отец Радомир.

— Сделали из меня приживалку? И успокоились, да?! А в душе вы все унижали меня! А я достойна боль…мммм-мм-мммм-м!!

По знаку жнеца Горан сноровисто запихал кляп обратно. Курт, уже вернувшийся к своему обычному виду, махнул наемникам, и те опустили клинки.

— Устал я слушать этот бред, — Курт, принявший обычный вид, потер подбородок и обратился уже к Михею. — Не нужно мне мешать в работе. Я знаю, что делаю. Вы — нет.

Получив заверения от войта и наемника, что они больше не причинят неудобств, жнец подошел к краю площадки на вершине холма и принялся изучать гигантскую печать.

— Похоже, девушка под ментальным воздействием, — тер Салазар поправил манжеты сорочки, скрытые под лазурными печатями вокруг рук. — Правда определить его тип сложно, дара не хватает. И опыта, увы.

— Мне тоже так показалось, — ответил Курт. — Что скажете, отец Радомир?

Священник пригляделся к застывшей девушке, сидевшей на коленях с опущенной головой, и подтвердил:

— Верно. Что-то из печатей подчинения или усиления. Не разобрать. Остроухие, видимо, руку приложили. Их почерк. Видимо, братьев из часовни тоже зачаровали на ментальном уровне, или же «прекрасные» сами подкладывали монахов в круг.

— И где только она нашла остроухих, в нашей-то глуши? — тер Салазар с неприязнью посмотрел на девушку. — Да и что им тут понадобилось?

— Вряд ли мы найдем ответы на ваши вопросы, уважаемый граф. — священник подошел к жнецу. — Уж точно не сейчас и не от нее.

— Так это все из-за печати? Это из-за нее Агна так поменялась и ненавидит всех? — с надеждой спросил Михей. Войту не давало покоя поведение воспитанницы городского совета. Да чего уж там, сильно ранило. В душе старого солдата смешались жалость к девушке и обида за её же несправедливое отношение к окружающим.

— Спешу разочаровать тебя, Михей, — ответил Радомир. — Такие печати не начертать на пустом месте. Скорее всего, здесь виновата зависть, и чувство это очень сильное. К тому же оно усиливается действием печати.