Ольга Егер - Амазонка [СИ]

— Сама не знаю, — огрызнулась я. — Просто чувствую, что так надо.

Элеонора поманила меня к себе, и мы вместе пошли по лабиринту.

— Это хорошо, что у тебя есть совесть, — похвалила она.

— Сомневаюсь, — не согласилась я. — Совесть — плохая черта характера, и она задушена во мне ещё в раннем детстве.

Мама Тая рассмеялась.

— О, богиня! — воскликнула она. — Вы с моим сыном ещё такие дети! Он постоянно со мной спорит. Ты упираешься… Я начинаю чувствовать себя нянькой!

— Извините, — просипела я, глядя на собственные ноги. — Просто мы не любим подстраиваться под чужие уставы. Для нас это равносильно, что ломать себя.

— Ты права, — внезапно поддержала меня её светлость. — Вот только он осознаёт, что, как король обязан многим жертвовать, и собой в том числе. — Пару секунд помолчала, а потом исправила сказанное. — Осознавал. Женитьбу он ведь из-за тебя расторг.

— Ой, да не переживайте так! — махнула рукой я. — Женим его ещё на ком-то соответствующем. Будут у вас наследники.

Моя собеседница подавилась и закашлялась. Потом посмотрела на меня, как на чокнутую.

— Не думала, что ты скажешь такое! — отбросив вычурные и жеманные повадки, она превратилась в самую обычную женщину.

— Ну, я тоже кое-что осознаю. Например, свое место. И пока оно рядом с ним. И не важно где: по правую руку, по левую, или за спиной.

Её светлость долго молчала. Потом немного поразмыслив, позволила себе опереться о меня и доверительно заявила:

— Называй меня просто Элеонора.

После этого я поняла, что барьер между нами пал. А моя собеседница — что перевоспитывать меня бесполезно, и лучше оставить всё так, как есть. Я невольно выдохнула.

— Расскажи мне о вашем знакомстве с моим сыном, — попросила Элеонора, и я поведала, как впервые увидела Тая, подбив глаз косточкой одному из его воинов. Не скрыла и то, насколько сильно он бесил меня в дальнейшем, что убегала, стоило ему только приблизиться, а потом поняла — некуда бежать, да и не зачем. Элеонора Светлая хохотала. Весело и задорно, как деревенская девчонка, услышав анекдот.

— Да, девочка. У тебя интересная жизнь, — с лёгкой примесью зависти сказала она. — Мне порой и самой кажется, что я в заточении. Но ничего не поделаешь.

Потом замерла на месте и вперила в меня такой суровый взгляд, мол, болтуны у нас долго не живут… Я поняла её намёк.

— Не волнуйтесь, Элеонора. Я никому не расскажу. — И изобразила крест на пузе. Детский жест вроде бы взрослой амазонки, снова подействовал и разрядил атмосферу. Её светлость теперь улыбалась без натуги. Какое-то время мы шли молча, а потом, она видимо вспомнив о правилах хорошего тона (впитанных с молоком матери), решила проявить участие и спросила:

— И что тебя, Ориана, выгнало поздней ночью из тёплой постели? Тебе не нравится спать на мягком?

— Нравится. Просто кошмары снились. — Сорвалось с моих губ.

— Какие? — ухватилась за новую тему она, но вместо ответа получила вопрос.

— Скажите, Элеонора, на что мать способна ради своего ребёнка? Убить любимого мужа? Предать всех, кого впустила, однажды, в свою жизнь?

Её ошарашил не столько резкий поворот диалога, сколько мой тон. Сама не ожидала, но говорила я таким голосом, будто стояла перед выбором и сжимала отравленный кинжал.

Пока она приходила в себя и переваривала услышанное, возникла пауза, вернувшая меня в мир кошмаров. Я снова оказалась в том жутком месте, где лично распарываю грудь Тая, вынимая его сердце. А потом отдаю его маленькой девочке. Она смотрит на мой подарок, не представляя, как применить слизкое нечто, после чего впивается зубками в…

Я передёрнула плечами, чтобы прогнать ледяной холод, коснувшийся моего позвоночника.

— Ты беременна? — ужаснулась мама Тайрелла I.

— Да упаси богиня! — отшатнулась я, осенила себя святым перехрестьем. — Просто…

Элеонору отпустил страх, когда она всмотрелась в моё перекошенное от ужаса лицо. Потом эта женщина опять надо мной посмеялась, решив объяснить причину столь нервной радости.

— Ты, как и все мы. Тоже боишься неизвестности. Не бойся. Если у тебя появится ребёнок ты будешь его любить!

— Или её… — машинально добавила я. Но это осталось вне внимания женщины.

— Сам процесс родов болезненный. — Продолжала рассказывать она. — Однако все мысли о муках отходят на второй план, когда ты подносишь к груди свою кроху. Такую беззащитную. И понимаешь, что никому не позволишь обидеть, не позволишь отнять.

Теперь смеялась я, глядя на её жадное выражение лица. Женщина остановилась. Она явно представляла на свои руках маленького Тая, а в итоге тискала морду волка. Сказать, что Тень сильно удивился? Нет! У него глаза на лоб полезли. Испуганный зверь уставился на меня, моля о помощи.

— Элеонора, полегче! — отдернула её от оборотня я, получив ответ на свои самые страшные мысли: то, что я делала во сне, я делала по своей воле и ради Неё! Но кто она — та маленькая девочка? Моя маленькая девочка. Меня снова бросило в холодный пот. Мама Тая не могла этого не заметить.

— Настолько жуткие кошмары? Может вернёмся, и ты приготовишь какой-нибудь свой целительный напиток на травах? Сын говорил, что тебе хорошо даются успокоительные. — Предложила она.

— Нет! Не хочу. К тому же поспать мне не даст Шелест. Он всю кровать занял. — Пробурчала и только потом сообразила, что подобных вещей (ну, о посторонних мужчинах в спальне) при матери любимого человека не стоит говорить. Тонкие брови Элеоноры вздёрнулись вверх.

— Есть у него такая дурацкая привычка — дрыхнуть в моей комнате. Но что поделать? Он мой наставник и друг. Пусть поспит. — Пожала плечами я, и меня осенило гениальной идеей, когда увидела чуть подальше большой фонтан. Мы, наконец, вышли из зелёного лабиринта. — Может искупаемся?

Тень задорно подтявкнул. А её светлость расценила идею как не благовидную. Жаль. Но я не стала отказываться от задуманного, и пока Элеонора расслаблялась на скамейке у берега, я преодолевала дистанцию от края до края. Оборотень пожалел, что перекинуться в человека негде, и грёб по-собачьи рядом, но более медленно, чем я. Иногда выныривая, и оборачиваясь, я махала рукой терпеливой к моим выходкам женщине. Она сидела неподвижно, всматривалась вдаль, хотя мгновенно реагировала на призывы и слегка склоняла голову на бок. Придворные таращились на нас из окон. Ризи прибежала к своей хозяйке в слезах, мол, как вы могли госпожа так со мной поступить и променять на амазонку?! Элеонора что-то шепнула ей на ушко и свои слёзы девушка глотала втихомолку.

Когда мы возвращались во дворец, другим путём, не таким путанным, каким пришли к фонтану, нас выскочил встречать лично его величество. Осмотрев мать, всё ещё обряженную в ночной костюм, её воспитанницу с опухшими красными глазами, и нас с волком, оставляющих за собой мокрый след, Тай нахмурился.