Оксана Головина - Тьма и пламя [= Сердце Томарина (с 18-ой по 30-ю главу) + Танец огня)] [litres]

Видя, как превратился в статую Шагрим, Ивон нетерпеливо вздохнула и даже притопнула ногой, что никто конечно же не заметил под длинными юбками.

– Подбери-ка челюсть, цветочек! – Она пальцем надавила на подбородок Талла, вынуждая его закрыть рот.

– Нет… – ошеломленно пробормотал Шагрим, по-прежнему не сводя глаз с Трин и ректора.

– Да! – настояла Ивон. – Смирись наконец. Они – муж и жена.

– Но он – ректор.

– И что? Теперь и не мужчина?

– Да… То есть нет, – вздохнул Талл. – Но как это вообще возможно? Невероятно. Трин и Рэйван. Рэйван и Трин…

– Она счастливица, – заявила Ивон. – А вот одна прекраснейшая каэли вынуждена страдать на таком чудесном балу. А знаешь, как она мечтала оказаться здесь? Бедняжка… Неужели ее красота так и увянет среди этого льда и снега?

– Интересно, кто же эта несчастная? – поддразнил Талл.

Но, заметив, как оживились идеально собранные в прическу пряди подруги, прикусил язык. Следующий танец точно за ним. И пусть только «прекраснейшая каэли» попробует отказать…

Меж тем бал снова был ненадолго прерван очередным объявлением. На небольшом помосте, специально оборудованном по такому случаю, Рэйван пригласил подняться к нему коротышку Тэусса и Гарса. Глядя на преподавателя, Ивон расцвела улыбкой. В белых одеждах Гарс так походил на снежного принца! Об этом и сообщила Шагриму, не замечая, как потемнел при ее словах его медовый взгляд.

– Нет в нем ничего особенного.

– Он талантливейший артефактор. И по праву будет считаться преемником профессора.

Скрипя зубами, вынужден был сообщить об этом всем присутствующим сам Тэусс. Он заставил себя улыбаться, хотя тощая борода его тряслась от сдержанного с трудом раздражения. Рэйван в свою очередь поздравил Гарса. А также довел до всеобщего сведения счастливую новость о том, что торжественным пинком под старый зад отправят на отдых профессора… Зал поддержал новости аплодисментами, а затем вновь наполнился музыкой и взволнованными голосами.

– Знаешь, – начал Шагрим, видя, что собираются объявить очередной танец, – как-то мне довелось узнать историю об одной несчастной красавице. Всеми брошенной и мечтавшей хотя бы об одном танце на балу.

– Да ну? – насторожилась Ивон.

– Бедняжка была такой жалкой среди всеобщего веселья, она буквально увядала, как сорванный цветок.

– Да ну?

Тон голоса подруги предостерег Талла от дальнейших попыток подшучивать над нею. Но каков же был соблазн…

– И вот, когда она была в совершеннейшем отчаянии, явился он.

– Он? Кто? – глянула на него Ивон.

– Он был прекрасен, как солнечный день. Хитер, как тысяча демонов.

– Прямо тысяча? – недоверчиво осведомилась подруга.

– И храбр, как…

– Несчастная красавица согласна!

Ивон приподнялась на цыпочки и быстро поцеловала его, прерывая поток восхваления своего великолепия.

– Согласна?.. – замирая от неожиданности, пробормотал Шагрим.

– Она согласна подарить ему танец, – нетерпеливо объявила Ивон. – Музыка. Чего же мы ждем?

Усмехнувшись, Талл принял ее руку и коснулся губами тонких пальцев.

– Действительно, зачем же ждать?

Небо уже принялось менять цвет, становясь прозрачнее, когда он заставил себя переступить порог замка. Была б его воля – никогда не вернулся бы в этот город. И уж тем более в Ард. Но приказу короля вынужденно подчинился. Он ненавидел в Валмире все, от нудного сладкого запаха цветущих в это время садов до раздражающего визга носившихся детей. Босых, перепачканных грязью до такой степени, что впору и родным запутаться, где тот, что им нужен.

И академия… Ее стены давили его. Она окликала старым эхо, хотя казалось, что он находился в полной тишине. Нет, где-то вдали, в другой части замка, играла музыка. Проклятый бал…

Шел, как по раскаленным углям, словно увязал в трясине. Заставлял и заставлял себя сделать следующий шаг. Он не был здесь с того года. С того самого, когда принял поздравления с окончанием академии. И поклялся себе, что никогда более не переступит этот порог. И вот он здесь…

В одном из приглушенно освещенных коридоров зазвенели старые доспехи, и шлем покатился по полу, отчего Синхелм вздрогнул. И тут же разозлился на самого себя. Какого хаоса? Он сходит с ума? Это старье стоит здесь с тех лет, когда еще он учился, а то и дольше. Но нервы последние дни были на пределе, в этом мог сам себе признаться. Нет, он не собирался встречаться или говорить с Фергасом. Не собирался тратить время, принимая поздравления от гостей Арда. Не собирался задерживаться здесь даже на лишнее мгновение. Поэтому и пришел почти к самому окончанию бала. Приказ короля он исполнил. А велено только явиться и разделить радостное событие. И все. Радостное…

Мальчишка Деверукса все же справился с договором. Похвально. Но мог бы и раньше. Не было б тогда этой ненавистной необходимости. И не стали нужны какие-либо оправдания перед Ламоном. Но венценосный идиот просто не позволил бы ему поступить иначе.

Синхелм верил, что все было под контролем. Все под контролем. Всегда. Конечно же всегда! Каждый шаг. Каждое действие. Он всегда знал, что делал. Всегда поступал верно. Все было оправдано. Все…

Шелест голосов за спиной заставил резко обернуться. В коридоре было пусто. Ну конечно же… Все пороки юности просыпаются под покровом ночи. Наверняка студенты прячутся по темным углам, пока не попались на глаза преподавателям.

Но в жар почему-то кинуло, вынуждая рубашку липнуть к спине. Почему здесь так жарко? Синхелм глянул на окна. Все заперты. Появилось желание подойти и открыть их. Во рту пересохло. А руки, наоборот, вспотели. Да что происходит?

Синхелм шел дальше, понимая, что будто нарочно выбирал самый длинный путь к Белому залу. Но давно уже должен добраться до него. Что за ерунда?.. Прошел по очередному этажу, кидая взгляд на череду закрытых дверей аудиторий. Зачем он здесь? Ведь нужно идти в другую часть замка. Одна дверь… Вторая… Все знакомые таблички на них. Половина имен осталась все та же, и они вызывали совсем лишние воспоминания. Нет. Их нет. Прошлое осталось в прошлом. А мертвое мертво. Он не позволит Арду смутить свой разум.

«Долго же ты шел…» – донеслось до него очередное эхо. Или звучало лишь в его сознании? Синхелм ускорил шаг. Коридор. Снова коридор. Он не кончался, и казалось, что бродил по кругу. Магия? Нет, это просто нервы. Глупость. Нелепость. Или чья-то сотворенная иллюзия? Проклятый Ард так пропитался магией, что невозможно определить, где игра собственного воображения, а где присутствие чужой силы.

Нет. Его совесть молчала. Молчала по праву искупления. Да, он давно получил искупление. Столько лет служил королевству и его народу… Все, что он делал, – все ради короны. Ради королевства. Разве не его должны благодарить за победу? Разве не он в годы войны стал надеждой? Он принес мир в Камеладер. Так отчего же должен склонять голову и беспокоиться о душе? Он – герой.