Марина Козинаки - Пустые Холмы [litres]

Она осознала, что и в ее реальности все не так уж гладко. И дело даже не в проклятии, к которому она привыкла. А в том, что сейчас ее окружали друзья, но эта ночь вовсе не походила на то, что когда-то она видела про друзей в кино. Они могли бы весело болтать, есть что-нибудь вкусное и, может быть, пить что-нибудь запрещенное. Смеяться, кидаться подушками, щекотать друг друга и рассказывать сокровенные секреты из детства. Но вместо этого в темноте тонули их неподвижные, притихшие силуэты, и все они молчали, глядя в мутноватое окно. И парень, с которым ей хотелось хотя бы просто дружеских объятий, хотя бы приятельских подшучиваний друг над другом, был самым холодным в мире существом. К тому же сейчас он и вовсе не был парнем – вместо него распушилась хищная птица с бездушными глазами-бусинками. А белка и кот, которые могли бы обернуться двумя людьми и украдкой целоваться, казались такими далекими друг от друга. Полина знала, что между ними всеми есть связь, но она не могла определить ее и назвать. Все привычно-человеческое давно покинуло их круг. Любовь мучила Василису и Митю, но что-то иное мешало им принять ее. За привычной веселостью Маргариты скрывалась череда долгих-предолгих жизней, словно сама вечность шутила ее устами. А ее собственная проклятая душа бросала тень на них всех, и все они прямо сейчас превратились в сгустки необъяснимой, неизученной силы, ради чьей-то прихоти заточенной в хрупкие тела. И они не знали, что делать, будто в этом мире понятных человеческих отношений им уже не было места…

Позволив тоске накрыть себя с головой, Полина отключилась. Во сне она шла по Заречью: все вокруг пряталось под пушистыми сугробами, в ночном небе неистово танцевали снежинки. Когда они присаживались на ее шарф, удавалось разглядеть их фигурные рожки и хитросплетение узоров в сердцевинках. Вьюга закручивалась вокруг валенок, трепала ленты, которыми они были обшиты. Улицу с избушками заливал торжественный перезвон бубенцов. Хотелось кружиться вместе с этой вьюгой, смеяться вместе с толпой рогатых ребят, чьи лица не угадывались за масками. Полина раскинула руки и поддалась воле ветра. Вьюга усилилась и оторвала ее от земли! Она вскрикнула и засмеялась, хватая кого-то за пушистую рукавицу. Повсюду мелькали огни, маски и длинные косы. Эта кутерьма напоминала картинки в латунном калейдоскопе. И все было прекрасно! Торжественно, весело! Она присмотрелась, стряхивая снег с ресниц, и поняла, что летит вовсе не из-за вьюги. Над ней и остальными кувыркавшимися в воздухе колдунами раскинул руки огромный хохочущий старик, чье лицо терялось в вихре льдинок. Его длинные волосы превращались в плети вьюги, борода оставляла на земле белый снежный след, а одеяние сияло звездами.

Нахохлившийся коршун долго смотрел на беспокойное лицо Водяной колдуньи, наблюдая, как постепенно разгладилась морщинка меж бровей, а ресницы перестали вздрагивать. Наконец и он смог уснуть. Правда, ему показалось, что сон длился совсем недолго.

– Овражкин, – простонал кто-то. – Овражкин, помоги!

Он очнулся и расправил крылья. Уже в следующий миг и он, и Василиса скатились на пол в своих человеческих телах. Между диваном и креслом растянулся Митя, он сжал зубы и скреб пальцами ковер. Сева сразу почувствовал, что дела плохи, но ему понадобилась несколько секунд, чтобы прийти в себя. В конце концов его взгляд остановился на Митиных ногах: одна из них была неестественно вывернута.

– Ярило, что это?! – воскликнула Анисья, но Полина шикнула на нее и испуганно покосилась на дверь.

– Неконтролируемое превращение. Заприте дверь, чтобы к нам никто не вошел.

Митя застонал, уткнувшись носом в ковер.

Сева быстро закатал его штанину, и все ахнули, увидев длинную мощную лапу вместо человеческой ноги.

– Муромец, слышишь меня? – Сева встряхнул друга. – Сможешь превратиться полностью? Не знаю, что это за зверь…

– Н-нет, – протянул Митя.

Полина закрыла лицо руками.

– Ты знаешь, что делать в таких случаях? – теряя спокойствие, спросил Сева у Василисы. – Ладно, тогда поступим так. Садитесь по углам. Вода там, Огонь тут, Земля. Это будет Анисья. Василиса, – Он подозвал ее и склонился к ее уху.

– Не думаю, что что-то выйдет. – Она всхлипнула.

– Это не вопрос, а руководство к действию! – прошипел Сева.

Полина видела, как Василиса подползла к Муромцу, села возле него и накрыла своей рукой его кулак. Сердца всех стучали так гулко, что была слышна их дробь. Полина успокаивала себя тем, что в случае неудачи ее дедушке можно будет рассказать правду. Но это еще полбеды. Что делать с Митей, если Заиграй-Овражкин не сможет ему помочь? Муромец все еще лежал на полу, корчась от боли и постанывая, кофта его промокла от пота, волосы слиплись, и он брыкался, отталкивая огромной лапой с когтями Севины руки.

– Мне нужны все ваши силы, – сказал Сева. – Все до капли. Если бы только это случилось летом, а не сейчас, когда магия так слаба!

– Скажи спасибо, что это не произошло в метро, – отозвалась Маргарита. – А ведь могло же!

Полина закрыла глаза и попыталась настроиться. То же самое рядом с ней сделали остальные. Ей не было жалко расстаться с последними магическими силами, и это открытие ее удивило. Она отдала бы их Мите или Севе, если бы знала как. Но не было времени думать о навыках. Надо было отдавать, и все. Немедленно.

Сева перехватил Митину лапу, зацепился вниманием за то, что пальцы и когти вовсе не похожи на волчьи, но тут же отбросил эту мысль. Его сила начала крепнуть, но подходящего целительского обряда он не знал. Оставалось надеяться на помощь Василисы. Нужно было разбудить в Муромце человека любыми доступными способами.

Василиса наклонилась и провела пальцами по Митиному лицу. Что она еще делала, Сева не видел: было слишком темно, чтобы разглядеть что-то под ее длинными волосами, укрывшими голову и плечи Муромца. Сева доверился миру и, не раздумывая, шептал те наговоры, которые волнами приносило в его мысли. Он продолжал водить рукой над лапой, представляя на ее месте человеческую ногу, и словно лепил эту форму из загустевшего воздуха.

Счет времени потерялся. Полина, Маргарита и Анисья погрузились в глубокий транс. Огненная колдунья видела перед собой призрачную мечущуюся колдунью в старомодной парчовой накидке и восточных туфельках. Черные косы ее растрепались, она бегала по незнакомым ступеням и коридорам, скребла ногтями стены и плакала, заточенная в бесконечном лабиринте. Наконец кто-то тронул Маргариту за плечо. Она открыла глаза.

– Закончилось, – прошептала Василиса с облегчением.

Муромец тяжело повернулся на спину, весь мокрый и осунувшийся. Каким-то чудом нога его вернула человеческий вид, но ее все еще покрывала шерсть. Не сговариваясь, все обессиленно повалились на него и так и остались лежать, то ли не чувствуя чужих тел рядом с собой, то ли, наоборот, черпая силы в ощущении близости друг к другу.