Олег Будилов - По дороге к высокой башне. Часть третья [СИ]

— Вот видишь, — Пошун усмехнулся, — твое тело само знает, как защититься. Каждый из нас с молоком матери впитал в себя знания о том, как можно обезопасить себя в бою. Нам мешает страх. Перестань трястись и доверься своему телу.

Вооружив простолюдинов палками, старик учил их наносить и отражать удары. Многие жаловались на ушибы и ссадины, но я не обращал на нытье никакого внимания. Принимая людей в отряд, я сразу предупредил, что будет трудно. Если кто-нибудь захочет уйти я удерживать не стану. Самым ответственным и ловким уже выдали настоящее оружие. Теперь с ними по очереди занимался Рамин. Он учил их наносить удары, тренируясь на молодых березках.

— Что ты делаешь, недотепа, — ругал он очередного ученика, — будешь так бить, только затупишь лезвие.

Рамин отобрал у неумехи кинжал и одним ловким ударом срубил тонкую вершинку.

— Вот, как надо, — говорил он, медленно повторяя движение.

Наблюдая за тренировками, я радовался успехам новичков. Идея гонять прибившихся ко мне бедняков до седьмого пота оказалась правильной. Прошло совсем немного времени, а они уже могли сравниться с молодыми стражниками — первогодками. И все-таки для захвата королевского дворца нас было еще слишком мало. В прошлый раз вместе со мной на штурм пошли около трех десятков хорошо вооруженных дворян и то нам не помогли ни крепкие доспехи, ни новые мечи. Много ли я навоюю с плохо обученными крестьянами? Я прекрасно понимал, что мне позарез нужны настоящие воины, но взять их было негде. Наверно мне следовало опять попросить богов о помощи, но пока я собирался это сделать, они сами решили обратить свой взор на неразумного человека.

— Там к тебе дворяне пришли, — сказал Холин, пристраивая в углу корзинку с яйцами принесенную сердобольной прихожанкой.

Теперь никаких запасов в святилище мы не хранили, а все съестное складывали у двери, чтобы при первой же возможности переправить в лагерь. Мой друг как раз готовил к отправке очередную партию продовольствия.

Мы с Пошуном переглянулись. Обычно дворяне не жаловали затерянное в лесу святилище, предпочитая молиться в городском соборе.

— Много их?

— Двое и с ними несколько слуг, — проворчал Холин, занятый важным делом. Еду и выпивку он не доверял никому.

— И ты так спокойно говоришь об этом, — упрекнул его Пошун, — а вдруг это враги?

— Да, какие враги? Зумон это, — не понял бывший разбойник и тут же спохватился, — а я, что не сказал?

— Пошли, посмотрим, — проворчал я и направился к лестнице.

Зумоном звали дворянина, которого я освободил вместе с остальными из тарусского острога. Он не захотел с нами оставаться и вернулся к семье. Я и подумать не мог, что когда-нибудь увижу его снова.

Мы с Пошуном вышли к незваным гостям, но близко подходить не стали. Наметанный глаз Холина сразу заметил бы опасность и если он не поднял тревогу, значит бояться нечего, но торопиться не стоило. Дворяне со слугами остановились на краю поляны и тоже не спешили приближаться к храму.

— Зумон, ты ли это? — удивленно спросил Пошун, разглядывая высокого воина.

Действительно один из гостей был очень похож на освобожденного из тюрьмы дворянина, вот только воин, которого я помнил, был молод, а тот, кто сейчас стоял передо мной казался стариком, потому что волосы его были белы, как снег.

— Да, это я.

— Зачем ты пришел? — спросил Пошун и положил ладонь на рукоять меча.

Осторожность не помешает. Воин привел с собой несколько вооруженных мужчин и, по меньшей мере, у одного из них за поясом я разглядел магический жезл.

— Я пришел с миром, — твердо сказал Зумон, — мне нужно поговорить с Тибоном с глазу на глаз.

— Говори здесь.

— Нет, — Зумон отрицательно покачал головой и добавил, обращаясь ко мне, — мы можем отойти в сторону?

Пошун хотел возразить, но я осторожно тронул его за рукав.

— Побудь здесь. Мы скоро вернемся.

Я махнул Зумону и медленно двинулся к лесу.

В сущности, этот человек не сделал мне ничего плохого, и расстались мы с ним вполне мирно, но кто знает, чего ожидать от воина, который побывал в большом мире. Может быть, Марон нанял его для того, чтобы меня убить.

— Здравствуй, Зумон, — сказал я, когда воин подошел и остановился в шаге от меня, — не ожидал тебя увидеть.

— Я и сам не думал, что вернусь, — неохотно признался дворянин.

— И все-таки ты здесь, — с укором сказал я.

Судя по взгляду, который Зумон бросил на меня он не забыл о своей надменной речи, сказанной на прощание и о том, что перед уходом обозвал меня разбойником.

— Прости, Тибон, — с чувством сказал он, — я был неправ. Прости меня и помоги, если сможешь. Боюсь, что без тебя нам не справится.

— Кому это вам? — искренне удивился я.

Зумон в упор посмотрел на меня.

— Я привел к тебе свою семью. Можешь ли ты принять нас, как когда-то принял меня и остальных освобожденных из тюрьмы дворян?

— Какую семью? — не понял я.

— Мою семью, — голос воина дрогнул, — вернее все, что от нее осталось.

— Ты даже представить не можешь, что я нашел на месте отчего дома, — продолжал Зумон, — король прислал за моей семьей наемников. Они изнасиловали и задушили мою жену, убили моего отца. Слава богам, что дети в это время гостили у дальних родственников. Они перебили слуг и забрали все, что смогли унести. Мой дом разорен, Тибон.

Я застыл словно громом пораженный. Неужели мои неосторожные действия стали причиной таких ужасных событий?

— Прости, — повинуясь безотчетному порыву, я положил руку воину на плечо, — я и подумать не мог, что нападение на тюрьму будет иметь такие последствия для твоей семьи.

Никогда прежде Марон не позволял себе ничего подобного. Насколько я знал, он сажал вельмож в острог, отнимал у них деньги и титулы, некоторых казнил, но никогда прежде он не трогал дворянские семьи. Что стояло за бесчеловечным поступком молодого короля? Неужели он совершенно обезумел от страха? Неужели Марон так боялся потерять трон, захваченный при помощи обмана и предательства?

Зумон вскинул на меня взгляд полный боли и отчаяния.

— Ты здесь не причем. Все это произошло задолго до того, как мы с тобой познакомились. Мой дом разорили спустя месяц после того, как меня посадили в острог.

Я только покачал головой. Любые слова были бесполезны, да и что я мог сказать несчастному сыну, потерявшему отца и убитому горем вдовцу.

— Отправляя меня в острог, Марон уже знал, что сделает с моей семьей, — дрожащим от гнева голосом продолжал он, — а я отдал его людям свое оружие и добровольно пошел за ними. Я и подумать не мог…

Воин задохнулся от нахлынувших чувств и не смог продолжать.

— Я буду молиться о твоей семье, — сказал я.

Зумон дернул шеей, словно ворот кафтана мешал ему дышать.