Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

Мародёры блин, чуть башку не проломил из-за их увлечений не шибко культурных…

Совник вдруг улыбнулся механическому воину древней войны.

А затем поднял лицо к небу и прошептал.

— Есть. Тут есть поселения, есть люди и города…

А как иначе? Разобрать танк вилами и каменным топором невозможно. Необходимы инструменты, навыки, много чего нужно. Кроме того, примитивные люди не смогут использовать запчасти и сплавы, из коих сделана машина. Для этого нужна развитая цивилизация.

Небо скептически помигало звёздами, с горизонта поползли тучи — его восторг и энтузиазм, небесам показались преждевременными и несколько наивными.

Вскоре Луну закрыло тучами, стало слишком темно, что бы продолжать путь. И он принял нестандартное решение — вместо того что бы спать в яме, у траков машины, полез в башню, с которой сняли люк и безуспешно пытались оторвать броневые пластины. Ударился головой об край люка, обратил внимание на то, что крепление автоматической пулемётной системы пусто и оказался внутри. Отсюда забрали вообще всё. Голые бесформенные стены, тесная металлическая коробка, пропахшая какой-то гарью. Словно там резину жгли — это плюс, хоть запах и мерзкий, а дикие животные, учуяв такую вонь, не придут посмотреть, что это за мясо такое устроилось поспать в маленькой странной пещере. Имеется в этой коробке, где, возможно, когда-то давно, погибли люди, и ещё один важный плюс — если весь танк заляпан землёй и глиной, то внутри царит чистота. За исключением черноватых, подозрительных пятен у смотровой щели в передней части машины, кабина сияет чистотой. Вероятно, люк забрали недавно и все годы, что прошли с момента гибели машины, её башня оставалась запертой. Он свернулся клубком и попытался уснуть. Что интересно, удалось сразу. Он полдня провалялся в отключке и не был уверен, что сможет уснуть хотя бы ещё на полчаса. А тут лёг, глаза закрыл и соскользнул в сон… о чём к утру сильно пожалел.

Ему снилось это поле. Но оно было другим. Сотни стальных монстров стояли ровными рядами. Он видел множество напряжённых лиц, люди были на броне, они стояли между машин. Все чего-то ждали. Совник пытался подойти к ним и узнать в чём дело. Все они упорно молчали. В воздухе витало физически ощутимое напряжение. Становилось страшно, но лица людей не дрогнули, ни один мускул на них не шевельнулся. Он не выдержал, схватил за грудки какого-то солдата в форме и стал трясти его двумя руками, выкрикивая свои вопросы ему прямо в лицо.

— Уйди прочь псих! — Крикнул солдат, сильным толчком отбрасывая его. Парень тут же полез на броню, бросив напоследок. — Какого хрена ты вообще сюда вылез? Беги отсюда идиот! Скоро начнётся, а ты нужен в…

Голос потонул в диком рёве. Все головы поднялись, глаза людей обратились к небесам — простыня из множества полос белого дыма накрыла их. Ракеты, понял он — там ракеты… с другой стороны, послышался такой же нарастающий рёв. А затем канонада разорвала воздух оглушительными взрывами. Артиллерия всех видов работает с обеих сторон.

В небе возникли быстрые серебристые искры — они врезались в ракеты и снаряды, те рвались в воздухе, не достигнув земли. Дроны прикрытия… не все снаряды рванули на высоте. Часть из них упала вниз. Он не успел даже глазом моргнуть, как с диким воем нечто рухнуло в башню танка, через два ряда от него. Ударная волна опрокинула Совника на землю. Он кое-как сел — в ушах гудит, из носа и глаз течёт кровь… у него нет ног. Их оторвало осколками разорванного в клочья танка.

Но боли нет… звуки пропали. Взревели моторы и десятки железных машин, рванули вперёд. Они стреляют на ходу, артиллерийские снаряды, плазма, лазерные лучи — в этой битве смешалось всё, что придумал человек, за последние пятьсот лет. Первый ряд машин укутало дымом, облаками пыли и, летевшими в разные стороны, кусками земли… из дымной полосы вылетали не только комья почвы и куски металла. Только что над головой пролетело человеческое тело без головы, рук и ног, лишь торс брызгающий кровью из обрубков конечностей. Оно упало сразу за спиной. Он не смог обернуться, завороженный разворачивающейся перед ним сценой грандиозной битвы.

Однако…

— Началось. — Сказал мягкий голос за спиной.

Совник вздрогнул от ужаса — только что там шмякнулся кусок изорванной плоти, а теперь говорит это всё… он с трудом повернулся и не увидел мёртвого тела, он увидел глаза — карие, миндалевидный разрез, тонкие черты… удивительно красивое лицо сейчас смотрит на него с улыбкой. Оно, кажется, женское, есть в нём что-то такое… а в глазах кровожадный оскал и жестокость, какой не знает даже человек… он вдруг подумал, что перед ним лицо этой войны.

Безумная красота, какой не знает ни одна из женщин Земли — но суть её разрушение, она не признаёт ничего созидательного. Только битва, только смерть и грохот взрывов. Жестокость — к себе и другим, жестокость ко всему, что несогласно с тобой. Если ты против этих карих глаз — твоя участь, валяться в грязи и истекать кровь с обрубками ног, оторванных взрывом снаряда. Хочешь заслужить благосклонность этих глаз? Останься жив, но не просто сохрани свою тушку — пусть в траве, с обрубками ног, истекая кровью, валяется твой враг. Только так. Никак иначе, эта красота — красота смерти, разрушения, безумных битв, в коих гибнут сотни и тысячи. Жуткая и страшная красота разрушительной ипостаси любой из природных стихий. Это и есть лицо войны. Ведь человеческая страсть к разрушению, то же в какой-то степени, стихия…

Лицо войны — оно не должно быть таким здесь. Ведь это лицо, взывает не только к смерти и разрушению, в нём призыв к благородству и чести. К тем правилам войны, какие не были знакомы погибшему миру и даже презирались им. Однако у той, последней войны этого мира, совсем ненадолго, лицо стало именно таким. Благородство проснулось в людях, на пороге гибели всего, что они создавали тысячи лет, проснулось за секунды до того, как они покатились обратно в пещеры…

Он проснулся в холодном поту, подскочил и врезался лбом в металлический потолок башни.

Совник со стоном свалился обратно и теперь врезался затылком в какой-то выступ.

— Да что ж такое? — Сказал он, глядя на гладкий металл танковой башни. Она естественно, отвечать не стала — не любит она разговаривать. Танковая башня любит вертеться юлой и стрелять, а вот разговаривать — то всё суета людская…

В башне просидел недолго, минут десять и сон стал стираться из памяти, мелкая дрожь, бежавшая по телу, прошла. Да и удары кумполом о стенки танковой башни поспособствовали тому, что б он как можно скорее очнулся, надо признать, от слегка кошмарного ночного видения.

Как только полегчало, Совник вернулся к решению своих насущных проблем. Ведь это всего лишь сон. У него хватает и других поводов для переживаний, что б ещё и из-за снов беспокоиться.