Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

– Будь боги всесильны, они бы не нуждались в верующих воинах, – негромко произнесла Эладора.

– И им не пришлось бы ни покупать оружие у алхимиков, ни нанимать отряды за золото. – Городское богатство и нейтралитет в Божьей войне – две стороны одной медали. Джери гадал, на что было бы похоже, если б в этот конфликт вступили боги Хранителей. Мысль до смешного нелепа. Все равно что спутать пушку с печью, раз обе имеют трубу, из которой идет дым.

– Полагаю, да. – Эладора закрыла книгу и продолжила скороговоркой:

– Господин Тафсон, мать сильно расстроило мое обучение у профессора Онгента, настолько, что мы с ней больше не разговариваем и долго еще не станем. Материально она мне не помогает. У меня есть небольшие сбережения, но Кариллон забрала все наличные, а вещи там, на улице Желаний, а туда не пускают. Профессора забрали в тюрьму, и я… я не знаю, где Мирен. Он часто пропадал на целые недели, и я, я… – Слезы грозили вернуться вновь, но она собралась с духом. – Я не знаю, куда идти, и у меня нет денег.

Снаружи их кабинетика засуетились. Джери встал – он на голову выше большинства посетителей – и выглянул в холл. Там Болинд, держась за затылок, орал на подавальщика. Болинду полагалось надзирать за заключенным. Джери выругался про себя, зачерпнул из кармана горсть монет и высыпал на стол перед Эладорой.

– Если Мирен сегодня не найдется, приходите ко мне на работу. В бывший моровый госпиталь в Мойке. Там у меня места много. Только смотрите, обязательно до темноты!

– В литозорий?

– Я бы сразу вас туда отвел, но надо уладить дела вон с ним. Берегите книгу как следует.

Она собрала монеты.

– Я ваша должница.

– Айе, заметано. Спасибо скажете потом. Удачи! Надеюсь, Онгентов малый объявится, но я б не стал на это рассчитывать.

Каменный мальчишка пропал. У них побывала Кариллон Тай. Болинду повезло – живой. Шпат мог раскатать всмятку все кости в его теле. Джери подмывало так и сделать. Двое задержанных, невероятно ценные оба, а он дал им спокойно уйти. Они даже уперли посох Джери, и символичность, мать ее, налицо. Премного благодарен.

Он отследил их до церкви Нищего Праведника, где нашел выбитую дверь. А дальше эти двое могли уйти куда заблагорассудится. Если они не покинули Гвердон, он сыщет их снова, но понадобится время, и события уже ускользали из-под его контроля.

Из тени колокольной башни выступил Болинд, сжимая серую накидку.

– Нашел внутри. Похоже, она переоделась.

Джери утвердительно буркнул. Он перетрусил накидку, но ничего интересного не обнаружил.

– И вот еще, – сказал Болинд. Он держал пустой шприц из-под алкагеста. – Судя по всему, кто-то из них ради лекарства взломал ризницу.

– Я же на ночь дал Шпату флакон. Чертово ворье. – Джери побарабанил по набалдашнику трости, скучая по знакомой тяжести посоха. Болинд, все еще клянясь, что у него проломлен череп, присел на церковную скамью и осторожно пощупал побагровевшую шишку перемазанными в черном пальцами. Кража и немедленный прием алкагеста, вероятно, означали худшее состояние Шпата, чем подозревал Джери, раз ему так скоро понадобилась вторая доза наркотика. В городе не особенно трудно найти алкагест, но коли каменному парню надо каждый день-другой по дозе, он, не ровен час, лоханется и выдаст себя. И если девчонка Тай не дала деру, а бродит с ним, то Джери поймает заодно и ее.

Выслеживать их или заняться загадочным посланием ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЁ? Из которого вытекает причастность стражи или сальников к бомбе под Башней Закона и убийствам на улице Желаний?

Церковь внезапно затмилась. На порог шагнул силуэт, очерченный утренним светом, струящимся над Мойкой. Дородный и в рясе.

– О небеса, что здесь произошло?

Жрец, из местных.

– Ночью был взлом. Пара грабителей. Один из них – каменный человек, украден ваш алкагест.

– Осквернить дом божий, даже в великой нужде, ужасно. Страшный поступок. Нищий Праведник скромен и непритязателен. Он просит подаяние, но не уповает на него, тем самым высвобождая лучшее из того, что содержится в людских сердцах. – Жрец подошел к Джери и протянул пухлую ладонь.

– Я – Олмия, принадлежу к Хранителям этой церкви. Вы можете что-нибудь сказать про грабителей? – Крепкий запах женских духов, а под ним зловоние, словно священник прошелся по куче навоза.

– Джери Тафсон, ловец воров, – сказал Джери, поклонившись вместо пожатия этой ладони. Он не хотел оказаться втянутым в долгий разговор. – Хранитель, я тороплюсь на их поиски, но у моего коллеги Болинда есть к вам несколько вопросов. Про кражу алкагеста мы знаем, но если пропало что-то еще…

– Конечно, конечно. Ой, да вы ранены, – запричитал священник, разглядев Болинда. – Проходите в ризницу, у меня есть бинты и целебные снадобья. – Болинд поблагодарил стоном.

– Ладно, – сказал Джери, – когда тут закончишь, созови как можно больше старой шушеры и приведи их в готовность. Нам скоро понадобятся люди на улицах. – Старая шушера – это смесь отставников, бывших стражников, авантюристов и тому подобных, на кого Джери мог рассчитывать – пока текли денежки Келкина. Болинд кивнул и скривился. – Давай, давай.

Здоровяк вслед за жрецом скрылся в темноте ризницы. Джери помедлил на пороге, его неожиданно охватило дурное предчувствие.

Наверху ударил колокол Нищего Праведника, отмечая полдень.

Жилище Угрюмой Мамули было старой баркой, переделанной в дом на воде и принайтованной к берегу того, что раньше являлось каналом, а теперь, забитое травой и мусором, стало почти твердой почвой. Тем не менее, когда Шпат ступил на борт, его вес заставил судно накрениться набок, а Угрюмая Мамуля строго велела ему спать посередине палубы, на тесном камбузе. Кари свернулась рядышком на банке и заснула как убитая. От корабля тут осталось немного, но она провела в море полжизни, и в облезлых каютах ей было уютнее, чем когда-либо на улице Желаний.

Ее разбудил шорох чайки, птица прохаживалась по крыше над головой.

Шпата в темноте почти не разглядеть – лежит недвижной колодой. Неясно, спит или погружен в раздумья.

– Доброе утро, – подала она голос.

– Не двинуться, – прошептал Шпат. – Камень.

– Блин. – Она опустилась подле него на колени. Пришлось прислонить ухо ко рту, чтобы его понять.

– Прихватило. Хотел позвать на помощь, но говорить не могу.

– Боги! Извини, я не слышу.

– Алкагест. – Он выплюнул слово, прозвучавшее неистово и стыдливо.

– Я тебе раздобуду, – пообещала она, понятия не имея где.

Она помчалась на палубу. Ни следа Угрюмой Мамули, которая, кажется, была старым другом Шпатова семейства. Прошлой ночью она приютила их у себя без вопросов и хлопотала над ним, как положено настоящим тетушкам. Небольшой портрет мужчины, похожего на Шпата – верней, похожего на Шпата, не будь тот покрыт каменными струпьями, – висел в каюте. Должно быть, это Идж. Остановившись здесь, они получали причитавшееся по старым долгам.