Алекс Делакруз - Темный пакт

Фон Колер замолчал, сделал два шага к кучке истлевшей одежды и выудил из нее запонку, а также перстень с гербом.

Неожиданно. Я прекрасно помнил, как оценил часы и запонки пленника. И готов поклясться — перстня на руке обреченного не было. В кармане лежал? — пришло вдруг на ум простейшее объяснение.

— У одаренных негласная традиция — иметь при себе отличительный знак ранга, сопряженный с гербом — если герб есть конечно же. У нас негласная традиция — этот знак забирать.

Барон продемонстрировал мне запонку, на которой я даже на таком удалении заметил римскую цифру «IV» на синем фоне. Запонка оказалась брошена в кучу полуистлевшей одежды, а вот перстень полетел ко мне. Поймав, я раскрыл ладонь, изучая его. Печатка в виде синего щита, а поверху, как и на запонке, серебряная римская цифра «IV».

Четвертый серебряный ранг управления водной стихией. Просто и понятно.

— Почему он оказался здесь, обреченным на смерть? — кивнул я на кучку праха.

— Вот этого я не знаю, — пожал плечами фон Колер, — приехал по моему запросу, а в разнарядке причину приговора не указывают. В новостях ничего не было, да я сейчас и не слишком слежу за хроникой.

Это мне показалось лукавством — барон, который свободно участвовал в обсуждении «замедленных бомб мирового масштаба», никак не может не держать руку на пульсе событий в государстве; Хотя дальнейшие слова фон Колера вполне убедили меня в том, что о причинах приговора Сергею Готфриду он действительно мог не слышать.

— Четвертый ранг, даже серебряный, совсем не тот уровень владения, который помогает добиться многого благодаря своим способностям. Сережа был способным учеником, но он всегда искал легкие пути — обещающие мало работы и несопоставимо более высокий результат. Такие пути, как правило, предполагают опасность, и, видимо, очередная ставка не сыграла. Может быть, стал жертвой клановых разборок, может, купил жизнью благополучие семьи.

— Благополучие семьи?

Никогда не стеснялся переспрашивать. Одно дело задавать уточняющие вопросы по известной теме, а совсем другое — по тому, чего совсем не понимаешь.

— Сережа — из мещан. А как ты уже знаешь, ни один одаренный не может существовать сам по себе, без привязки к роду либо императорской службе. Государь-император дает гарантии долгих лет жизни и стабильность, но не обещает славы и богатства. Принося же присягу верности одному из владетельных родов, шанс увеличить свое влияние и благосостояние несоизмеримо выше. Как и уровень риска конечно же.

— Он очень спокойно отнесся к своей смерти, — глянул я на кучку праха в истлевшей одежде.

— А как еще ему было относиться, кроме как принять ее с достоинством? — показательно не скрывая удивления, посмотрел на меня фон Колер. — К тому же не забывайте, ему ведь выпал шанс, пусть и призрачный, забрать вас с собой. Сережа за него и уцепился.

Опустив взгляд, я всмотрелся в перстень на ладони.

— Где мне его хранить? С собой носить или как трофей на стенку повесить?

— Алексей Петрович… — даже с некоторой укоризной протянул фон Колер.

— Да? — посмотрел я на барона.

— Ваше небрежение извиняет только то, что вы росли в протекторате. Перстни одаренных — это традиция, близкая к культу, поэтому впредь старайтесь не высказываться вслух в подобном тоне. Чревато, знаете ли. Этот артефакт, — продолжал барон, — выдается после подтверждения своего первого ранга, в торжественной, между прочим, обстановке, — фон Колер поднял левую руку, и вдруг на его безымянном пальце появилось призрачное массивное кольцо, формируясь из серых лоскутов. — Перстень остается с владельцем навсегда и видоизменяется с каждым полученным рангом.

До конца перстень на пальце профессора не материализовался — барон опустил руку, и кольцо растворилось как не было. Я не успел заметить ни ранг, ни даже цвет щита — только темное свечение вокруг гербового поля.

— Пока храните в шкатулке. Редко кто становится обладателем подобных трофеев в столь юном возрасте, не пройдя инициации. После того как получите свой первый ранг, уже будете знать, что с ним делать. Итак, мы остановились на том…

— Максимилиан Иванович.

— Да? — прервался профессор темных искусств, явно демонстрируя недовольство. Он очень и очень не любил, когда его прерывали. — Только вопросы об очевидном.

— Почему перстень — мой трофей, а не ваш?

— Мне нравится этот вопрос, — даже улыбнулся фон Колер. — Но ответ вы дадите на него себе сами. Итак, способности делятся на два вида: созидание и разрушение…

Барон, по своему обыкновению, вновь начал пространную лекцию. Долгую и в этот раз весьма нудную — даже несмотря на важность озвучиваемых тем.

В своих догадках, кстати, я оказался прав лишь частично. Применение темных искусств — доказанное или ставшее достоянием широкой общественности, действительно каралось смертной казнью в тех случаях, когда ценой становилась жизнь одаренного. Которая как компонент была необходима для создания большого количества заклинаний высших рангов у чернокнижников. Поэтому, действуя даже под эгидой государства — любого из Большой четверки, каждый чернокнижник, получается, всегда находился у правительства на коротком поводке.

Демонологам для применения способностей жизнь одаренных была не нужна. Им столь серьезное наказание грозило по иным причинам — они использовали заемную силу, будучи самыми настоящими операторами и повелителями сущностей из иных планов мира, а не заклинателями. И цена ошибки в управлении демонами была очень и очень высока — настолько, что каждая ошибка каралась смертной казнью. Впрочем, по оговорке фон Колера я понял, что из ошибившихся демонологов выживал кто-то очень редко.

Кроме того, много времени в своей лекции барон уделил этикету. Если вкратце, то слово «заклинание» в приличном обществе употреблять категорически не рекомендовалось. Повелители стихий использовали определение «конструкт», сходное по смыслу. Потому что элементарная, стихийная магия базировалась только на созидании.

В то же время в узком обществе одержимых считалось моветоном называть одаренных повелителями — элементарные маги могли повелевать только в своей песочнице, как со всем чувствующимся классовым пренебрежением пояснил барон. Настоящие повелители — именно одержимые, которые по-настоящему управляют и повелевают, используя чужие ресурсы, силы и даже души.

Кроме всего этого, фон Колер наговорил еще много слов, но более ничего важного я не почерпнул. Когда мы закончили, барон вспышкой самого настоящего адского пламени (как мне показалось) уничтожил оставшиеся от Готфрида вещи — в том числе так привлекшие меня запонки и часы, растекшиеся лужицей расплавленного металла.