Марина Дяченко - Ведьмин зов

Неудачные слова, заштампованные и пошлые, выдавали его растерянность и усталость.

— Я не прячусь, — мягко сказала Ивга. — Приходите в городской лекторий, ваше сиятельство, там я обкатываю на публике самые свежие идеи.

Через минуту, небрежно извинившись, она отошла к столику с закусками. Клавдий и герцог остались вдвоем; высокопоставленные гости сновали вокруг, желая присоединиться к беседе. Клавдий улыбался, как если бы разговор шел о погоде, при этом посылая всем вокруг четкий сигнал: назад. Закрыто. Не пересекать линию.

— Ну дались вам эти квоты, — тихо, почти просительно сказал герцог.

— Это не просто квоты, это часть государственной политики, начало которой положил, между прочим, ваш отец. — Клавдий говорил вполголоса, сочетая в голосе почтение и жесткость. — Университет — государственное учебное заведение. Странно, чтобы в его стенах игнорировали закон.

Ректор уже заметил Клавдия и смотрел теперь через зал — чуть ли не в панике.

— Законы можно изменить, — сказал герцог. — Вы же свои меняете, возвращаете смертную казнь, например… для ведьм…

— Для действующих ведьм, — сказал Клавдий. — Приходите во Дворец Инквизиции, ваше сиятельство, я покажу разницу между «глухой» ведьмой и действующей.

— Но наши предки называли их одним и тем же словом. Ведьмы. Те и эти.

— Наши предки были не лучше нас — в чем-то умны, в чем-то наивны.

— Студенческие протесты… — голосом, полным зубной боли, снова начал герцог, и Клавдий счел возможным мягко его прервать:

— Не студенческие. Спущенные сверху. Вон ректор с супругой, он уже не раз пожалел, что сегодня сюда явился. Не хотел со мной встречаться, но сейчас принудительно встретится. Какая досада. — Он улыбнулся с фальшивым сочувствием.

— Клавдий, — с горечью проговорил герцог. — А нельзя было по-человечески прийти, отдохнуть, поговорить о приятном…

Герцог вел свою войну, до которой Клавдию не было дела, — с премьер-министром. С собственной нерешительностью, сомнениями, непригодностью к власти. С призраком старшего брата, который был идеальным правителем, но погиб в сорок лет при крушении вертолета.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — сказал Клавдий честно. — Вопрос к ректору — мелочь, на самом деле, ерунда, я сам все решу. Не стоит беспокоиться. Давайте говорить о приятном.

Ивга пила шампанское (на самом деле едва макала губы), благосклонно улыбалась, а вокруг плелись кружева замечательных бесед — о театре. О литературе. Слегка, будто ненароком, — о политике. Собеседники и собеседницы были исключительно умны и любезны и общались друг с другом — и с Ивгой — уважительно и ровно.

Она прекрасно помнила: давным-давно, когда Мартину был год, Ивга готовилась поступать в университет, когда ее все еще узнавали на улицах — по фотографиям из таблоидов, — Клавдий впервые намекнул, что неплохо бы сходить вместе на прием к герцогу.

— На меня будут таращиться.

— Разумеется. Но недолго. Потом ты перестанешь быть сенсацией и станешь просто чьей-то приятельницей, чьей-то подругой, кое-кто попробует с тобой флиртовать… Выбирайся из норы, лисица. Ты свободна.

— Не на кого оставить ребенка.

— Может, на проверенную няню?

— Клав, я просто не хочу.

Он тогда не стал настаивать.

Еще через несколько месяцев, когда она впервые вошла в университетскую аудиторию, все лица обернулись к ней, будто на лбу у нее звенел колокольчик. На нее смотрели, как на опасное и смешное недоразумение, как на обезьянку в жилетке, оказавшуюся здесь по чьему-то капризу. Не сразу, не легко, но с превеликим удовольствием она разрушила их картину мира, и через некоторое время те же люди ей растерянно признавались: «Я никогда не думал, что ведьма может… Мы были уверены, что ты просто его протеже… Мы тебя боялись… Я не знала, что ведьмы…»

И только когда Мартину было почти шесть, а Ивга заканчивала университет и думала об аспирантуре, она решилась явиться с мужем на светский прием. И, несмотря на уже отвоеванное право быть собой — не юной ведьмой, захомутавшей Великого Инквизитора, а Ивгой Старж, с профессией, планами на будущее и кругом общения, — все повторилось опять: на нее таращились. Немногим деликатнее, чем студенты-первокурсники. Прежний герцог, уже старый и больной в те дни, смотрел с доброй улыбкой — но с изрядной толикой любопытства.

В первый момент она растерялась, а потом разозлилась и перехватила инициативу. К концу вечера все эти аристократы и высшие чиновники слушали ее развесив уши и смеялись ее шуткам. Прежний герцог, ковыляя, опираясь на палку, принес ей бокал шампанского, парадный фотограф запечатлел этот момент, и фото попало в светскую хронику.

— Ты была великолепна, — сказал Клавдий в машине на обратном пути.

— Мне тоже понравилось, — отозвалась Ивга самодовольно.

— Знаешь, одно такое фото способно где-нибудь в провинции спасти девчонку от травли, например. Ты продвинула новый вариант нормы — красивая ведьма в вечернем платье пьет шампанское с герцогом. И все аплодируют.

— Клав, — сказала тогда Ивга после длинной паузы. — Ты бы мог меня в любой момент вытащить… на прием, да куда угодно. Одной этой фразой, ты бы сказал — я пошла. Почему ты этого не сделал?

— Это же манипуляция. — Он улыбнулся, будто удивленный, отчего она не понимает таких простых вещей. — А я не хотел тобой манипулировать. Для этого у меня есть герцог и все прочие.

Теперь, стоя посреди зала для приемов, Ивга вспоминала тот вечер и прекрасную ночь, которая за ним последовала. Ее собеседники гадали, отчего она так лукаво и рассеянно улыбается, и приписывали ее оживление своему остроумию. Голоса вокруг становились бархатными, взгляды — томными; Ивга слушала вполуха, иногда вставляя уместные пару слов.

Она видела, как Клавдий закончил беседу с герцогом, как прошел через зал к ректору, как тот сделал вялую и неудачную попытку ускользнуть. Клавдий встал, ненавязчиво отрезав ректора от выхода, и заговорил — улыбаясь с едва заметным сожалением. Ивга видела обоих в профиль. Ректор побледнел, покраснел, ощетинился, из последних сил стараясь держать лицо. Ивга наблюдала: она не удивится, если квота на ведьм в университете будет расширена после этого разговора.

Ректор не сказал ни слова. Клавдий попрощался кивком головы, огляделся в поисках Ивги, махнул ей рукой и пошел навстречу; ректор так и остался стоять столбом, его жена держалась поодаль, не решаясь подойти.

— Люблю смотреть, когда ты кого-то жрешь, — сказала Ивга кровожадно.

— Я не жрал, я правильно расставил акценты. — Он улыбнулся. — Ну что же, всех зовут к столу, пойдем ужинать?

— Патрон, — сказала в трубке Гедда, регистраторша из приемной, — у нас сидит девушка, которой нужна справка, что она не ведьма.