Мэделин Ру - Гробница древних [litres]

Я уже забыл о яростных пронизывающих ветрах, поднимающих песок и гоняющих его по всему городу в самом разгаре лета. Я родился в средних широтах. На моей родине никогда не было слишком жарко или слишком холодно, и сейчас я чувствую, что полностью расплавляюсь от этой немилосердной влажности. Но Генри этот климат нравится. Я думаю, ему нравится все, или он просто маскирует свое безразличие под безграничным энтузиазмом, который невозможно отличить от настоящего, поэтому приходится ему верить.

Сейчас он почти как сумасшедший, одержимый новой идеей. Он может говорить только о книге, которую повсюду носит с собой Ара (она называет ее Черным Эльбионом – наверняка для того, чтобы подразнить меня, но я не глотаю наживку). Я слышу, как Генри во сне шепчет это название. Ара утверждает, что она возникла из глубин океана и ее силу невозможно ни изучить, ни понять. Прошлой ночью, пока они спали, я хотел что-то прочесть из нее, но обложка обожгла мне пальцы, и следы от ожогов до сих пор не сошли. Ара еще не заметила моих бинтов, но обязательно устроит мне допрос, как только обратит на них внимание.

Именно из-за навязчивой идеи Генри мы оказались в Константинополе. Мне бы понравился этот город, если бы не нестерпимая жара. Ара требует, чтобы мы закрывали лица легкими черными платками, которые нужно повязывать вокруг головы, прикалывая концы к тунике. Она утверждает, что будет легче наводить справки, если мы будем маскироваться под местных жителей – носить такую же одежду и тяжелые ремни, украшенные множеством бус и металлом. Так что угадать наше настроение можно было только по нашим глазам. Мы пили крепкий горький чай в тени Айя-Софии, но я не в состоянии был сделать больше двух глотков этого напитка. Как можно пить обжигающе горячую жидкость, когда стоит такая жара? – недоумевал я. Это было выше моего понимания. Поэтому вместо того, чтобы пить чай, я наблюдал за Генри, который любовался окружавшим нас великолепием.

Я думаю, что лучший способ полюбить что-то – постараться посмотреть на это глазами другого человека. Он видит то, чего не вижу я, любит что-то так сильно, что его страсть и боль находят отклик внутри меня. Ара перехватила мой пристальный взгляд, и я выдержал ее насмешку с юмором, которого на самом деле не ощущал. Возможно, Генри и обожает этот город, но я здесь чужой, который чувствует энергию древних неизвестных богов, которая меня пугает. Я с нетерпением жду, когда воссоединюсь со своими братом и сестрой. Я скучаю по ним каждую минуту и по ночам не могу сомкнуть глаз, с ужасом думая о том, что они мне скажут, когда я вернусь. Спэрроу умоляла меня не уходить, но у меня, конечно, было серьезное оправдание. Миссия. Надо было найти таинственного писателя, а сведения о его перемещениях были настолько беспорядочными, что это оправдывало даже такой окольный путь. Что возвращает нас к теме книг.

Книги. Сейчас их больше: есть не только наша, но и та, которая лежит в котомке у Ары. Пока они вдвоем пили чай, Ара обвиняла Генри в том, что тот втянул нас в эту обреченную на провал затею.

– Сколько раз я должна тебе объяснять, – рявкнула на него Ара, – книги появляются только тогда, когда они этого желают. Выкинь свою идею из головы, Генри. Ты не получишь никаких ответов в конце своих поисков.

Я отметил, что у нее невероятно авторитетный тон. Естественно, Генри тоже обратил на него внимание. Он довольно долго и неотрывно на нее смотрел. В его глазах отражались керамические плитки цвета морской волны, которыми были облицованы стены рядом с нами. От его чашки непрерывной струйкой поднимался пар.

– Откуда ты знаешь? Как ты можешь быть уверена?

Ара нервно одернула рукава, и я не мог не обратить внимания на пятна на ее руках. Ей было не так много лет, но что-то резко ее состарило. Лоб и подбородок изрезали глубокие морщины, в темных волосах появились седые пряди. Но она все еще оставалась красивой женщиной с великолепной осанкой, облаченной в складчатое льняное одеяние цвета пшеницы.

– Я просто хочу оградить тебя от разочарования, – сдержанно ответила она. – В этом мире существуют давно погребенные тайны, которые лучше забыть.

Она протянула через стол загорелую руку и коснулась запястья Генри. Я отвернулся, приведенный в замешательство этим материнским жестом, чувствуя, что оказался свидетелем сцены, которая не предназначалась для посторонних глаз.

Генри отдернул руку, в восхищении указав на архитектурный шедевр, бросавший на нас спасительную тень. Этот храм был настолько высок, что мы не могли видеть его вершину.

– Ничто не сможет удержать меня от разговора с неким Фарадеем. Я уже договорился о встрече, да у меня к нему всего несколько вопросов. Что в этом страшного?

Ара не успела ответить на вопрос, потому что котомка Генри развязалась и из нее прямо на пыльные камни мостовой выкатился мохнатый извивающийся клубок. Генри восторженно вскрикнул, подхватил щенка и, устроив его у себя на коленях, ласково погладил.

– Я не могу поверить, что ты решил взять это с собой, – пробормотала Ара, снова одергивая рукава.

– Это жизненно необходимо для любого искателя приключений, – усмехаясь, ответил Генри, поднимая коричневатый меховой клубок и целуя его в черный нос. Щенок ударил его лапой по подбородку и игриво зарычал. – Разве может человек обойтись без собаки? Как бы то ни было, этот славный малый способен распознавать истинные человеческие эмоции. Сегодня вечером он будет нам чрезвычайно полезен.

– Что за чушь! – воскликнул я в унисон недовольству Ары.

Наверное, это был единственный раз, когда мы достигли согласия. Сам я всегда оказывал предпочтение кошкам, а до этой авантюры думал, что Генри держит только птиц, но, как оказалось, его интересы гораздо шире.

– Скажи, Бартоломео, правда ли, что Спайсер рассердился на меня безо всякой причины?

Щенок, продолжая молотить лапами воздух, издал короткий и высокий вой.

Визгливо рассмеявшись, Генри обнял пушистое создание и прижал его к груди.

– Вот видишь. Он само совершенство.

Как и ты сам, – подумал я, – хотя порой ты бываешь просто невыносим.

– Ба, да он будет огромным, – проворчал я, скрестив руки на груди. – Я не собираюсь за ним убирать.

– До этого еще много веков, – заверил Генри.

Поистине, его познания в магии и всем, что касалось Фейри, были неоспоримы. Хотя Ара, вероятно, могла бы бросить ему вызов.