Ашира Хаан - Еще одна темная половина [СИ]

Моя кожа становилась такой же золотистой и мягкой, как у тайцев, хотя я забыла крем от солнца. Если это тоже был побочный эффект тьмы внутри, он мне нравился.

В темноту город ожил и засверкал как луна-парк. В заливе над морем взрывались фейерверки, на маленьких площадях открывались ночные рынки, подсвеченные теплыми желтыми лампами, в барах звучала разномастная музыка и в такт ей менялась подсветка — от розовой до густо-синей.

Вот теперь я готова была прогуляться до Walking Street, известного гнезда разврата и порока. Не уверена, что меня там могли чем-то удивить или шокировать…

…но у них получилось.

Улица пахла марихуаной, рыбным соусом и сексом. У входов на узкие лесенки, ведущие в ночные клубы так явно оформленные как бордели, что сомнений, кажется, не оставалось, стояли стайки почти голых девиц, демонстрирующих себя прохожим. В барах с одиноким коктейлем сидели менее молодые и свежие, но и для них находились клиенты. Прямо передо мной шел старик лет семидесяти на вид — он держал за задницу девушку, которыя выглядела едва-едва на восемнадцать. Меня чуть не стошнило.

Я побыстрее отвернулась, но куда бы я ни смотрела — вся улица пульсировала в едином ритме, все слова и жесты были направлены только на одно — секс, секс, секс.

На открытой площадке между двумя барами полуголая тайка разводила ноги, демонстрируя, как может двигать бананом в своем влагалище, не касаясь его руками. Вокруг нее постепенно собиралась толпа.

Кажется, мне чересчур.

Я сбежала оттуда и пешком по ожившим в ночи улицам — будто тут живут одни вампиры! — добралась до отеля.

Но на этом, конечно, ничего не кончилось.

В номере тоже пахло сексом. И кровью.

Белое, алое, золотое, коричневое, темное, снова белое.

Сначала я не фокусируюсь на том, что происходит, а вижу лишь цветные пятна, но звуки! Звуки приводят картинку к реальности — влажные шлепки, горячечное дыхание, сдавленные стоны.

Блять, что тут происходит?!

Среди белоснежных простыней в луже темной крови с раздвинутыми ногами лежит совсем молоденькая тайка с выбеленной кожей и светлыми волосами. Если бы я не видела, как молодо могут выглядеть азиатки почти до старости, я бы решила, что ей нет и пятнадцати. Над ней склоняется Демон — его член, блестящий от смазки, входит внутрь нее — мне слишком хорошо видно это от двери — и выходит обратно, выворачивая алое и влажное. Его пальцы на ее горле, ее руки раскинуты, и из запястий струится кровь.

Демон замечает меня и ухмыляется, откидывая черные пряди с лица. Он вбивается в брозово-темное упругое тело, но смотрит — на меня. Глаза в глаза. На секунду отпускает горло девушки и та хрипит и пытается поднять окровавленные руки, чтобы дотронуться до него, но Демон смахивает их с себя.

Мне сложно отвести глаза от этого одновременно отвратительного и притягательного зрелища.

Но я отвожу, потому что… Потому что мне надо увидеть Люция в расстегнутой белой рубашке, уже заляпанной кровью. Он сидит, прислонившись к спинке кровати, а над его ширинкой ритмично движется темноволосая головка еще одной тайки. Она все еще одета в короткое золотистое платье и такт ее движениям пайетки на нем перетекают и пускают зайчики в свете ночника у кровати. Под платьем ничего нет — это отчетливо видно, когда она выгибает спину, заглатывая член Люция до самого горла.

А Люций лениво кладет ей руку на голову и надавливает сильнее. Но смотрит он тоже на меня, и на губах его издевательская улыбка.

Мужские разговоры?!

О завоевании мира, значит?!

Когда я увидела Люция с Жаннетт, мой мир раскололся.

Но сейчас нет.

Сейчас я не испытывала той сосущей пустоты.

Мою кожу изнутри покалывал иголочками закипающий гнев.

Ярость.

Кровь бурлила в артериях и тьма в ней требовала действовать.

Но как?

Стон.

Демон прикусил запястье своей девицы и пьет ее, пока она дергается под ним. И ему это явно нравится.

Люций холодным взглядом наблюдает за мной и явно чего-то ждет.

— Да вы охуели в край?! — в кончиках пальцев начинает копиться тяжесть, которая просит выпустить ее наружу. И, ей-богу, я совершенно не против узнать, что я там умею как темная богиня. — Быстро прекратили эту херню!

Люций равнодушно отталкивает девушку, и я вижу что ее глаза нехорошо затуманены.

И укусы на шее тоже вижу, они даже не зажили, они сочатся кровью. Она пытается снова добраться до его члена, но Люций брезгливо отпихивает ее подальше. И переводит взгляд на меня, вздергивая бровь, мол, вот так? Ты довольна?

Я. Не. Довольна.

— Демон, бля!

— Ой, прости, она уже немножко умерла. Ты сильно будешь ругаться? — Демон вертит голову девушки, внутри которой все еще остается его член. Но, похоже, он действительно перестарался. — А можно я тогда вторую тоже допью?

Я закрываю лицо руками.

— Хорошо, я понял!

Даже не хочу видеть, что он делает и что именно он понял.

Запах крови и запах секса.

Я должна испытывать отвращение, но Люций приучил меня к тому, что запах крови И ЕСТЬ запах секса. И что бы я не думала сейчас головой, мое тело…

…мое тело обнимают очень горячие руки.

Мне странно.

Мне страшно.

— Люц… — я оборачиваюсь и убеждаюсь — он.

С одной из редких улыбок, в которых нет насмешки. И которые пугают меня сильнее его ярости. Я не помню сейчас, когда еще он так улыбался, мне кажется, если я вспомню, я пойму, что это значит, но я не вспоминаю, у меня дело поважнее — почему он такой горячий? Что за чертова магия сотворила это с моим ледяным вампиром?

Я не могу понять что происходит.

Наш секс — кровавый, холодный, эстетичный.

Ледяные лезвия, боль-дрожь-острота-сладость.

Почему сейчас чернота в его глазах — это не бесконечная ночь без проблеска солнца, как обычно, а чернота застывшей лавы, под которой плещется лава кипящая. Алая, горячая, живая?

Почему его руки текут по моей коже, согревая ее в выстуженной кондиционером комнате и мне хочется льнуть к ним?

— Не смотри, — командует он, когда я хочу обернуться на кровать с кровавыми пятнами, посмотреть, что там Демон делает с трупом — или с трупами?

Я по привычке подчиняюсь и получаю в награду касание горячих губ.

— Идем… — он тянет меня за собой за дверь, в точно такую же комнату за стеной, но здесь теплее и все еще кипенно-белые простыни туго натянуты на кровати.

Я должна с ума сходить от происходящего, но…

Ловлю его поцелуи. Пропускаю белоснежные пряди между пальцами. Обжигаюсь о кожу.

— Как ты это сделал?

Стаскиваю с него окровавленную рубашку. Он в ответ снимает мою, но у меня под ней еще короткий топик, а у него — только бледная кожа, твердая грудь, впалый живот, а дальше уже только выступающие бедренные кости, но это надо расстегивать пуговицы на штанах, на ощупь это неудобно.