Кристофер Мур - Грязная работа [litres]

Стефан шлепнул корреспонденцию на стойку.

– Опять одна работаешь? А где все?

– Рей на Филиппинах, у Чарли травма. – Она вздохнула. – Все бремя мира на моих плечах…

– Бедный Чарли, – сказал Стефан. – Говорят, хуже нет, чем вот так супружницу потерять.

– Ага, и это тоже. Сегодня у него травма, потому что он увидел, как на Колумбе парня задавило автобусом.

– Слыхал. Выкарабкается?

– Блядь, да откуда, Стефан, его же автобусом зада-вило. – Лили впервые оторвала взгляд от ногтей.

– Я в смысле – Чарли. – Стефан подмигнул, хотя посмотрели на него сурово.

– Ох, ну он же Чарли.

– Как мелкая?

– Очевидно, протекает вредоносными веществами. – Лили помахала у себя под носом “Волшебным маркером”, словно тот мог заглушить аромат дозревшего младенца.

– Значит, все хорошо, – улыбнулся Стефан. – На сегодня все. У тебя мне чего-нибудь есть?

– Вчера приняла красные виниловые платформы. Мужские, десятый размер [8] Соответствует 42-му. .

Стефан коллекционировал винтажную одежду сутенеров семидесятых. И Лили полагалось отслеживать, что поступает в лавку.

– Высота?

– Четыре дюйма.

– Низковысотные, – произнес Стефан, как будто это все объясняло. – Ну бывай, Мгля.

Лили помахала ему на прощанье “Волшебным маркером” и принялась сортировать корреспонденцию. В основном счета, пара флаеров… а вот один толстый черный конверт – похоже, книга или каталог. Адресован Чарли Ашеру “попечением” магазина “Ашеровское старье”, а штемпель гласил, что отправлено это с Плутонова Брега Нощи [9] Аллюзия на стихотворение американского поэта Эдгара Аллана По (1809–1849) “Ворон” (Raven, 1845). , который, очевидно, располагался в каком-то штате на букву П. (Лили полагала географию не только смертельно скучной для ума, но и – в век интернета – совершенно излишней.)

Разве не вверено сие попечению “Ашеровского старья”? – рассуждала Лили. И разве она, Лили Мглива Эльфокусс, не сидит за стойкой, единственный работник – о нет, фактически управляющий вышеозначенным заведением, торгующим подержанным товаром? И разве не вправе она – нет-нет, разве не обязана она вскрыть конверт и избавить Чарли от раздражения при выполнении сей задачи? Вперед же, Эльфокусс! Судьба твоя предрешена, ну а если и не судьба, то уж наверняка отыщется благовидная отмазка, что на языке политики одно и то же.

Из-под прилавка она вытащила усыпанный драгоценностями кинжал (камни оценены в сумму, превышающую семьдесят три цента), взрезала конверт, вытащила книгу – и влюбилась.

Обложка была блестящей, как у детской книжки с картинками, а иллюстрация на ней изображала ухмыляющегося скелета с крохотными людишками, нанизанными ему на пальцы, – все они, похоже, веселились как никогда в жизни, будто наслаждались каким-нибудь аттракционом на карнавале, только в программу поездочки теперь входило пробитие зияющей дыры в груди. Праздник, а не картинка: много цветочков и леденцов, яркие краски, в духе мексиканских народных умельцев. Название – “Большущая-пребольшущая книга Смерти” – значилось поверху жизнерадостными буквами, сложенными из человеческих бедренных костей.

Лили открыла книгу на первой странице, к которой скрепкой была прицеплена записка:

Это должно все объяснить. Простите меня.

– МС

Лили отстегнула листик и раскрыла книгу на первой главе: “Итак, теперь вы Смерть: вот что вам потребуется”.

Ей же больше не потребовалось ничего. Это, весьма вероятно, наиклевейшая книжка, что вообще ей попадалась. И разумеется, боссу такое ни за что не оценить – особенно в его нынешнем состоянии обострившегося невроза. Лили сунула книжку в свой рюкзак, затем порвала записку и конверт на мелкие клочки и захоронила их на самом дне мусорной корзины.

– Джейн, – сказал Чарли, – события последних недель убеждают меня, что жизни в известном нам виде угрожают некие гнусные силы или люди – неопределимые, но оттого не менее подлинные. Не просто угрожают, а намерены расплести самую ткань нашего бытия.

– И поэтому я должна питаться белой горчицей?

Джейн сидела за стойкой в кухне у Чарли и ела коктейльные сосиски “Маленькие копчушки” из пачки, макая их в фирменный горшочек английской горчицы. Малютка Софи сидела на означенной стойке в этой своей штуковине – помеси детского автомобильного сиденья, плетеной колыбельки и шлема имперского штурмовика.

Чарли расхаживал по кухне, для вескости подчеркивая очевидные замечания взмахами сосиской.

– Во-первых, тот мужик в палате Рейчел, который таинственно исчез с пленок.

– Это потому, что его там и не было. Смотри, Софи нравится белая горчица, как тебе.

– Второе, – продолжал Чарли, невзирая на упорное равнодушие сестры, – все это барахло в лавке, что светилось, будто радиоактивное. Не суй это ей в рот.

– О боже мой, Чарли, Софи – натуралка. Смотри, как рвется к “Копчушке”.

– И третье – этот парень Крик, которого вчера сбило автобусом на Колумбе. Я знал, как его зовут, и зонтик у него светился красным.

– Сплошное расстройство, – сказала Джейн. – Я-то предвкушала, как буду растить ее в чисто девочковой команде – дам ей те преимущества, которых никогда не было у меня, а ты посмотри, как она сосиску обрабатывает. Этот ребенок – натурал.

– Вынь это у нее изо рта!

– Расслабься, все равно она ее съесть не сможет. У нее даже зубов нет. И никаких телепузиков к другому концу не приделано. Ух, чтоб выбросить эту картину из головы, мне потребуется здоровенная текила.

– Ей нельзя свинину, Джейн. Она еврей! Ты пытаешься превратить мою дочь в шиксу?

Джейн выдернула коктейльную сосиску изо рта Софи и осмотрела; оптоволокно слюней по-прежнему связывало продукт с крохотулей.

– По-моему, я такое больше не смогу есть, – произнесла Джейн. – У меня всегда теперь перед глазами будет стоять видение: моя племянница отсасывает у махровой куклы неопределенного пола.

– Джейн! – Чарли выхватил у нее сосиску и метнул в раковину.

– Что?!

– Ты меня вообще слушаешь?

– Да, да – ты сказал, что какого-то парня сшибло автобусом и у тебя поэтому теперь ткань расплетается. И?

– И значит, они теперь хотят моей смерти.

– А что здесь нового, Чарли? Ты с восьми лет убежден, что они хотят твоей смерти.

– Хотели. Вероятно. Только теперь все взаправду. – Может быть – взаправду.

– Эй, а эти “Маленькие копчушки” из говядины. Софи все-таки не фикса!

– Шикса!

– Как скажешь.

– Джейн, ты не помогаешь мне решить проблему.

– Какую проблему? У тебя проблема?

А проблема у Чарли была в том, что влачащийся хвост бета-самцового воображения изводил его хуже бамбуковых щепок под ногтями. Альфа-самцы зачастую одарены великолепными физическими свойствами – габаритами, силой, скоростью, симпатичностью, – которые эволюция отбирает за миллионы лет в сильнейших из выживших, поэтому, в сущности, им и достаются все девчонки, а вот ген бета-самцов уцелел не тем, что выступал вперед и преодолевал препятствия, но тем, что предвидел их, а также избегал. Иными словами, – когда альфа-самцы где-то гонялись за мастодонтами, бета-самцы, запросто вообразив, что кидаться с острой палкой на разозленный мохнатый, по сути, бульдозер – как-то опрометчиво, тусовались на стоянке и утешали горюющих вдов. Когда альфа-самцы отправлялись покорять соседние племена – считать жезлы храбрости и забирать головы, – бета-самцы заблаговременно видели, что из-за притока рабынь в случае победы дамы без партнеров неизбежно останутся в избытке: дам этих тут же бросят ради трофейных моделей помоложе – засаливать головы и досчитывать недосчитанные жезлы, – и некоторые найдут утешение в объятиях любого бета-самца, которому хватило тяму выжить. А в случае поражения – ну, тогда опять эта байда со вдовами. – Бета-самец – очень редко самый сильный или самый быстрый, но раз он способен предвидеть опасность, его бывает гораздо больше, нежели соперника – альфа-самца. Мир ведут за собой альфы, но машинерия этого мира зиждется на подшипниках бет.