Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Тут есть секретики свои, — чуть иронично посмотрев на него, поведала Лала. — Надо сесть пограциознее. Чтоб подчеркнуть изгибы тела. Кавалеры всегда тают от подобной картины. Да и сами длинные волосы на вас действуют неотразимо. Когда за ними ухаживаешь, на вид их выставляешь, вот вы и воодушевляетесь. Они придают обличью больше женственности. А женственность притягательна для мужчин.

— Так ты меня поддразниваешь как бы? Когда расчёсываешь?

— Ну что ты, милый, — по-доброму молвила она. — За столь длинными волосами и правда уход нужен. Это непросто. Даже для феи. Но раз их надо расчесать, почему бы и тебе не сделать приятное. И себе. Ведь это же приятно, когда твой суженый на тебя смотрит в восхищении. Пойми, хороший мой, такие моментики и придают отношениям очарование. Привносят в них романтику. Я делаю нечто простое и обыденное для себя. А ты мной любуешься. Словно чудо какое-то лицезришь. Это согревает мне сердечко.

— А это ничего, что ты мне выдаёшь великие девичьи тайны? — поинтересовался Рун весело.

Лала рассмеялась.

— Это не великие тайны, Рун. Это секретики. Знаешь в чём тайная суть секретиков? Когда делишься ими с кем-то, это тебя с ним сближает. Ты теперь мой. Давно уже. Если бы я тебя завоёвывала, раскрывать тебе секретик про расчёсывание волос может и не следовало бы. А сейчас наоборот. Ты будешь понимать, что я стараюсь сделать тебе приятное. Что ты мне дорог. Это тоже будет сближать нас.

— Всё-то ты знаешь, милая. Об отношениях. Каждая мелочь по полочкам, — подивился Рун. — Ты умная.

— Ах, Рун, я же девушка, — улыбнулась Лала. — Девушкам дано такое понимать. Потому-то мы и крутим парнями как хотим. Вы не очень-то догадливы, когда речь идёт о сердечных делах. К тому же я фея объятий. Мой дар — умение влюблять в себя. Я подобные вещи просто чувствую.

— Значит ты крутишь мной? А-я-яй, как не стыдно, а ещё фея, — покачал он головой с шутливым укором.

— Я очень хорошая, — лукаво глядя на него, поведала Лала. — Я это говорила в общем. Про девушек. Не про себя. Я тобой совсем-совсем не кручу.

— Охотно верю, — усмехнулся Рун.

— Вот и правильно, заинька мой, — похвалила Лала. — Галантный кавалер не позволяет себе высказывать вслух сомнения в правдивости дамы. Рун, хочешь мои волосы порасчёсывать?

— А можно? — неуверенно спросил он.

— Пожалуй да.

Рун воткнул колун в чурку для рубки дров, сел рядом с Лалой на лавочку. Она подала ему свои золотистые пряди и гребешок. Сама прижалась к нему плечиком. Рун принялся очень осторожно водить гребешком по волосам.

— Что-то даже разволновался малость, — проговорил он смущённо. — Такие у тебя мягкие волосы. Словно шёлк.

— Как ты осторожно расчёсываешь, — порадовалась Лала. — Ни разу не дёрнул. Спасибо, любимый.

— Да не за что, дорогая невеста. Какие ты мне ещё секретики отроешь? Расскажи, мне интересно.

— Не знаю, — Лала призадумалась. — Да вот хотя бы о ласковых именах. Нам очень повезло, Рун, что мы стали называть ими друг друга.

— Что ты имеешь в виду? — удивился он. — В чём здесь везение?

— Мы решили пользоваться ими волей случая. Вот в чём. Я не осознавала, как это важно. Лишь сейчас догадалась. Начав их использовать, мы словно перешли черту в близости. Которую иначе никак не пересечь. Мы практически родные теперь.

— Немного не понимаю, о чём ты, — признался Рун. — По-моему как ни называй, всё едино. Ничего не меняет. Главное, что чувствуешь.

— Ты мужчина, Рун, мужчинам это трудно воспринимать. Столь тонкие моментики. Но на сердечко твоё они действуют, уж поверь мне. Оно их различает. Чувства хотят выхода, хотят проливаться на кого-то. Тебе нельзя меня приласкать рукой. Но можно ласковыми именами. И ты ласкаешь, и тебе нравится ласкать. Мы так выказываем, что дороги друг другу. И зная там, внутри, сердечком, что дороги, всё больше доверяем. Ты мне, а я тебе. Сближаемся.

— Могла бы позволить и рукой ласкать. Чуть-чуть, — деланно омрачался Рун.

— Могла бы, мой котёнок. Если бы мы были парой не понарошку. Для понарошку этого всё же нельзя. Ты вон итак мне волосы расчёсываешь. Ты, между прочим, первый из мужчин, кто это делает. Кому я разрешила.

— Ну ладно, коли так, — утешился он.

— Всё, Рун, теперь моя очередь, — заявила Лала радостно.

— Очередь чего? — не понял Рун.

— Тебя причёсывать.

Рун рассмеялся, словно услышал нечто очень забавное.

— Я серьёзно, — поведала Лала весело.

Они смотрели друг другу в глаза, и по её взгляду он всё больше понимал, что она и правда не шутит.

— Я же не девица, — усмехнулся Рун.

— Мужчины тоже причёсываются, суженый мой. Вся знать. Рыцари. Ты же хотел быть рыцарем?

— Не надо, — попросил он.

— Надо, — мягко но настойчиво возразила Лала.

— Буду глупо выглядеть.

— Нет, будешь красавец. Ну пожалуйста, любимый. Не упрямься.

Она мило буравила его очаровательными глазками. Рун вздохнул обречённо.

— Ну ладно. Меня и так все дурачком считают. Хуже не будет, я думаю. Крутишь мной, да?

— Должна же я быть настоящей девушкой, — ответствовала Лала довольно.

Он передал ей гребень. Лала встала пред ним, осмотрела его голову. Рун имел небольшую надежду, что это всё же шутка, и она сейчас сядет обратно. Но Лала и правда принялась водить гребнем по его волосам. Ему оставалось только смириться. Рун вдруг ощутил, что происходящее ему приятно, ему нравится её забота о нём, нравится то, что она делает с ним и для него, как могла бы делать мама, или сестра, или жена. Кто-то самый родной.

— Между прочим, ты тоже первая, кто меня причёсывает. Не только из девиц. Вообще, — проронил он.

— Я уже заметила, — рассмеялась Лала. — Эта шевелюра расчёски не знавала, сразу видно.

Она расчёсывала очень старательно. И с одной стороны, и с другой, и спереди, и сзади, придирчиво осматривая результат своих действий.

— Что-то подозрительно, — проговорил Рун с сомнением. — Гребень зацепится, и вдруг раз, как по маслу идёт дальше. Ты там случаем не колдуешь?

— Всё может быть, — радостно отозвалась Лала. — Но этого наверняка ты не узнаешь, мой дорогой.

Наконец она закончила. Осмотрела его голову последний раз с удовлетворением:

— Ну вот, так гораздо лучше. Ты симпатичный. Как бы не отбили.

— Мне почки? Мужики? За глупый вид? — пошутил он.

— Соперницы, Рун, — улыбнулась Лала.

— Ты думаешь, они у тебя есть?

— Всё может быть. Теперь обними меня, заинька. И надо бы уже пожалуй в храм идти, — попросила Лала.

Рун встал, прижал её к себе. Она мгновенно расцвела счастьем. Вздохнула умиротворённо.

— Чудо ты моё крылатое, — молвил он нежно.

— О, что-то новое придумал, как меня назвать, — порадовалась Лала. — Мне нравится, милый.

— А мне нравишься ты.