Антон Кучевский - Легенда о вольном купце [СИ]

— В общем, в больнице я узнал не так уж и много — но не так уж и мало, — начал он, прочищая зубы какой-то острой щепкой. — Владелец фляги — Кальвард Эзимо, старший фельдшер, обычное лицо, возраст где-то около сорока. Он очень обрадовался, когда получил назад свое имущество — вернее, когда я великодушно позволил ему его забрать.

— Актерское мастерство на мне не оттачивай, пожалуйста, — отмахнулся я.

— Ну, так вот. Гораздо более любопытным мне показался его вопрос насчет содержимого фляги. Я ответил, что я его выпил, и вот тут на лице нашего любезного доктора отразился и страх, и недоверие, и даже чуточку восхищения. Надо признать, он хорошо владеет собой, потому что я уловил это буквально на мгновение, — закончил йрвай. Я хмыкнул, крепко призадумавшись.

Содержимое фляги мы вылили в первые попавшиеся кусты, я настрогал туда несколько мыльных щепок и хорошенько промыл сосуд, заполнив его впоследствии тем самым вином, которое мы везли на продажу. Благо, отверстие с крепко забитой пробкой у бочек имелось, а для сарруса «крепко забитая пробка» — всего лишь какая-то метафора, недостойная права на существование.

Господин Кальвард, которого я про себя тут же окрестил доктором Кальмаром, не мог знать, что для йрвая является хмельным напитком, а что — ядом. Поэтому причин не доверять Локстеду у него не было, но существо, которое может выпить почти литр сильнейшей отравы (а других вариантов объяснения реакции Эзимо у меня просто не было), явно достойно и удивления, и восхищения. Местные, кстати, не слишком скрывают свои чувства, поэтому с мимикой врача разобрался бы любой человек из нашего мира.

Возникает вопрос — зачем безобидному человеку, вроде бы борющемуся за сохранение здоровья, такая опасная вещь? Я не поэт, но вся эта история как-то уж слишком пропитана ядом и магией. Почти буквально.

В ответ на мои подозрения Локстед лишь кивнул:

— Я тоже об этом думал. Получается, мы еще больше обратили на себя внимание — если этот Кальвард из Организации, он наверняка проследит за мной. И увидит, что мы общаемся с тобой, наведет справки — ниточки протянутся к чете Алакезов и дому Мари. А в доме полиция рано или поздно найдет труп.

— Какая отвратительная рука, с которой я собираюсь вести игру, — прокомментировал я обреченно. — Или это мы параноики?

— Не знаю, кем ты нас только что обозвал, но я-то вполне заслуживаю этого в свой адрес. Выследить единственного в Грайруве йрвая — о-о-очень сложная задача, — протянул Локстед, нервно подергивая ушами.

— Значит, нужно либо ехать… — задумчиво произнес я. Йрвай удивленно посмотрел на меня:

— Либо?

— …либо не ехать, — довел я до логического завершения эту гениальную фразу. Локстед прокомментировал итог почти теми же словами.

— Погоди, — я остановил его взмахом ладони. — У меня, кажется, начинает назревать какой-то план.

— А нам нужен план, чтобы вовремя убраться?

— План нужен всегда. Видишь ли, Локстед, я хочу не убраться, а отрубить змее голову. Но для этого мне понадобится вся сила воли и немного удачи, — вздохнул я.

Он даже споткнулся от неожиданности. Затем осторожно потрогал мой лоб, я с горечью усмехнулся и промолчал.

— Ты точно рехнулся, Рихард, — оторопело сказал йрвай. — Но я сомневаюсь, что в больнице тебе помогут. Там головой не занимаются.

— Йрваями тоже. Пусть в больнице занимаются тем, чем умеют. А я буду заниматься тем, что иногда у меня даже получается.

— Торговать? — с надеждой спросил Локстед, скрестив пальцы.

— Думать.

— Предполагается, что это ты умеешь, — ухмыльнулся наш телохранитель.

Ни один план не формируется так сразу. Мне ощутимо не хватало нескольких мелочей, как то: кто именно строит козни, как преступный замысел связан с Академией Коллегии и самой Коллегией, а также каким местом ко всей вакханалии относится обычная студентка младших курсов. Говоря пафосным языком, принятым в лабиринте местной бюрократии, младший маг Третьего Круга.

Кругов всего девять. Девятый — для предателей… простите, не туда забрела моя идиотская мысль. Девятый круг считается по классификации высшим, но главы различных школ магии обычно находятся вне какого-либо Круга, поскольку достигли (по меньшей мере, в специализации своей школы) серьезных высот. Я сначала наивно полагал, что школа — такое здание с детишками, но мудрый Анатоль просветил меня, что традиционных, в моем понимании, школ здесь вовсе нет. Есть учителя, которых нанимают в частном порядке или в складчину, обучающие детей различным премудростям. В обычный минимум входят: счет, этикет, правописание, физическое развитие и естествознание. Дополнительные курсы для отроков постарше включают в себя «Основы магических взаимодействий различных существ и природы, их окружающей», «Трактат о движении светил», а также «Искусство построения простейших машин и механизмов». Говоря привычным для меня языком, химия, астрономия и физика.

А что до «магических взаимодействий»… по-моему, здесь все, что не кулаком по морде — магическое взаимодействие.

На следующее же утро у владелицы трактира, проживавшей по соседству, я получил подробное и точное описание всех студентов, уместившееся в несколько кратких, но весьма эмоциональных предложений. Не совсем то, что требовалось, но все равно весело. Очевидно, что здесь информацию мне не получить, но был и другой способ. Я задешево приобрел подписку прошлогодних газет «Телмьюнский вестник» и усадил за них Локстеда, попросив отфильтровывать все, связанное с вышеупомянутыми заведениями. Сам же я углубился в чтение так называемого студенческого «прескрипта». Устава, то бишь.

По всему получалось, что единственное магическое учебное заведение являлось территорией, от политики далекой. Профессора и прочие светила магии не имели права занимать посты при дворе или в любой императорской службе, студентам запрещалось выходить на митинги и умалять достоинство любых титулованных господ, включая иноземную знать, бестактными высказываниями и недостойными поступками. Во всем остальном — как душе угодно. В смысле, о недопустимости «умаления достоинства» прочих жителей империи я в прескрипте не нашел ни слова. Поиск информации, связанной с особо одаренными студентами, также не принес результатов.

Логика подсказывала, что я могу тщетно пытаться увязать в клубок два события, не имеющих взаимосвязи. Однако я ни на йоту не верил этой взбалмошной даме. Моя логика — оружие, за которым, увы, слишком небрежно следили и редко пользовались, а посему пользоваться ей нужно с величайшей осторожностью.

За чтением мы провели несколько часов. Локстед оторвался от газет только тогда, когда я ему сунул под нос кусок жареного окорока, добытый в неравной борьбе за скидку от хозяина постоялого двора. Огромные янтарные глаза печально моргнули, словно отказывались признавать наличие пищи у себя под носом, затем йрвай все же отложил очередной номер «Вестника» и вцепился в мясо, едва ли не рыча.