Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт [СИ]

— Рада вас видеть, господин Ренальди, в добром здравии, как ваша жена, как дети, не хворают ли? — Агнес протянула ему руку.

— Слава Богу, слава Богу, — говорил банкир, беря ее руку своею рукой, что была затянута в дорогую перчатку из тончайшей черной замши. Он целовал ее руку. — Все мои домочадцы здоровы. Надеюсь, и вы во здравии.

— Я тоже здорова, — отвечала Агнес. — Прошу вас к столу. Велите подать вам завтрак?

— Нет-нет, — отвечал банкир, присаживаясь, — только глоток вина.

Зельда кинулась исполнять его волю, не дожидаясь приказа госпожи. Ута стояла в дверях, прячась за косяком и стараясь услышать господский разговор.

Агнес уселась на свое место, и вся была во внимании.

— Рад был слышать, что дядюшка ваш опять прославился, опять по всем честным землям славят победу его, — начал Ренальди.

— Дядюшка мой в стремлениях своих непреклонен и неутомим, и в вере своей тверд, посему Господь ведет его, — с гордостью за «свою» фамилию говорила Агнес.

— Истинно так, истинно так, — кивал банкир, снимая перчатку и беря принесенное ему вино. — Мы знаем о силе веры вашего дядюшки, люди со слабой верой из тех проклятых мест, откуда он возвращался с победами, вовсе не возвращаются.

Девушка согласно кивала.

— Мы, дом Кальяри и Ренальди, — продолжал банкир, — хотим выразить свою благодарность рыцарю за подвиги его и за славу, что он несет оружием своим Матери Церкви, и в благодарность за это сделать для фамилии его посильный приз.

Агнес любила призы и очень хотела знать, что за приз для «ее» фамилии учредили банкиры. Но на лице ее и намека на любопытство не было. Только вежливая улыбка.

— Мы решили не взымать плату за аренду дома за следующий месяц, — сказал Ренальди.

«Всего-то? Пять талеров? — подумала Агнес. — Впрочем, и то хорошо, денег-то у меня совсем немного осталось, но могли бы и на пару месяцев освободить от уплаты».

Но лицо ее не выразило ни единого чувства, все так же было спокойно. И она сказала ему:

— Хоть дядюшка и не оставляет меня вниманием своим, хоть и нет для меня в том нужды, но приз ваш я принимаю с радостью. Спасибо вам, господин Ренальди.

Тут банкир полез к себе в шубу и достал красивую бархатную тряпицу, красный бархат он положил на стол, рядом с тарелкой Агнес.

— Это вам лично, юная госпожа, — сказал он с улыбкой.

Агнес очень хотелось знать, что там, аж ладошки зачесались, но вида она опять не подавала, не к лицу ей, девице из славной фамилии, волноваться и суетиться, тряпицу она не тронула и пальцем, а спросила:

— И что же там?

— Прошу вас взглянуть на эту чудную вещицу, — сказал банкир и, видя, что девушка не разворачивает тряпицу, развернул сам, — это работа одного из лучших мастеров, что сейчас живы, это работа Пауло Гвидиче.

На бархате лежал и вправду удивительной красоты серебряный браслет с золотыми подвесками в виде святых ликов.

Ах, как он был хорош. И несомненно, он был ей впору.

— Прошу вас, юная госпожа, примерьте, — ласково говорил Ренальди.

Агнес надо было сначала вежливо поблагодарить, но не выдержала, схватила браслет и, чуть-чуть осмотрев, начала его приспосабливать к левой руке, а Ренальди вскочил и стал ей помогать с застежкой.

Да, браслетка с изображениями ликов святых была великолепной. И маленькие золотые иконы так красиво свешивались и болтались с легким позвякиванием, что хотелось трясти и трясти рукой. Девушка улыбалась и была весьма довольна подарком.

Видя, что застежка крепка, а подарок произвел должное впечатление, банкир сел на свой стул, отпил вина и вкрадчиво заговорил:

— Юная госпожа, вы молоды и красивы, не буду ли я дерзок, если поинтересуюсь о ваших привязанностях.

— Что? — Агнес подняла руку и потрясла ею, с улыбкою глядя на браслет. — Что вас интересует, господин Ренальди?

— Вы молоды, и не только я хотел бы знать, не занято ли ваше сердце? Есть ли кто-нибудь, кто претендует на него?

— Отчего же вы спрашиваете меня об этом? — удивилась Агнес.

— Оттого, что вы уже давно в тех годах, — он взглянул на нее и несомненно заметил, что ее платье в груди ей уже мало, — когда юным девам пора подумать о спутнике, с которым они пройдут путь, отпущенный им Господом.

Агнес поняла, о чем он, и теперь смотрела на него еще более удивленно:

— Так разве вы, господин Ренальди, не женаты?

— Ах, что вы, — банкир засмеялся, — конечно же, я женат, речь идет не обо мне, просто моему третьему сыну в нынешнем году исполнится пятнадцать, и поэтому и я, и мой отец, и мой дядя — все интересуются, не свободно ли ваше сердце, не может ли мой сын стать претендентом на вашу руку?

Агнес от такой неожиданности растерялась и даже разозлилась немного, видно от этого, чуть помолчав, сказала немного резко:

— Девушки нашей семьи сами себе женихов не выбирают. Вам нужно с дядей моим говорить, как он решит, так и будет.

— Да-да, — кивал банкир, — в этом мы не сомневались, просто хотели узнать, нет ли у вас каких предпочтений, прежде чем писать вашему дядюшке.

— У меня никаких предпочтений нет. И сердце мое никем не занято, — говорила Агнес строго. — И я, хоть и живу одна, но держу себя в божьем и праведном целомудрии.

— Да, да, да, — понимающе кивал банкир, — ни секунды в этом мы не сомневались.

— И коли вам надобна рука моя, так говорите с дядей, если же он решит, что ваш сын для меня хорошая партия, так тому и быть.

— Я понял, понял, — говорил банкир. — А когда дядя ваш намеревается быть в Ланне?

— То мне не ведомо, но знаю я, что дядя ведет войну, думаю, что вскорости его тут не будет.

Отчего-то тут девушке вдруг стало даже обидно. И вправду, сколько писем господин написал ей за все время? Сколько весточек присылал? Один раз приезжал Максимилиан да один раз этот противный одноногий Роха. Большего она и припомнить не смогла.

И о его победах узнает она вот так, как сейчас — от посторонних людей да через церковные колокола. А Брунхильда, кобыла эта, графиня из свинарника, все знает. Она во дворце живет и с господином уж связь имеет. Это он ее в графини пристроил, не иначе. Девушка вздохнула. Что ж, значит, ей самой придется себе дворец подыскивать, уж ей никто помогать не будет.

— Госпожа Агнес, — вернул ее внимание банкир, — коли вам будет угодно, то мы рады будем видеть вас у нас на ужине послезавтра.

— Послезавтра? — спросила девушка. Она взглянула на мужчину. Да, никто ей дворца не подарит, все придется ей делать самой. Да и захотелось ей взглянуть на того, кого ей прочат в женихи. — Послезавтра я буду у вас.

— Прекрасно, — Энрике Ренальди улыбался, — дом Ренальди будет ждать вас.

— Господин Ренальди, а знакомы вы с епископом Бернардом? — вдруг спросила девушка.

Банкир даже растерялся, видно, совсем он не был готов к такому вопросу: