Кристофер Мур - Грязная работа [litres]

Проблема (проблема, то есть, Чарли) заключалась в том, что воображение бета-самца перед лицом современного общества стало избыточно. Это как клыки саблезубого тигра или тестостерон альфа-самца – воображения у бета-самца попросту намного больше, нежели полезно для дела. Стало быть, многие бета-самцы превращаются в ипохондриков, невротиков, параноиков – либо у них развивается пристрастие к порнухе или видеоиграм.

Потому что, хотя воображение бета-самца выработалось для того, чтобы означенный самец избегал опасности, оно еще предоставляет ему – как побочный эффект, только не наяву – доступ к власти, – деньгам и ногастым феминам модели “модель”, которые в реальности побрезгуют даже пнуть его в почки, чтобы смахнуть червячка с туфельки. Богатая фантазийная жизнь бета-самца зачастую выплескивается в реальность по-чти гениальными самообманами. На самом деле многие – бета-самцы – вопреки любым эмпирическим – доказательствам – взаправду верят, что они альфа-самцы и Создатель наделил их тайной усовершенствованной харизмой, которая, по замыслу внушая благоговенье, тем не менее совершенно незасекаема феминами, сотворенными не из углеродного волокна. Всякий раз, когда супермодель разводится с рок-звездой, бета-самец втайне ликует (или, точнее, на него накатывают валы ничем не подкрепленной надежды), и всякий раз, когда выходит замуж прекрасная кинозвезда, бета-самец чувствует, что возможность упущена. Весь город Лас-Вегас – пластиковое изобилие, сокровищ бери не хочу, вульгарные башни и коктейльные официантки с невероятными сиськами – выстроен на самообмане бета-самца.

И в том, как Чарли познакомился с Рейчел, немалую роль сыграл самообман бета-самца. В тот февральский дождливый день пятью годами ранее, когда Чарли занырнул, спасаясь от ненастья, в “Там, где светло, чисто и книги” [10] От названия рассказа американского писателя Эрнеста Миллера Хемингуэя (1899–1961) “Там, где светло и чисто” (A Clean, Well-Lighted Place, 1926), вошедшего в сборник “Победителю – ничего” (Winner Take Nothing, 1933). Магазин действительно существовал в Сан-Франциско с 1975 по 2006 г. , а Рейчел одарила его робкой улыбкой поверх стопки Карсон Маккаллерз [11] Карсон Маккаллерз (1917–1967) – американская писательница, прозаик и драматург, чьи работы часто относят к течению “южной готики”, шедевром последней считается упоминаемая далее повесть “Баллада о горестном кабачке” (The Ballad of the Sad Café, 1951). , которую раскладывала по полкам. Это потому, что он истекает мальчишеским обаянием, как быстро уверил себя Чарли, – хотя на самом деле улыбалась она скорее потому, что с него просто текло.

– С вас течет, – сказала она. У нее были голубые глаза, светлая кожа и темные привольные кудряшки, обрамлявшие лицо. Она глянула на него искоса – но в самый раз, чтобы подстегнуть его воображение бета-самца.

– Ага, спасибо, – произнес Чарли, делая к ней шаг.

– Принести вам полотенце или что-нибудь?

– Не, я привык.

– С вас течет на Кормака Маккарти.

– Извините. – Чарли вытер рукавом “Кони, кони…” [12] Кормак (Чарлз) Маккарти (р. 1933) – американский писатель, прозаик и драматург, лауреат Пулитцеровской премии. Роман “Кони, кони…” (All the Pretty Horses, 1992, рус. пер. С. Белова) является первой частью т. н. “Трилогии Пограничья” и написан скорее в романтической традиции, нежели по мрачным канонам “южной готики”, с которой автор начинал свое творчество. , одновременно стараясь разглядеть, хорошенькая ли у нее фигурка под свободным свитером и грузчицкими штанами. – Вы тут часто бываете?

Ответила Рейчел только через секунду. На ней висела бирка с именем, девушка раскладывала товар из металлической тележки и была вполне уверена, что уже видела в книжном этого парня. Значит, он не глупости дает, а ума. Ну как бы. Она ничего не могла с собой поделать – и рассмеялась.

Чарли влажно пожал плечами и улыбнулся:

– Я Чарли Ашер.

– Рейчел, – сказала Рейчел. Они пожали друг другу руки.

– Рейчел, как вы смотрите, если мы как-нибудь выпьем какого-нибудь кофе?

– Это как посмотреть, Чарли. Лучше сначала ответьте на пару вопросов.

– Конечно, – сказал Чарли. – Если не возражаете, у меня тоже есть парочка. – Он соображал: “Какая вы голышом?” и “Скоро ли я смогу это узнать?”

– Ну прекрасно. – Рейчел отложила “Балладу о горестном кабачке” и отогнула первый палец. – У вас есть работа, машина и где жить? И два последних пункта – не одно и то же? – Ей было двадцать пять, и некоторое время у нее никого не было. Она уже научилась фильтровать претендентов.

– Э-э, да, да, да и нет.

– Отлично. Вы гей? – Некоторое время у нее никого не было в Сан-Франциско.

– Я же вас зову кофе пить.

– Это ничего не значит. У меня бывали парни, кото-рые осознавали, что они геи, только после нескольких свиданий. Выяснилось, что я специализируюсь на геях.

– Ух ты, да вы шутите. – Он оглядел ее с головы до пят и решил, что под мешковатой одеждой фигура у нее, должно быть, хороша. – Я бы решил, что все происходит наоборот, однако…

– Правильный ответ. Ладно, я выпью с вами кофе.

– Не так быстро – а как же мои вопросы?

Рейчел подбоченилась и закатила глаза; вздохнула:

– Хорошо, валяйте.

– На самом деле у меня их нет, мне просто не хотелось, чтобы вы думали, будто я – легкая добыча.

– Вы позвали меня пить кофе через тридцать секунд после знакомства.

– Я виноват? Вы там стояли такая, сплошь зубы и – глаза, – и волосы, причем сухие, – держали хорошие книжки…

– Спрашивайте!

– Как вы считаете, есть ли хоть малейшая вероятность, что после того, как мы узнаем друг друга получше, я вам понравлюсь? В смысле – вы можете такое вообразить?

Неважно, что он торопил коней – коварство ли то с его стороны или же неловкость: Рейчел была беззащитна перед его обаянием бета-самца минус харизма, и ответ у нее имелся.

– Ни малейшей, – соврала она.

– Мне ее не хватает, – сказал Чарли и отвел взгляд от сестры, как будто в кухонной раковине лежало такое, что очень и очень требовало пристального изучения. Плечи его сотряслись от всхлипа, и Джейн подошла и обхватила его руками, а он тяжко осел на ко-лени. – Мне очень ее не хватает.

– Да понятно.

– Ненавижу эту кухню.

– Тут я с тобой, братишка.

Хорошая она сестра – точно хорошая.

– Я вижу эту кухню и вижу ее лицо – и не могу.

– Можешь. Сможешь. Это пройдет.

– Может, мне переехать?

– Делай как знаешь, но боль тоже – путешествует очень запросто. – Джейн помассировала ему плечи и затылок, будто скорбь его была занемевшей мышцей, которую можно размять.

Через несколько минут он вернулся к жизни, начал функционировать – теперь он сидел за стойкой между Софи и Джейн, пил кофе.