Анастасия Петрова - На пороге Будущего [СИ]

Евгения отложила письмо. Проблемы шедизцев ее мало волновали, гораздо больше она переживала за Бронка, который, похоже, считал наблюдение за тамошними событиями смыслом своей жизни. Она, его жизнь, стоит куда больше, чем весь Шедиз с его ошалевшими от деспотии солдатами, думала царица, разрезая второй конверт. В этом письме, подписанном начальником канцелярии Шурнапала Пасесертом Трантианом, было всего несколько строк, но они прозвучали, словно гром с ясного неба. Евгения замерла, широко раскрытыми глазами снова и снова перечитывая невероятную, ужасную новость. В комнате по-прежнему было тихо, лишь весело взвизгивала собака, но девушки, хорошо знавшие свою госпожу, тотчас почувствовали, что что-то не так. Лива отпустила пса. Он продолжал ластиться к ней, она оттолкнула его. Эвра отложила бумаги.

— Что случилось, госпожа?

— Это… это… Несчастье, — наконец выговорила Евгения. — Амарх погиб.

Лива вскрикнула. Эвра продолжала смотреть на царицу, крутя в пальцах перо.

— Амарх погиб, — повторила Евгения. — Убит на границе с Галафрией… — она посмотрела на дату, — меньше месяца назад. Бронк, написавший свое письмо шесть дней назад, еще не знал об этом.

Она трясущимися руками затолкала обе бумаги обратно в конверты, нагрела на свече чашечку с сургучом, капнула на срезы и приложила свою печатку. Затем она ринулась вниз, в караульную, и велела начальнику стражи Зенгуту немедленно отправить письма в Хадару.

Амарх Хиссан! Ему было… теперь уже было! — сорок два года. Могучий воин, отважный и ловкий, не боявшийся ничего на свете! У него остался всего один сын — в просвещенной Рос-Теоре цари не рискуют обзаводиться кучей наследников, — но тому нет еще и двенадцати лет. А царю Джавалю уже за семьдесят, он очень болен и утомлен полувековым царствованием…

— Ну что ж, — сказал Пеликен, когда Евгения принесла в казарму эту горькую новость. — Амарха жаль, очень жаль. Пусть станет он первым воином в подводном царстве теней! Однако у него есть наследник. Царь Джаваль протянет еще лет пять, как раз до того времени, когда мальчика можно будет возвести на трон. Может быть, царь проживет еще дольше — теперь, когда Амарх не будет без конца расстраивать его своими выходками.

— Однако никто не поручится за политику молодого государя, — возразила Евгения. — Он слишком юн, чтобы править сам, а в Шурнапале полно ушлых вельмож, готовых давать советы себе во благо. Я знаю жену Амарха — она не способна управлять даже собственным домом, не говоря уж об огромной стране. Теперь никто не поручится за спокойное будущее.

— А ты, моя госпожа, не можешь приглядеться как следует — вдруг увидишь, что там, за чертой настоящего? Иногда у тебя получается.

Она покачала головой.

— Нет, Пеликен, не могу. Будущее скрыто от меня.

— Будем ждать Халена, — заключил он. — Царь решит, что делать. Но войне быть, это точно.

Евгения испуганно посмотрела на него. Ей не пришло это в голову сразу, но он был прав. Матакрус не прощает оскорблений. А поскольку дом Фарадов связан с Хиссанами узами родства, Хален, несомненно, присоединится к ним в походе мести.

Царь прибыл через несколько дней. Он был бледен, под глазами появились мешки. Амарх был не только его братом — другом и товарищем по битвам. Сразу после получения печального известия он отправил в Рос-Теору письмо с соболезнованиями и предложением визита, а также просил рассказать подробности случившегося. Но к тому моменту, как пришел ответ от Джаваля, в Киаре уже получили послание Бронка. А несколько часов спустя в замок прибыл придворный из Красного дома, привезший сообщение самого Процеро.

«С теплых берегов океана южные степи кажутся нам далекими, как луны, — писал Бронк, — но отсюда, из Этаки, до границы с Галафрией всего двести тсанов. Это страна равнин и медленных рек. Люди здесь живут бедно, ловят рыбу, растят овес, который, впрочем, никогда не дает хорошего урожая, да бьют птицу и зверя в холмах. У Галафрии нет ясно определенных рубежей с юга, и на земли галафрийцев постоянно забредают кочевники из степей, что тянутся на тысячу тсанов до самой южной оконечности континента, где, говорят, даже летом холодно. Зимой там лежит глубокий снег, осенью и весной колеснице не проехать по грязи, и только летом земля становится проходима. Там пасутся конские табуны в тысячи голов и такие же стада оленей. Там живут сотни дикарских племен, большинство их названий даже галафрийцы никогда не слыхали. Они знакомы лишь с ближайшими из них, — теми, что летом нападают на их земли и уводят рабов, а зимой приходят в поисках пищи. Эти люди не похожи на нас даже больше, чем дикари северо-запада. У них светлые глаза и волосы белые, будто седые, даже у детей.

Кочевникам всегда хватало своих земель, они не любят леса и возвышенности, и последние крупные столкновения здесь происходили еще при их дедах. Но теперь все изменилось. Два года назад в степях появился новый вождь. Он объединил племена, живущие на юге, и повел их на север. Тысячи кочевников гибли, сопротивляясь этой волне, но другие тысячи вставали под его знамена. Я говорю образно: никаких знамен у этих дикарей нет, но немногие уцелевшие галафрийцы, сумевшие добраться до Шедиза, вспоминают, что степняки несли на палках оскаленные волчьи головы. Они захватили Галафрию за несколько недель; все селения сожжены, мужчины убиты, женщины и дети отправлены рабами на южные стоянки. Первые отряды степняков как раз добрались до правого берега Моруса, когда Амарх появился на левом берегу. Эти дикари впервые в жизни увидели воинов в сверкающих доспехах, с прекрасным оружием. Ими овладела алчность, они кинулись в воду. Амарх встретил их своим мечом и был убит. Офицеры с трудом отбили его тело и отправили в столицу, а сами остались на берегу, рискуя быть уничтоженными, поскольку из глубины Галафрии прибывали все новые отряды. Сейчас туда подтянулись несколько южных полков Матакруса. Степнякам пока не до новых сражений — они подсчитывают добычу.

Но это лишь половина новостей, государь. Из Красного дома пришел приказ: напасть на врага первыми, пока враг сам не напал на Шедиз. Процеро рассудил так же хитро, как всегда: его хорошо вооруженные и злые воины справятся с кочевниками, но половина их падет в этой войне, а со второй половиной ему легче будет управиться. Он поставил войска под руку своего лучшего полководца Нурмали — главного претендента на трон. Сегодня они выходят в поход. Думаю, к тому дню, как ты получишь это письмо, на холмах Галафрии опять будет жарко. Я буду держать тебя в курсе всех событий и останусь в Этаке, пока ситуация не прояснится».

Секретарь Рашила Хисарада прочитал это письмо на заседании Совета. За полукруглым, подковой, столом в Зале заседаний Дома провинций собрались все девять членов Совета, не считая отсутствующего Бронка: по правую руку царя — первый министр Рашил, по левую — Ханияр, далее — губернаторы провинций и двое крупнейших землевладельцев, чьи предки, как и Калитерады, издавна входили в Совет на правах самых богатых людей страны. За стеной позади царского кресла, отделенные ажурной решеткой, находились Евгения, Венгесе и еще несколько человек — отсюда им было слышно каждое слово, произнесенное в зале, но сами они не стесняли своим присутствием чтенов Совета.