Кристофер Мур - Грязная работа [litres]

– Но за Софи некому присматривать.

– У тебя в этом же доме живут миссис Корьева и миссис Лин, пусть кто-нибудь из них присмотрит. Черт, да я сама буду с ней сидеть несколько часов вечером, если это поможет.

– Вечером я спускаться не буду. По вечерам там все радиоактивное.

Джейн шмякнула пачку бумаг на кофейный столик рядом с головкой Софи и, отступив на шаг, скрестила руки на груди.

– Воспроизведи в голове то, что ты сейчас сказал, будь добр.

Чарли воспроизвел, затем пожал плечами.

– Согласен, похоже, будто я спятил.

– Появись в лавке, Чарли. Всего на несколько минут – воду попробовать, приструнишь Лили и Рея, хорошо? А я ее допоменяю.

Джейн втиснулась между тахтой и кофейным столиком, вытеснив брата с дороги. По пути она смахнула грязный подгузник на пол, где тот и раскрылся.

– О боже мой! – Джейн затошнило, и она резко отвернулась.

– Еще одна причина не есть черную горчицу, правда? – сказал Чарли.

– Вот сволочь!

Брат попятился.

– Ладно, я пошел. Ты точно справишься?

– Иди! – Джейн услала его мановеньем одной руки – другой она зажимала нос.

– Эй, Рей! – сказал Чарли, сходя по лестнице на склад. На ступеньках он всегда старался шуметь как можно больше и обычно выпаливал громкое и заблаговременное “эгей”, дабы предупредить работников, что он идет. Сам он успел сменить несколько мест, прежде чем занялся семейным бизнесом, и по опыту знал: крадучее начальство никто не любит.

– Эй, Чарли, – ответил Рей. Он прикрывал позиции – сидел на табурете за стойкой. Сильно под сорок, высокий, лысоватый; по миру он перемещался, не поворачивая головы. Не мог. Шестью годами ранее, служа в полиции Сан-Франциско, Рей шеей поймал пулю группового насильника – тогда-то и сумел в последний раз оглянуться через плечо без зеркала. Жил он на – щедрую городскую пенсию по нетрудоспособности, а на Чарли работал в обмен на бесплатное проживание в квартире на четвертом этаже; таким образом их финансовые отношения не попадали ни в какие бухгалтерские книги.

Он развернулся на табурете лицом к Чарли.

– Эй… э-э… мне хотелось сказать, это, насчет твоей ситуации. В смысле, утраты. Рейчел всем нравилась. Это… если я могу чем-то…

После похорон Чарли видел Рея впервые и неловкости вторичных соболезнований еще не преодолел.

– И так тебе спасибо, что взял на себя мои смены. Над чем трудишься? – Чарли отчаянно пытался не глазеть по сторонам на всяческие предметы, пылавшие вокруг тускло-красным.

– А, это. – Рей развернулся и отъехал от стола, чтобы Чарли увидел монитор, с которого лыбились ряды азиатских девиц. – Называется Отчаявшиеся-Филипины-точка-ком.

– Это здесь ты познакомился с мисс ДавноТебяЛюблю?

– Ее не так зовут. Лили наболтала? У этой малявки проблемы.

– Ну, это ж малявки, сам знаешь, – сказал Чарли, вдруг заметив у входа почтенную даму в твиде – она разглядывала горку с антиквариатом. В руках у дамы была фарфоровая лягушка, пылавшая тускло-красным.

Рей кликнул по одной фотографии – открылась личная информация.

– Ты погляди на эту, босс. Говорит, тащится от гребли шестерками. – Он снова крутнулся на табурете и поиграл бровями.

Чарли отвлекся от дамы с пылающей лягушкой и посмотрел в монитор.

– Это вид спорта, Рей.

– Ни фига. Смотри, тут говорится, что в колледже она была кормчей. – Рей снова поиграл бровями и предложил Чарли пятерню для хлопка.

– И это в гребле есть, – ответил тот, ни на гран не – просветив экс-полицейского. – Это такой человек в – лодке, который сидит на корме и орет, куда грести.

– Правда? – разочарованно протянул Рей. Женат он был три раза, и все три жены слиняли из-за его неспособности выработать взрослые навыки общения. Рей откликался на окружающий мир с полицейской кочки, и, хотя многих женщин такой отклик поначалу привлекал, все рассчитывали, что рано или поздно это свое мировоззрение он, приходя домой, станет вешать в чулан, как табельное оружие. А он не вешал. Когда Рей вышел на работу в “Ашеровское старье”, Чарли потратил два месяца на то, чтобы отучить его покрикивать на покупателей: “Проходим, проходим, нечего тут разглядывать”. Очень много времени Рей проводил в разочаровании от самого себя и рода человеческого в целом.

– Но, старина, – это же гребля! – сказал Чарли, чтобы хоть как-то его приободрить. Несмотря на свою – неуклюжесть, экс-полицейский ему нравился. По сути Рей был парень хороший, добрый и верный, трудолюбивый и пунктуальный; а самое главное – лысел он быстрее Чарли.

Рей вздохнул:

– Может, другой сайт поискать? Как называется слово, когда у тебя требования еще ниже, чем у “отчаявшейся”?

Чарли немного почитал на открытой странице.

– У этой женщины магистерская степень по английской литературе в Кембридже, Рей. И посмотри только на нее. Она же роскошная. И ей девятнадцать лет. Чего ей отчаиваться?

– Эй, погоди-ка. Магистерская степень в девятнадцать – да эта девка для меня слишком умная.

– Нет, не умная. Она врет.

Рей развернулся на табурете к Чарли так резко, словно его ткнули в ухо карандашом:

– Не может быть!

– Рей, посмотри на нее. Она выглядит как азиатские модели для “Кальмарных Угощений с Кислым Яблоком”.

– У них есть и такое?

Чарли показал куда-то в витрину слева.

– Рей, позволь представить тебе Китайский квартал. Китайский квартал, это Рей. Рей, Китайский квартал.

Экс-полицейский смущенно улыбнулся. В двух кварталах выше по улице располагался магазин, где торговали одними сушеными деталями акул: в витринах красовались портреты ослепительных китаянок с акульими селезенками и глазами в руках. Модели улыбались так, словно им только что вручили награду Киноакадемии.

– У последней, с кем я тут познакомился, в личных данных и впрямь было несколько ошибок и упущений.

– Например? – Чарли наблюдал за твидовой дамой с пылающей лягушкой. Дама приближалась к кассе.

– Она, в общем, сказала, что ей двадцать три, пять футов ростом и весом сто пять фунтов, и я подумал: “Ладно, с изящненькой можно развлечься”. А оказалось – сто пять кило.

– Так ты не этого, что ли, ожидал? – уточнил Чарли. Дама приблизилась, и он улыбнулся, ощущая, как внутри нарастает паника. Она собиралась купить лягушку!

– Пять футов – и двести тридцать фунтов. Она же – сложена как почтовый ящик. Ну, это я, может, и пережил бы, но ей оказалось не двадцать три – ей шестьдесят три. Ее мне пытался продать кто-то из внуков.

– Прошу прощения, это не продается, – сказал Чарли даме.

– Так выражаются, это правда, – продолжал Рей, – но ведь не бывает людей, которые бы кому-нибудь продавали свою бабушку.

– Почему это? – спросила дама.