Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

Так на четырнадцатом году жизни стерли из истории Оруфа Кару Абадди, дочь предводителя городской стражи, завидную невесту и отравительницу.

Мать Кары умерла, дав ей жизнь, и ее отец, Саид Абадди взялся за воспитание дочери, надеясь взрастить из нее изысканную наложницу, которая могла бы позже попасть в гарем царских жен. Он обучал ее чтению, премудростям и политическим тонкостям. На счастье Кары, она быстро схватывала и была способной ученицей, не обделенной и красотой, чему так радовался отец, пока его дочь подрастала.

С каждым годом Саид все чаще говорил ей, что, чтобы стать одной из жен царя Малагории, она должна превосходить во всем своих столичных соперниц. И есть лишь одно умение, которое она никогда не сможет почерпнуть из книг, которые он приказывал ей читать. Поначалу Кара не понимала, на что намекает ей отец, а тот, в свою очередь, глядя на нее странно горящими глазами, отмечал, как сильно она с каждым днем становится похожа на свою мать.

Лишь на тринадцатый год своей жизни, когда женская доля настигла ее, она с ужасом осознала, чего выжидал Саид Абадди и какому умению так надеялся обучить ее. Она знала, что не позволит сотворить с собой ничего подобного. В ночь на пятнадцатый день Мезона 1472 года Кара Абадди решила бежать из своего дома, однако городская стража, подчинявшаяся ее отцу, не позволила ей этого сделать. Девочку поймали и вернули в отчий дом, где Саид Абадди впервые поднял на нее руку и ударил плетьми пять раз. Он позаботился о том, чтобы не изуродовать прекрасное тело, предназначенное для царского гарема, однако будучи капитаном городской стражи, он прекрасно знал, как причинить боль, не оставив отметин. От криков собственной дочери он совершенно потерял рассудок и все же преподал ей тот урок, о котором грезил все эти годы.

Несколько дней Кара не вставала с кровати, чувствуя одно лишь отвращение к жизни. Но вскоре у нее получилось собрать себя по кусочкам и волевым усилием смыть с души вязкую гадость, которая едва не поглотили ее целиком. На смену беззащитности и отвращению пришла холодная жажда мести, и Кара с упоением отдалась ей, прорабатывая план.

Она набралась терпения, чтобы усыпить бдительность Саида. Притворилась сломленной и податливой, чтобы он не сумел увидеть в ней угрозу. Она буквально за неделю впитала знания из всех книг по ядам, которые только нашла в обширной библиотеке отца. Девочка уносила с собой в спальню по одной и читала в темноте при свете одной единственной свечи. Желание отомстить придавало ей бодрости.

Две недели Кара изображала перед Саидом Абадди покорность. В один прекрасный день она пообещала ему принести лучших сладостей Оруфа, и он отпустил ее на рынок. Тогда она сумела раздобыть яд у торговки, маскировавшейся под нищенку. Кара заприметила ее довольно давно и подумала, что эта женщина не похожа на простую попрошайку. Сегодня девочке выпал шанс проверить свою догадку, и удача улыбнулась ей.

Придя домой со сладостями, Кара с трудом скрывала свое нетерпение, но сумела ничем себя не выдать. Саид Абадди ничего не заподозрил и отведал предложенных дочерью угощений. Ему казалось, что воля «строптивой девчонки» сломлена, и теперь, прежде чем стать царской наложницей, она побудет его собственной.

Он понял, как сильно ошибался, лишь когда лежал на полу, корчась в агонии, а горлом у него шла кровь.

Когда стража вбежала в дом по призыву тех, кто услышал странные стоны Саида, Кара холодно смотрела на обездвиженное тело отца, лежащее в отвратительной луже собственной крови.

Несколькими днями позже состоялся суд.

Кара приняла приговор с непроницаемым лицом, хотя изгнание из родного Оруфа пугало ее — в конце концов, она не знала другого дома и не представляла себе, куда сможет податься. И все же, такой приговор виделся ей воздаянием меньшим, чем физическая смерть. Видя, как Саид Абадди корчится в последних муках, Кара понимала, что ее не волнует, расценит ли Суд Великого Мала его смерть как мученическую и позволит ли ему переродиться. Она знала, что, переродившись, душа Саида Абадди станет другой. Возможно, в ней уже не будет гнить той мерзости, что овладела сердцем ее отца. А если и будет, это уже будет другой человек, не имеющий к ней никакого отношения.

Она ни на секунду не пожалела о том, что сделала.

— Ell’ sthmoth dor par khat xhalir. Ell’ sthmosa rott para tragharia, ell’ ta-gratte afe um venerri hssi basa. Tasterver sotha eymi vin al’-Bjirr, — поэтично, почти нараспев зачитал приговор судья. Кара слушала, отчего-то запоминая каждый звук певуче-шипящего древнемалагорского языка. Толком не знакомые, они тронули ее больше, чем те же слова, повторенные на международном языке. Возможно, дело было в некоей магии звука, но древнемалагорская речь судьи отчего-то вселила в нее не отчаяние, а надежду. Она не знала, как именно будет выживать, но знала, что справится с этим.

Останавливаясь на площадях и постоялых дворах, она манила мужчин танцами, и они готовы были платить ей за ее умение пленить их движениями своего роскошного тела — удивительно пластичного и женственного для столь юной девочки.

Платя случайным встреченным воинам заработанными деньгами, Кара со всей серьезностью подошла к вопросу самозащиты и научилась оберегать себя от таких, как Саид, используя нож с искривленным клинком. Первое время Кара думала, что после того, что сделал с нею отец, она навсегда проникнется отвращением к тому, чтобы делить ложе с мужчинами, однако вскоре она убедилась, что этого не случилось. Один из тех воинов, у которых она брала уроки самообороны — молодой, статный и красивый малагорец — привлек ее внимание, и ночью изгнанница Оруфа демонстрировала ему свое тело не только в изящном танце. Довольно скоро Кара поняла, что Великий Мала одарил ее настоящим талантом в области любовных утех: несмотря на свой юный возраст и жестокую выходку отца, в постели Кара чувствовала себя смелой, раскрепощенной и творящей искусство.

Исполнив приговор суда со всем должным смирением и даже превысив срок скитаний, Кара, которой из прошлой жизни позволили оставить при себе лишь имя, пребывала в постоянных передвижениях по стране до 1474 года. На семнадцатый день Реуза ноги привели ее в город Грат. Она избегала его все время своего странствия по Малагории, так как его наместник — второй по старшинству царский сын Сафар йин Мала — превратил его в сплошной комок грязи, разбоя и обмана. Пыльные улицы с ветхими домами, стены которых обглодало само время; множество смердящих нищих; населенные мошенниками и грабителями переулки; площади, где не было прохода от бродячих артистов: мимов, жонглеров, глотателей огня, заклинателей змей, акробатов и прочего сброда…

Кара не знала, почему все же вошла на территорию Грата. С нее не потребовали ни афы при входе, так как городская стража здесь попросту отсутствовала. Сафар йин Мала позаботился о том, чтобы в этом городе охранялось лишь одно место — гратский дворец, представлявший собой пошлое на фоне общего упадка роскошное пятно. Сафар йин Мала не покидал его до самой своей смерти, настигшей его, когда он перевалился через ограду балкона, перебрав с вином.