Кристофер Мур - Подержанные души [litres]

– Вы сказали, все эти Торговцы Смертью – лавочники? Вы и я – не лавочники.

– У меня есть книжный магазин на Русском холме. Вот поэтому я и знаю, что сосуд души будет книгой. Ну, вероятнее всего. А если у вас нет лавки, как же…

– Моя жена продает их через интернет.

– Вы продаете души по интернету?

– Не всегда по интернету. Иногда по субботам она их забирает на барахолку на парковке возле “Коровьего дворца” и продает с одеяла. Люди кучу денег отдают за самую дурацкую фигню. Может, мы даже дом себе – скоро купим.

– А откуда вы знаете, что душу получает нужный человек?

– А откуда вы это знаете у себе в книжном?

Вообще-то Ривера не знал. Хотя у него в магазине уже находилось несколько сосудов души, ни одного он еще не продал. Но когда продаст, ему никак не удостовериться, что его получил правильный человек. Согласно “Большущей книге”, каждая душа найдет себе нужного владельца. Он покачал головой, и оба они уткнулись взглядами в канаву. У Риверы зудел миллион вопросов к уборщику, и он догадывался, что Батисту тоже есть о чем его расспросить, но во всем этом ощущалось что-то не то – как будто оба они жульничают на контрольной.

Наконец Батист спросил:

– Сколько еще? У Хелен?

– Три дня, – ответил Ривера. – Но знаете, – число там – это не всегда сколько им осталось жить, это сколько времени у нас, чтобы изъять сосуд души. Поэто-му, – вероятно, меньше. Извините.

– Как вы думаете, почему ее имя у меня в календаре не появилось?

– Не знаю, – ответил Ривера.

– Наверное, мне нужно тогда вам книгу Пруста вынести.

– Я б дал вам ее самому изъять, но, боюсь, я уже и так навел во всем беспорядок, потому что отстал со своим календарем.

– Понимаю, – ответил Батист. – Подождите тут. Сейчас вернусь.

Ривера подождал, прикрыв глаза. Зябкий ветер прокусывал ему легкий камвольный костюм. Через несколько минут Батист вышел из парадного входа – и двигался он при этом немного быстрее, чем когда заходил.

– Ее нет, – сказал он.

– Вы во всех ящиках проверили?

– Во всех – и спросил дежурную медсестру, которая ответила, что Хелен еще утром просила ее проверить, на месте ли книга. Тогда она лежала на месте, сказала сестра.

– А Хелен что-нибудь видела? – спросил Ривера.

Батист лишь посмотрел на него.

– Простите. Она что-нибудь слышала ?

– Крыс. Жаловалась, что по палате шастают крысы. Она даже медсестре звонила после того, как мы сюда вышли.

– Крыс?

– Слух у нее очень хороший.

Они просто глянули друг на друга – и между порывами ветра воцарилось затишье, когда листва, плясавшая вдоль по улице, скользнув, вдруг замерла. Женский голос прошептал:

– Мяяяяясссссоооо. – Женский голос, похоже, донесшийся из-под фургона “ауди”, запаркованного на обочине через дорогу. Оба они посмотрели на него и одновременно и медленно пригнулись, сгибая колени, пока им не стало видно, что́ под машиной. Вроде бы ничего, кроме листвы и фантика от конфеты.

– Вы это слышали? – спросил Батист.

– А вы? – спросил Ривера.

– Нет, – ответил Батист.

– Я тоже, – сказал Ривера.

Лили отперла пустой магазин на первом этаже и вошла. Раньше здесь располагалось “Ашеровское старье”, а затем – “Пицжаз”, джазовая пиццерия, которую открыли они с М. Одного вида вывески, притулившейся теперь в углу, и мысли о том, что она позволила Мятному уговорить себя на такое название, было достаточно, чтоб ей опять захотелось попилиться, – этим она коротко увлекалась в пятнадцать лет, но быстро бросила, потому что больно. Магазин занимал весь цокольный этаж четырехэтажного здания на углу Мейсона и Вальехо, где районы Северного пляжа, Китайского квартала и Русского холма встречались ломтями международного торта.

Кабинок и столиков здесь уже не было – как и по-чти всего ресторанного оборудования. Оставались только дубовая барная стойка да громадная кирпичная дровяная печь для пиццы. Еще была кладовая с лестницей, ведшей в прежнюю квартиру Чарли Ашера (теперь жилье Джейн и Кэсси), но сейчас в ней стояли толь-ко громадный холодильный шкаф да несколько барных табуретов и стульев, а не полки с собранием разных безделушек, какие наполняли все помещение, когда это была лавка Чарли.

Лили вытащила несколько табуретов в бар и села ждать в рассеянном дневном свете из окон, заклеенных бумагой. Дико это будет, но она поймала себя на том, что мысль вновь увидеть Чарли ее возбуждает, пусть даже он сейчас – какое-то мелкое существо из жалкой падали.

Вскоре снаружи нарисовался силуэт женщины, очевидно, с головой в форме полумесяца, и Лили поспешила к двери впустить ее. Ой да – это будет дико.

На тротуаре стояла Одри в тренировочных штанах для йоги, свитере и кроссовках, а в руках она держала кошачью переноску в форме куонсетского сборного ангара [30] Куонсетский ангар (сборный модуль) – ангар полуцилиндрической формы из гофрированного железа, используемый как временная армейская казарма или хозяйственная постройка. Первые строения такого типа были собраны ВМС США в 1941 г. в местечке Куонсет-Пойнт, Род-Айленд. . Сшили ее из плотного нейлона и украсили синими и оранжевыми завитками; прочная сетка по обе стороны была наполовину опущена.

– Здрасьте, – сказала Лили, делая шаг вбок, чтобы Одри могла пройти. Они встречались однажды во время той бучи год назад, вот только постмодернистская прическа тогда была у Лили. – Где Ашер?

Одри приподняла кошачью переноску.

– Ну так вываливай мелкого ебучку наружу, – сказала Лили. – Давай-ка на него поглядим. – Чарли описывал ей по телефону свое новое тело, но она желала удостовериться самолично.

– Привет, Лили, – раздался голос из багажа.

– Ашер! – Лили нагнулась и попробовала заглянуть в переноску, но ничего не разглядела, помимо чего-то темного, в чем отраженным светом горели две точки – наверное, глаза.

Одри отвернула переноску от Лили.

– Он бы предпочел, чтоб ты его таким не видела.

– Ох черт, да нет же, – сказала Лили. – Я согласилась с вами встретиться тут, где у меня и началось все мое ПТСР [31] Посттравматическое стрессовое расстройство. , – значит, и на маленькое чудовище мне надо поглядеть.

И Лили вновь сощурилась в кошачью переноску, пытаясь что-то в ней увидеть. Одри опять развернула ее тылом.

Изнутри раздался голос Чарли:

– Одри, если ты и дальше этой фигней будешь вот так болтать, меня стошнит.

– Прошу тебя, – обратилась Одри к Лили. – Он очень чувствителен к своему внешнему виду.

Одри поставила переноску на барную стойку и села на высокий табурет. Лили тоже села и вгляделась в мелкоячеистую сетку, стараясь хоть что-то распознать внутри. По-прежнему – лишь две точки света.