Карина Демина - Портрет моего мужа

А приглашения отправила в камин. Горели на редкость отвратительно. Только…

— Давай уедем? — я села рядом и прижалась к плечу, а Кирис неловко меня обнял.

Ему так и не простили. Нет, он мало говорит, он вообще стал на редкость молчалив.

— Куда?

— Куда-нибудь.

И эта молчаливость изрядно меня раздражала. Виделось в ней обреченное.

— А университет?

— Плевать, — все равно там моему появлению не обрадовались, а уж слух, что мне не просто работать позволят, но и выделят в личное владение кафедру или даже факультет… нет уж, мне достаточно было взглядов, которыми уважаемые профессора обменялись, чтобы понять, что не так я и хочу нести свет знаний миру.

— Тебя ведь убьют. Рано или поздно, — я провела по спине, чувствуя слабый отклик. Стало быть ребра, которые с прошлого раза едва-едва зажить успели. — Верно?

Неловкое пожатие плечами.

— Но ведь… — я закусила губу.

Здесь дело не во мне и не в тех нелепых попытках знакомства, которые теперь мне самой не казались сколь бы то ни было серьезными. Все куда серьезней.

И мрачнее.

— Корн ведь… донес, что ты… что…

Кирис дернул головой.

Стало быть, не поверили. И да, единожды предавший… дважды предавший… от этого клейма не отмыться. А предателей не любят.

И Корн здесь не поможет. Слишком личное это дело, слишком много тех, кто решит, что ему закон не писан, что он имеет право…

— Все наладится, — не слишком уверенно произнес Кирис. А я кивнула. Конечно, наладится. Особенно если мы уберемся с острова.

— Завтра, — я встала. — Собирай вещи. Мы уходим завтра.

В крайнем случае всегда остается маленький тихий остров, только что-то не тянуло меня возвращаться в тюрьму.

Снежная буря кружила и вьюжила, и я кружилась вместе с ней, хватая ртом колючий снег. Кажется, смеялась. Плевать, на этом забытом богами островке нет никого, кто бы следил за мной.

Почти никого.

— Простудишься, — пробормотал Кирис, в которого я врезалась.

И схватив за руки, потянула в белую мглу.

— Неужели не слышишь ветер?

— Слышу.

И ветер стих. Остался лишь снег, летящий и легкий, он оседал на рыжих ресницах, таял, коснувшись бледной щеки. Он отделял нас от прочего мира. И это длилось, длилось, пока Кирис не вздохнул. И теплое его дыхание коснулось моей щеки.

Он и сам подался вперед.

И отступил.

Снова.

— Идем, — Кирис отпустил мою руку. — А то ведь и вправду замерзнешь.

Вот же…

Ничего, у меня еще мышь имеется. И белье, на которое я потратила с две сотни золотых… если не поможет, я его этим кружевом удушу.

Дверь вылетела с одного пинка. Вот же… я ведь специально оставила ее незапертой. А он пинается. Этак и ногу сломать недолго.

Впрочем, собственные ноги Кириса заботили мало.

— Что?

— Мышь! — всхлипнув, сказала я и указала в угол комнаты, где эта самая мышь сидела. Ровненько так сидела, не спуская настороженного взгляда с Этны.

— Мышь? — переспросил Кирис, развеивая огненный шар.

Кажется, кричала я слишком уж душевно.

— Мышь.

— Эта?

— Да!

— Ты боишься мышей? — уточнил он недоверчиво.

Не то чтобы боюсь… точнее, не боюсь совершенно, но… кажется, что в наших отношениях что-то пошло не так.

— Боюсь, — я даже всхлипнула.

И руки к груди прижала.

Ага… действует.

Стало быть, не зря мы вчера весь вечер эту несчастную мышь отлавливали. И белье подбирали. То есть отлавливала Этна, а подбирала я, но…

Он очень старательно отводил взгляд. А я испытывала преогромное желание стукнуть этого… этого… слов нет, по голове. А когда он сдернул с кровати покрывало и набросил на плечи, желание стало просто-таки непреодолимым.

— Замерзнешь, — сказал Кирис мрачно. — Здесь дует.

— Баран.

— Кто?

— Ты.

Искра огня метнулась в угол, спугнув несчастную мышь, которой и без того досталось. Очень надеюсь, что она переживет сегодняшний день.

— Причем круторогий, — я попыталась слезть со столика, устроиться на котором получилось далеко не сразу, потому как, несмотря на солидный внешний вид, он несколько шатался. И стоило мне пошевелиться, как столик подозрительно затрещал.

И развалился.

Падать было…

Не падать.

— Я не баран, — Кирис поставил меня на пол. — Просто ты заслуживаешь лучшего.

И покрывало поправил.

Точно баран.

— Определять как будем? — я была зла.

И на мышь в том числе, потому что она не убралась, а, спрятавшись под буфет, наблюдала за нами.

— Кого?

— Лучшего. Рекомендации там… соревнование?

— Эгле!

— Что? — Я выдернула хвост покрывала из руки, правда, опять не удержалась. Вот же… Кирис подхватил и упасть не позволил.

Поднял.

Отнес на кровать.

Усадил.

И сел рядом.

— Ты понимаешь, что фактически у меня ничего нет?

Понимаю.

— Даже имени. Не говоря уже о репутации.

И это понимаю. Впрочем, с репутацией и у меня проблемы. Не стоит обманываться, даже если я вернусь в столицу и выйду замуж за молодого и прекрасного эйта из древнего рода, о моем происхождении не забудут, как и о побеге, и…

В общем, плевать.

— Меня могут убить.

— Значит, постарайся, чтобы не убили, — я почесала бедро. Кто ж знал, что эти кружева настолько колючие. — И вообще… если что, у меня знакомый некромант имеется. Ну, если вдруг…

Кажется, перспектива Кириса не вдохновила.

Он встал.

И вдруг подхватил меня на руки.

— Куда?

— Туда, — он кивнул на проем.

— Зачем?

— Затем.

— А тут?

— Тут двери нет. Да и… — Кирис несколько смутился. — Недолюбливаю я мышей, говоря по правде. Но учти, если вдруг ты…

— Замолчи уже, что ли, — я поерзала, устраиваясь поудобнее. Кружево кололось все равно. — Не порти момент.

Не испортил.

На местном рынке торговали рыбой. Прямо на земле стояли огромные корзины с гребешками и мидиями, морскими огурцами, камбалой и тунцом, который потрошили здесь же, на радость разбойничьему племени котов. Их, конечно, гоняли, но вяло, скорее для порядку. И зверье, соблюдая правила, отступало, чтобы после вернуться, тишком, воровато, скользнуть под прилавок, мазнуть пушистым хвостом по ноге, ласкаясь.

И утащить из корзины смачную рыбью голову.

Уносили их недалеко, порой жертвуя более слабым, и возвращались за новой добычей.

Гудели мухи.

Воняло.

И мальчишки-водоносы сновали в толпе, стараясь перекричать друг друга.

— Свежая вода, свежая… всего…

Медленно прохаживались почтенные матроны, которые выбрались на рынок не столько покупок ради, сколько от скуки. Они раскланивались друг с другом, перебрасывались парой слов, но больше ревниво поглядывали, не появилось ли у соседки чего-нибудь этакого…

Интересного.

Суетились молоденькие кухарочки. Важно ступала прислуга из белых домов, снизошедшая до рынка, верно, исключительно ввиду любопытства. Порой гремели тележки, заставляя старого горшечника разразиться бранью. Дремали мужики под старым кленом, темные листья которого почти не пропускали свет. И лишь время от времени кто-то, будто вспомнив, зачем вовсе явился сюда, протягивал руку и передвигал круглый камешек на доске для игры в ганмаш.