Марцин Гузек - Граница Империи [litres]

– Вижу, что аудитория трудная. Амелия, ты выглядишь… как счастливая мать.

– Настолько плохо?

– Эдвин хотел сказать, что тебе наверняка следует отоспаться после всего этого, – объяснил Монах. – А я пока положу… Юлию?.. в кроватку.

– Мне нравится, – похвалил выбор бард. – Знал я когда-то одну Юлию, была страшная ехидина, но выглядела прекрасно. Я не одну ночь провел, играя под ее балконом.

– Я вам отвечу, когда хоть немного в себя приду, – заверила Амелия.

Люциус подошел к жене и поцеловал ее в лоб.

– Уже все хорошо. Я поставлю кого-нибудь у дверей, чтобы никто не мешал тебе во сне. Спокойной ночи.

– Ты ведь скоро уезжаешь? – спросила она, когда мужчины были уже у дверей.

На минуту в комнате повисла тишина.

– Я вернусь, – уверенно сказал Ворон наконец. – Я слишком боюсь за тебя, чтобы дать себя убить. И к тому же меня будут охранять двое лучших Жнецов и Касс. Фактически в большей безопасности и быть невозможно. – Он искренне надеялся, что сумел вложить в голос всю ту уверенность, которой ему самому не хватало. – А тем временем наш квартирмейстер обеспечит, чтобы у тебя и детей всего было в достатке.

– Это само собой разумеется, – сказал с усмешкой Эдвин. – Бояться нечего, наш Люциус стал настоящим героем.

– Я знаю, – ответила Амелия. – Именно потому и боюсь.

Натаниэль сидел за столом, просматривая какие-то документы. Периодически останавливался и что-то записывал на полях. Мойра не могла сказать, что именно, она только еще училась писать.

– Извини, – сказал он наконец. – У меня много работы с подготовкой к войне. Но я вызвал тебя сюда, чтобы поблагодарить за… – тут он заколебался. – твой вклад в эти переговоры.

Она усмехнулась тому, насколько тщательно он выбрал слова. Минуту раздумывала, не ответить ли, что вклад был, напротив, в основном в нее, но в конечном счете решила сохранять серьезность.

– Не стоит благодарности, – ответила она. – В целом Евгениус был вполне ничего себе. Ну и не сказала бы, что я никогда раньше этим не занималась. Хотя действительно впервые мне пришлось скурвиться для хорошего дела.

Эверсон хмыкнул.

– Я бы не стал это так называть. Тем не менее твоя помощь, безусловно, помогла спасти тысячи жизней и перевести весь регион на новую колею.

– Я признательна за попытки придать этому благородный вид. Хотя, конечно, не то чтобы у меня был выбор. Мы оба знаем, что командор послал меня в Роев именно затем, чтобы я пришлась по вкусу его княжеской милости. Если я не получу Плащ, меня ждет петля, а это значит, что, независимо от задания, отказаться я не могу.

Натаниэль нахмурился.

– Посылая тебя в Роев, я действительно надеялся, что ты привлечешь его внимание. И действительно, угроза смертной казни добавляет тебе мотивации, чтобы отличиться. Но, давая тебе это задание, я вслух предупредил, что твой отказ не повлияет на твои шансы вступить в Орден. Выбор у тебя был. Никто не принимал за тебя решения. Ни того решения, что привело тебя на встречу с палачом, ни того, что привело тебя сюда, ни того, что касалось Евгениуса. Ты сама сделала каждый из этих выборов.

Девушка медленно поднялась.

– Я уже говорила, князь был в целом очень даже ничего себе. И, наверное, я переспала бы с ним, так или иначе. И сутенеры у меня бывали и похуже, но они хотя бы были честны перед собой.

Поклонилась и вышла, не дожидаясь ответа командора. На одной злости сумела дойти до половины лестницы, а потом все же потеряла над собой контроль и расплакалась. Несколько раз ударила в стену, пытаясь удержать крик. Потом села, с трудом переводя дыхание. Не представляла себе, сколько времени у нее ушло на то, чтобы совладать с собой, чтобы встать и пойти дальше.

– Все в порядке? – спросил Септимус, когда она вышла на первый этаж.

– Да, – ответила Мойра, украдкой вытирая последние слезы. Попробовала даже улыбнуться, хотя эффект был ничтожным. И сразу же почувствовала взгляд мужчины на своем теле. Она всегда могла почувствовать, на что именно он смотрит, как будто его глаза касались ее – невидимым, но вызывающим мурашки образом. Терпеть этого не могла.

– Ты же знаешь, что всегда можешь со мной поговорить, если что не так, – сказал он с искренней заботой. Эффект от фразы оказался несколько испорчен тем фактом, что его взгляд немедленно сполз ей в декольте.

– Ясно, – ответила она. – Опоздаем на тренировку. – Мойра двинулась вперед, но сразу же почувствовала, как взгляд Септимуса останавливается на ее ягодицах. – Знаешь, я кое- что оставила в своей комнате. Ты ступай, а я еще забегу в казарму, – сказала она быстро и удрала, не дав ему ответить.

Она вернулась в свою комнату, села на кровать и обхватила голову ладонями. Ненавидела это место. Ненавидела почти все, что с ним было связано. А самым поганым было осознание того, что даже без висящего над ее головой приговора уйти было абсолютно некуда. Это была ее жизнь. Это было все, что она имела.

Костры для казни сложили на холме в некотором отдалении от стен Командории 42. Вокруг них собрались все Серые Стражники и рекруты, а также много людей из окрестных деревень и Остробора. Сама княгиня Ольга прибыла во главе своих войск – сразу же после казни они отправлялись на войну. Не слишком оптимистическое начало для кампании, однако княгиня утверждала, что это придаст ее людям мотивации. Вдобавок ей важно было таким образом дистанцироваться от преступлений своего брата.

– Когда мы можем ожидать ответа от твоего отца? – спросил стоящий рядом с Натаниэлем Эдвин.

– Ну, пока до него дойдет известие, мы уже будем в середине войны. А потом я буду либо героем, что победил дикарей, либо героическим трупом. Так или иначе, что бы ни сделал папа, это будет проблема не текущего момента, – разъяснил командор, после чего вышел к толпе.

Все разговоры тут же стихли. В тишине отчетливо послышались жалобные стоны Лукаса.

– Жители Границы! – начал громко Натаниэль. – Сегодня мы все станем свидетелями справедливости. Запомните этот день, потому что он ясно покажет – никто не стоит над законом независимо от титулов, независимо от громкой фамилии. Каждый, кто ввергает себя в адское искусство магии, рано или поздно должен за это заплатить. Каждый, кто свершит плащеубийство, будет схвачен и наказан. Нет исключений! Князь Одон, князь Лукас, есть ли у вас какие-то последние слова?

– В рот вас всех! – вызывающе крикнул бывший наследник Остробора.

Его товарищ в этом последнем путешествии был менее задиристым.

– Ты не можешь этого сделать, – выдавил он из себя сквозь слезы. – Прошу тебя. Ведь мы же братья. Мы росли вместе. Ты знаешь мою жену и детей. Я… Я не хотел. Теперь я уже понимаю свою вину, уже получил урок. На самом деле. Это все из-за отца, ты же знаешь, какой он. Я не мог… Я не хотел опять разочаровать его. Но ты… ты стал точно таким же, как он, как наш отец! – выкрикнул Лукас в отчаянии. Захлебнулся слезами, потом жалобно продолжил: – Помнишь, как мы ходили гулять с мамой…