Марк Калашников - Пробуждение

— О, боюсь между тем, что испытала она и мы — огромная разница, — покачал головой Забинтованный.

— Я так не думаю, — кузнец должен был понимать, что затрагивает слишком скользкую тему, тем не менее, он просто не мог промолчать или согласиться, ведь это было бы равносильно признанию вины подруги.

— Знаешь ли ты, каково это — ощущать, что тебя пожирает изнутри бушующее пламя? — с укором произнёс Местный, после чего оттянул часть бинтов с шеи. Обнажившаяся кожа походила на тлеющий уголёк и испускала столь сильный жар, что воздух над ней начал искажаться.

— Я не знаю, но…

— Раз так, то позволь нам поделиться с тобой этим опытом, — голос Забинтованного оставался столь же спокойным, когда тот стянул с левой руки перчатку и протянул кузнецу обугленную до костей кисть.

Жест покалеченного собеседника не сулил ничего хорошего. Даже без Демонического Ока, я видел, как из руки Местного вырываются алые потоки маны, больше похожие на языки огня. Со стороны могло показаться, что воздух над обугленной рукой искажается от жара, но я видел, как сама ткань реальность корёжится и выгорает, оставляя после себя едва заметные и быстро заполняющиеся частички пустоты.

Дворф не оставил мне и шанса его предупредить, без тени сомнения ответив Забинтованному рукопожатием.

Обугленные пальцы Местного выглядели слишком тонкими и хрупкими на фоне мозолистой руки кузнеца. Казалось, что если дворф не рассчитает силу, то кисть Обожжённого будет легко сломана. Весьма обманчивое впечатление…

Едва руки коснулись друг друга, до меня донёсся звук шипения, а по залу пополз мерзкий запах палёной плоти. Кузнец не проронил ни звука, но его лицо начало стремительно бледнеть.

Рука дворфа стремительно чернела, обращаясь в подобие обугленной конечности Забинтованного. Ожог медленно полз вверх по руке, и за считанные секунды добрался до запястья.

Кузнец сделал свою ставку и явно собирался идти до конца, так что я не стал вмешиваться в происходящее. В некотором роде это был его способ защитить свою девушку.

Славан продержался почти минуту, после чего его подвела собственная выдержка. Сжав руку сильнее, чем следовало, он едва её не лишился. Обугленная плоть попросту не выдержала и начала осыпаться пеплом, разом в нескольких местах обнажив опаленные кости.

Затуманенный взгляд дворфа хорошо давал понять, какую боль приходится терпеть Вечному. Тем не менее, Славан позволил себе лишь сдавленный хрип.

— Остановись! — первой не выдержала Саламандра, пусть она и старалась говорить спокойно, но в её голосе появились рычащие нотки, а чешуйки и когти на её руках начали накаляться. — Здесь тебя никто не боится.

— Мы и не пытались никого запугать, — всё так же спокойно ответил Забинтованный, оборвав рукопожатие. — Ваш друг лишь прикоснулся на краткий миг к той боли, через которую должна была пройти Ардера… но, к сожалению, не прошла, — отряхнув оставшийся на пальцах пепел, Местный вновь надел перчатку.

— Если тебе есть что сказать, то говори прямо, — сквозь зубы процедил Славан.

— Нам есть что сказать, — кивнул Обожжённый. — Волей судьбы… и твоего друга, акт правосудия был искажён, перестав быть беспристрастным. Палач, пытающийся забрать боль собственной жертвы — весьма необычный поступок. Не так ли, достопочтенный Алькор?

Пусть внешне я никак и не отреагировал, собственное имя резануло слух. Впрочем, судя по уверенному взгляду Обожжённого, тот не пытался никого подловить, а изначально был уверен в моей личности.

— Ты принял боль вместо Ардеры? — казалось, в эту секунду Славан позабыл о собственном увечье.

С момента проведения казни и до сих пор у меня не было возможности нормально поговорить с дворфом. Открыв для него двери Обители, я сам направился в Торгурию, ну а после драки с Гун-Гуном и потери бессмертия, голова была забита совсем иными мыслями.

В любом случае, без подтверждения со стороны Ардеры, мои слова ничего не будут стоить. В итоге я решил попросту отложить этот разговор на потом. Да и откровенно говоря, мне совсем не хотелось ворошить тему с убийством Верравия.

— Он попытался, но страдания сотни душ — весьма тяжёлое бремя, которое трудно вынести даже вдвоём, — вместо меня ответил Забинтованный. — В итоге Алькору пришлось найти для себя помощника в лице второго приговорённого.

Неспешная манера речи и обилие вынужденных пауз, без них рассказчик начинал задыхаться, позволилиоценить Обожжённого. Голос Местного оставался таким же хриплым и спокойным, словно он рассказывал историю, котороая его никак не касалась. Покалеченные горожане, под стать лидеру, так же не проявляли каких-либо эмоций.

— …в какой-то момент Алькор едва не потерял контроль над ситуацией, и ему пришлось во второй раз вмешаться в акт воздаяния за грехи, насильно оборвав жизнь подсудимого, — лишь в этот миг мне удалось уловить отблеск эмоций в единственном уцелевшем глазе Местного. Причем это был не гнев или укор, а скорее предвкушение.

Забинтованный оказался не единственным, чей взгляд привлёк моё внимание. Озвученная история могла повлиять на союзников. В конце концов, речь шла о намеренном убийстве невинного Вечного.

В глазах Славана ожидаемо читались смятение и благодарность. Возможно, судьба Верравия его и затронула, но жизнь Ардеры он ценил куда больше.

Фенек, судя по задумчивому, но вместе с тем спокойному лицу, отнёсся к услышанной истории с весомой долей прагматизма. Уловив мой взгляд, он даже кивнул в ответ. Видимо давал понять, что спокойно воспринял новую информацию.

Укора со стороны Слона так же ждать не пришлось. Сейчас для этого мужика было главным спасти дочь, так что мой выбор расстановки приоритетов в пользу своих ему был только на руку. А вот остальные парни отреагировали менее тепло.

Грин и Кот явно напряглись. Эти двое теперь наверняка будут относиться ко мне с большим опасением. Впрочем, толика умеренного страха со стороны подчинённых не должна повредить, а даже напротив, возможно поможет уберечь Вечных от глупых решений.

Сложнее всего оказалось с реакцией девчат. Чешуйка, растеряв весь боевой настрой, замолчала и отвела взгляд. Сумрачная так же не стала ничего говорить. Обе явно погрузились в собственные мысли.

Наверное, эту реакцию можно назвать приемлемой.

— Думаю, самое время перейти к главной цели этого разговора, — следовало заканчивать этот словестный фарс. — Говори, чего ты хочешь.

— Мы пришли в надежде узреть правосудие, — могло показаться, что слова Забинтованного нацелены на Ардеру, но его взгляд до сих пор был прикован ко мне. — Казнь на эшафоте — лишь первый шаг на пути к справедливости. Помоги донести до твоих собратьев, что Вечность — не абсолют и за преступлением последует соизмеримое наказание. Помоги им пройти через истинное искупление, подобному тому, как это было с Верравием.