Алекс Делакруз - Темный пакт

В этом мире февраля семнадцатого не случилось. Именно в семнадцатом. Сведения, на которые я натыкался, были обрывочными, скудными, а глубже я еще копать не пробовал. Опасался ненужного внимания и вопросов, да и времени пока не было — задача не первостепенной важности. Но с большой долей уверенности предполагал, что без смуты под конец Первой войны не обошлось, и наверняка амбициозный великий князь Кирилл попытался и здесь отжать себе власть, опираясь именно на флотских офицеров. Как следствие — просто Морской кадетский корпус, а не вот это вот все.

Хотя, может, я и не прав, а все гораздо проще — наличие одаренных с начала двадцатого века наверняка кардинально повлияло на тактику сражений. Не совсем уверен, но думаю, к тому, что «большой корабль равно большая цель», здесь пришли гораздо раньше, чем у нас. Вообще, по устройству и истории Российской Конфедерации у меня было немало вопросов. Вплоть до лежащих на поверхности — почему Конфедерация, а служба безопасности — федеральная. Но опять же все это вопросы — не первостепенной важности.

Романовы в этом мире по-прежнему на троне, но ни одного Кирилла в списках, новостях, исторических справках я не видел. Здесь Первая мировая длилась дольше и гораздо жестче — по мере вхождения в силу одаренных. И, вполне вероятно, именно жестокость ведения войны позволила династии Романовых сохранить за собой трон. Учитывая также, что уже в начале двадцатых годов у стран Антанты — России, Англии и Франции — начали появляться свои одаренные, присоединяясь к местной аристократии. В основном это были те, кто безошибочно понял, что Тройственный союз, даже несмотря на наличие одаренных, войну на уничтожение не выдержит.

Но. Это все были мои догадки. А вот доподлинным знанием было то, что ни Морской кадетский корпус, ни гимназия имени барона Витгефта не принадлежат к категории учебных заведений первого и даже второго эшелона. То есть это не те места, куда отправляет учиться отпрысков высшая российская владетельная аристократия. Более того, гимназия, в которой мне предстояло учиться, пользуется отнюдь не самой лучшей репутацией. А княжна ведь, как только что узнал, обучается именно в ней.

Форма белокурого ангела напротив, по-прежнему смущенно мне улыбающегося, также не вызывала отклика в памяти. А значит, и учебное заведение, где числится самая юная из Юсуповых-Штейнберг, к элитным также не принадлежит. Безоговорочно уверен — по той теме фон Колер меня два дня гонял.

Княгиня, кстати, молодец. Без шуток.

Конечно, я не принял всерьез и безоговорочно ее неожиданную подачу про «стать частью семьи». Но и в корне отметать сразу не стал — потому что Юсуповы-Штейнберг явно не на вершине родовой российской аристократии, мягко говоря, и для княгини банально дешевле может быть на полном серьезе со всей проснувшейся родственной любовью принять меня в семью, минимизировав издержки. Что, в свою очередь, не исключает и того, что выждав лет пять, а может быть, даже все десять-пятнадцать, она выключит родственные чувства и оставит меня без штанов. Или еще хуже, под монастырь подведет.

Сложно это все. И с каждым новым знанием понимаю и принимаю — Олег бы здесь точно не вывез. Да, там он прибавил себе двадцать лет, но ведь… эх, ладно, пора уже забыть об оставшихся в том мире перспективах и накоплениях.

За столом между тем потекла неспешная и вначале несмелая беседа, но атмосфера понемногу разряжалась. Чему прямо способствовала княгиня — играя радушную хозяйку и демонстрируя мне явное расположение. При всем при этом она еще подарила мне удивительный взгляд и, по-моему, даже вложила несколько своих мыслей. Мол, улыбаемся и машем, но ведь ты умный мальчик, а мы с тобой вдвоем все понимаем…

Поэтому, перестав грузить голову тяжелыми размышлениями, я просто отдал должное мастерству повара — сомневаюсь, что на кухне княгини работает пищевой принтер, а не живые виртуозы кулинарного дела.

Николай, как и Александра, вели себя благожелательно и приветливо. Здесь опять же я без иллюзий — их благожелательность, даже искренняя, может быть выключена в одно мгновение. Мир здесь гораздо жестче, чем кажется на первый взгляд.

Одна Анастасия в разговоре участвовала мало, обращаясь лишь к младшему брату и сестре, по-прежнему не показывая в мою сторону ничего, кроме холодного равнодушия.

Как хорошо, что в ближайшее время мне предстоит просто съездить пострелять, стараясь попасть в цель, и при этом избегать того, чтобы другие попали в меня. Удивительно, но перспектива скорого участия в смертельном сафари кровавого спорта у меня даже некий энтузиазм вызвала — хоть голову разгрузить.

Господи, как же я ошибался.

— What is the purpose of your visit to the Protectorate Volyn? [2] Какова цель вашего визита в Волынский протекторат? ( англ. ). — откинувшись в кресле, прокручивая между пальцами мой ай-ди, с ленцой поинтересовался сотрудник визового контроля.

«Конференция по новым компьютерным технологиям и защите компьютерных программ» — возник у меня сильный соблазн ответить, как можно более тщательно выговаривая слова. Сдержался.

— Там написано, — по-русски произнес я, показав взглядом на карту-носитель в руках пограничника.

Личного терминала у меня не было, поэтому я проходил в том числе и визуальный контроль. Правда, двигаясь по практически пустому зеленому коридору.

— Jaki jest cel pacskiej wizyty w Protektoracie Wolyc? — выпрямившись на стуле, уже по-польски задал тот же вопрос уязвленный моим вызывающим поведением пограничник.

— А?.. Не, не понимаю я, — уже не удержался и, все-таки копируя интонацию, процитировал я памятную сценку из кино моего мира.

Официальными языками общения в Волынском протекторате были английский и польский. Поэтому сотрудник визовой службы, в принципе, в своем праве. Хотя русский наверняка знал. Как знал и то, что и я могу легко на английском говорить.

Конечно, можно было и нормально ему ответить, но препятствовало этому несколько факторов.

Во-первых, передо мной сидел поляк, а я — по легенде, выходец из британской Калифорнии. Пусть и получивший недавно гражданство Российской Конфедерации. И если у поляков с русскими отношения были вполне нормальными — с учетом географии конечно же, то с британцами все обстояло сложнее.

После окончания Первой мировой Россия потеряла Царство Польское при активном участии британцев, которые, пользуясь смутой в России, создали в стране полностью контролируемую администрацию. Ослабленным Австро-Венгрии и Германии в то время было не до этого, а вот британцы, нацелившись на возрождение Речи Посполитой на словах, а по факту традиционно неся управляемый хаос, явно собирались сражаться со всем окружающим миром в Восточной Европе. Причем сражаться до последнего поляка.