Кристофер Мур - Грязная работа [litres]

Мэдилин снова поговорила со старшей дочерью по уголку одеяла, пока Чарли доставал коробку. Та была плетеная, и даже снаружи он видел в ней красное сияние. Из коробки он достал подушечку красного бархата, отделанную полосками из настоящего серебра, и показал Мэдилин. Та в ответ подняла большой палец. Тут вернулась сиделка с тарелкой сыра и крекеров.

– Это моя старшая дочь, – объяснила Мэдилин сиделке, прижав к груди угол одеяла, чтоб дочь не услышала. – Батюшки, да это сыр?

Сиделка кивнула:

– С крекерами.

– Я тебе перезвоню, милая. Сэлли принесла сыру, а я не хочу быть невежливой. – Она повесила одеяло и позволила Сэлли покормить себя кусочками сыра и крекеров. – По-моему, в жизни сыра вкуснее не ела, – сказала Мэдилин.

Лицо у нее при этом было такое, что Чарли понял: то и впрямь был самый вкусный сыр в ее жизни. Всем своим телом до последней унции еще живого веса Мэдилин наслаждалась этими ломтиками чеддера и, жуя, постанывала от удовольствия.

– Хочешь сыру, Чарли? – спросила она, окатив сиделку шрапнелью непрожеванных крекеров, и женщина повернулась к углу, где стоял Чарли. Подушечку он уже надежно упрятал во внутренний карман пиджака. – Ой, ты его не увидишь, Сэлли, – сказала Мэдилин, постукав сиделку по руке. – Но он симпатичный, мерзавец. Хотя тощенький. – Затем обратилась к Сэлли, но как-то слишком уж громко, чтоб и Чарли расслышал: – А то без сыра ему пиндыр. – И она расхохоталась, снова забрызгав сиделку. Сэлли тоже рассмеялась, стараясь не выронить тарелку.

– Что она сказала? – донеслось из коридора. Вошли двое сыновей и дочь – сначала они досадовали на то, что услышали, но затем посмеялись вместе с сиделкой и матерью.

– Я говорю, сыр вкусный, – ответила Мэдилин.

– Это правда, мама, – сказала дочь.

Чарли стоял в углу и смотрел, как они едят сыр, смеют-ся, и думал: “Вот про это надо было написать в книге”. Он смотрел, как ей помогают с подкладным судном, поят ее, вытирают лицо влажной салфеткой, он видел, как она прикусывает эту салфетку, – точно так же полотенце кусала Софи, когда он ее умывал. Старшая дочь, скончавшаяся, как выяснил Чарли, некоторое время назад, звонила еще трижды – один раз по собачке и дважды по подушке. К обеду Мэдилин устала и уснула, а где-то через полчаса начала задыхаться, потом прекратила, потом не дышала целую минуту, потом глубоко вздохнула, потом нет.

И Чарли выскользнул из комнаты с ее душой в кармане.

Смерть Мэдилин Олби потрясла Чарли. Вернее, не столько сама ее кончина, сколько жизнь, которую он видел в старухе всего за несколько минут до смерти. Он думал: “Если для того, чтобы из последних своих мгновений извлечь жизнь, нужно глядеть Смерти в глаза, то кому это делать, как не брадобрею Жнеца?” [48] Парафраз строки из трагедии Уильяма Шекспира “Юлий Цезарь” (The Tragedie of Iulius Cæsar, 1599), III, 1, пер. М. Зенкевича.

– Сыра в книге не было, – сказал он Софи, выкатывая ее из лавки в новой гоночной коляске. Агрегат походил на помесь люльки и велосипеда из углеродного волокна – в результате на нем можно было ездить на экскурсии в “Купол грома” [49] “Купол грома” – стальная клетка-арена из фильма австралийских режиссеров Джорджа Миллера и Джорджа Огилви “Безумный Макс за Куполом грома” (Mad Max Beyond Thunderdome, 1985). , но он был крепок, легкотолкаем, а малышку надежно обволакивала алюминиевая рама. Надевать шлем на дочь он не стал – из-за сыра. Он хотел, чтобы малютка озиралась – видела мир вокруг, была в нем. Когда Мэдилин Олби всем своим телом впитывала сыр, словно то был первый и лучший кусок в жизни, Чарли осознал: сам он никогда не пробовал ни сыра, ни крекеров, ни жизни. И ему не хотелось, чтобы дочь выросла такой же. Накануне вечером он переселил Софи в отдельную комнату – в ту свободную спальню, которую Рейчел украсила, нарисовав на потолке облака; по этому небу летел счастливый воздушный шар со счастливыми друзьями-зверюшками в корзине. Спал Чарли не очень хорошо – пять раз за ночь вставал проверить, как малютка, и всякий раз видел, что спит она безмятежно. А сам он вполне готов был не сомкнуть глаз, только бы дочь шла по жизни без его страхов и запретов. Лучше, если Софи в полной мере распробует весь сыр жизни.

Они гуляли по Северному пляжу. Чарли остановился купить себе кофе, а ей яблочный сок. Они съели громадную печенюху с арахисовым маслом, одну на двоих, и за ними по тротуару увязалась толпа голубей, устроивших целое пиршество на реке крошек, что лилась из коляски. В барах и кафе телевизоры показывали чемпионат мира по футболу, люди вываливали на улицы, смотрели матч, радовались, кричали, обнимались, ругались и вообще всячески излучали волны ликования и уныния в компании новых компаньонов, что со всего мира съехались в этот квартал к американским итальянцам. Софи улюлюкала вместе с болельщиками и визжала от счастья, потому что счастливы были они. Когда же толпа сникала – если не проходил пас или назначался штрафной, – Софи огорчалась и смотрела на папу, чтобы тот все исправил и все снова стали счастливы. И папа исправлял, поскольку через несколько секунд все опять орали от восторга. Какой-то высокий немец научил Софи петь “Гооооооооооооооооооооол!”, совсем как спортивный комментатор, и репетировал с ней, пока не добился полного пятисекундного сустейна. Три квартала спустя Софи все еще закрепляла навык, и Чарли приходилось пожимать плечами перед смятенными зеваками, словно бы говоря: “Ну что тут сделаешь, если ребенок у меня футбольный фанат”.

Приблизилось время сна, и Чарли развернул коляску и направился через скверик на площади Вашингтона: люди там читали и нежились в тенечке, парень играл на гитаре и за мелочь пел песни Дилана, два белых растамана пинали друг другу “хэки-сэк” [50] “Хэки-сэк” – небольшой матерчатый мешок или мяч с наполнителем (традиционно – бобами), используется для игры в футбэг. – в общем, народ славно проводил безветренный летний день. Чарли заметил, как из-за стриженых кустов, отгородивших забитую авеню Колумба, украдкой вылез черный котенок – кажется, шел по следу дикой обертки от “Макмаффина”. Чарли показал котенка Софи:

– Смотри, Софи, киска. – Чарли еще не отошел после кончины таракана Медведя. Может, сегодня съездит в зоомагазин и купит Софи нового друга.

Софи завопила от восторга и показала на котенка.

– Можешь сказать “киска”? – спросил Чарли.

Софи ткнула ручкой в ту сторону и слюняво ухмыльнулась.

– Хочешь себе киску? Софи, скажи: “Киска”.

Софи показала на котенка.

– Киска, – послушно сказала она.

Котенок рухнул наземь. Замертво.

– “Свежая музыка”, – ответил Мятник Свеж. Голос его походил на переливы бас-саксофона в кул-джазе.