О Зеленжар - Книга Зимы [СИ]

Зеленый прыснул от смеха.

— А Эридан значит… — начал было зеленый, но вдруг его прервал голос паладина.

— Создатель острого копья. Я ждал сто лет, чтобы сменить свое прирожденное имя и никогда его больше не слышать, но при официальных представлениях все равно приходится его употреблять.

— А мне кажется, имя довольно милое, — с улыбкой в голосе вставил гвардеец.

— Издевательство, — простонал белобрысый, чем еще сильнее подстегнул любопытство Кьяры.

— В общем, именам в культуре эльфов придается большое значение, — подытожил Каленгил. — Уверен, на материальном плане тоже, разве что там совсем уже никто не помнит Первозданной речи. Эладрины — самая древняя эльфийская культура.

— Не скажу про материальный план, — сказала тифлингесса, — а у меня на родине имена просто так не раскрывают. Оно может дать некую власть над носителем.

— Получается, все пользуются прозвищами?

— Можно сказать и так. Или псевдонимами. Особенно дьяволы.

Каленгил вновь ненадолго замолчал, а затем произнес с нескрываемым весельем:

— Если бы у меня было прозвище, то оно, я уверен, звучало бы не иначе как «Раздражающий звук». А у Арадрива «Битый сотню раз».

— Вам бы подошло! — рассмеялась Кьяра.

— Тогда мое прозвище было бы «Пастух разноцветных дебилов», — фыркнул паладин.

— Эй! — возмущенно вскрикнул зеленый.

— Ну что так сурово, скорее, разгильдяев, — вставила свое слово девушка.

— Не сочтите за грубость, — ехидно произнес гвардеец, — но, может, рассмотрите вариант «Лорд баранья голова». Благородные и сильные звери! И крепкий лоб!

Не удержавшись, Кьяра в голос рассмеялась.

— Так, это уже бунт! — воскликнул Эридан, но в голосе его не было ни следа гнева. — Если я баран, то вы, стало быть, овечки! А я властелин овец, соответственно.

— Ну нет, — протянула чародейка.

— Я тоже против, — воскликнул зеленый. — Во-первых, я мужчина. Во-вторых, я загнусь на растительной диете.

— А ты, я смотрю, решил заменить Арадрива, — с улыбкой заметила девушка.

— Они оба с ним весенние, — произнес Эридан, — ещё и погодки, и дружат с детства. Так что ты даже не думай, Гил абсолютно такой же предурочный, просто ему хватает ума это скрывать.

— Меня раскрыли. Можно расслабиться! — со смехом в голосе воскликнул Каленгил.

— Ласково вы о них, с любовью, — фыркнула тифлингесса.

— Вам надо было оставить старое имя, — с усмешкой произнес гвардеец. — Глядишь, больше было бы в вас любви и нежности!

— Замолкни, Гил! — воскликнул паладин, но в его голосе все так же не было злости.

— А как насчёт тебя, Кьяра? — не унимался зеленый. — я бы назвал тебя… даже не знаю… «уничтожительница вина»?

— Уничтожить она может не только вино, но и тебя, — заметил Эйлевар, и Кьяра кивнула, соглашаясь с его словами, забыв на мгновение, что Каленгил не сможет этого увидеть.

— Мне не нравится, — ответила она. — Да и я с вами столько не пила.

Подумав немного, Эридан произнес:

— А я бы назвал тебя Амион.

— «Леди-лебедь»? — вклинился зеленый. — Симпатично.

— Ну, лебеди не только красивые птицы, — поспешил пояснить паладин, — но и вредные шипящие машины смерти.

— О, Меллот не даст соврать, — подтвердил Каленгил.

— Вот умеете вы так сказать, что непонятно комплимент это или подколка, — заметила чародейка с дружелюбным ехидством. — Хотя может в этом что-то есть.

— Это уж ты решай сама, — ответил Эридан.

В его голосе звучала неприкрытая улыбка, низкие ноты звучали очень мягко. Кьяра почувствовала удивительное спокойствие, словно разговаривала со старыми товарищами. Если бы это была таверна, с музыкой и вином, а не шатер лазарета, было бы еще лучше. Однако и без этого атмосфера была удивительно дружественной, располагающей к безобидным шуткам и откровенности. Она поймала себя на мысли, что вся ее злость на него куда-то пропала. Его заботливость и дружелюбность вызывали искреннюю симпатию, даже мстить расхотелось. Бродячую кошку погладь, да покорми, и она замурлычет в ответ, а накричи или ударь — вцепится в горло.

— Лорд Эйлевар! — раздалось откуда-то из глубины лазарета. — Срочно нужна ваша помощь!

Тот, встрепенувшись, быстро удалился в направлении голоса, оставив ребят в одиночестве. После разговора настроение у Кьяры улучшилось, и она решила немного размяться. Затекшее от сидения тело отозвалось тупой болью. Девушка поморщилась. Походив немного туда-сюда, вновь легла на постель и принялась вязать узлы на веревке, после чего распутывать их. Старая игра, позволявшая ловким пальцам оставаться в тонусе. Гул лазарета был спокойным и ровным, словно дыхание спящего. Каленгил, периодически булькая бурдюком, напевал что-то по-эльфийски. Певец из него был такой же посредственный, что и музыкант, но хорошо улавливалась необычная на слух Кьяры мелодия.

— Все-таки решил допить вино? Не терпится? — отозвалась она на очередной «бульк» бурдюка.

Начавший было петь эльф осекся:

— Нет! Я оставил половину. Господин не расточает напрасных угроз. Посадит еще на молочную диету.

Согласно хмыкнув, девушка решила больше не мешать эльфу. Вытащив из сумки трость провела-таки ритуал настройки на новый магический предмет. Сняв кристалл, убрала его в сумку, а монетку Тиморы наоборот перевесила на шею. Зажав ее между пальцами, долго крутила в руках, вспоминая о прошлом и ведя диалог с самой собой. Может быть Тимора поможет ей, совсем немного. Все это время зеленый вполголоса мурлыкал песни, ничуть не стесняясь своей бесталанности.

Приблизились шаги паладина, скрипнула койка неподалеку:

— Гил, ты снова поешь песни… Почему именно эту?

Тот, помолчав немного, ответил:

— Это красивая песня. Мне нравится. Кьяра, а какие песни поют на твоей родине? — поинтересовался он.

— На моей родине редко поют песни, хотя музыка и музыкальные инструменты имеются, — задумчиво произнесла тифлингесса.

В голову полезли воспоминания о Флегетосе, дьяволах и закатываемых ими пирушках, царствующем там жестоком веселье.

— В песнях душа самого мира, — сказал Каленгил, — очень жаль, что у вас не поют песен.

— А ты думаешь, у дьяволов и прочих исчадий есть души? — фыркнула Кьяра. — А лемуры зачастую очень быстро теряют память.

— Не знаю, — честно признался зеленый, — я ничего не знаю о других мирах. Знаю только Страну Фей, которую не променяю ни на что.

— Ты же прожил на материальном плане какое-то время. Не понравилось?

— Совсем недолго, — задумчиво ответил он. — Материальный план далеко не так красив.

— Зато он безопасней, мне там больше нравится, чем у вас или на родине, — призналась Кьяра, слова ее прозвучали неожиданно грустно.

— Когда мы закончим тут, ты, конечно, вернешься туда, где тебе больше нравится, — поспешил успокоить ее Каленгил. — А мы тут родились.