Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

Рун успел сделать за водой ещё всего три рейса. Сходил первый раз, вернулся, воин перебрасывается словами о чём-то неторопливо со стражниками в сторонке. Сходил второй раз, он им рассказывает что-то, они смеются. Сходил третий, воин сидит на лавочке с ошеломлённым выражением лица. Стражники стоят поблизости.

— Пришла твоя, — сообщил один из них Руну. — Мрачна… как туча! Не в духе сильно. Обидели её что ли? Мы не посмели спросить. Узнай, если обидели, укажи нам, кто виновный. Мы накажем.

Рун выслушал это с удивлением и поспешил в дом. Лалу он нашёл в горнице. Она расхаживала взад-вперёд, сжав кулачки, в глазках её сверкал гнев.

— У-у-у, нехорошие! — промолвила она с негодованием.

— Милая, что случилось? — обратился к ней Рун обеспокоенно.

Лала остановилась. На её личике была смесь разочарования и осуждения.

— Они нехорошие, девушки эти, вот что, — заявила она раздосадовано. — Стали мне про тебя дурное говорить. Прямо на девичнике, Рун!

— Только и всего? — подивился он.

— Ничего себе «только и всего»! Разве можно так поступать?! — она снова принялась расхаживать. — У-у-у!

Рун рассмеялся:

— Лала, прости. Ты столь мило сердишься. Из-за подобного пустяка. Кажется милее нет картины, чем сердитая фея. Так и хочется тебя обнять.

— Ну так обними! — сурово посмотрела она на него. — А то ишь какой! Даже не обнимет!

Он быстро подошёл к ней и прижал к себе. Она была вся напряжена.

— У-у-у, нехорошие! — снова вырвалось у неё c обидой.

— Расскажи подробно, что было, красавица моя, — попросил Рун очень ласково.

Лала вздохнула.

— Сначала всё шло чудесно. И венок мне сплели из цветочков, и песенки пели, и меня учили их петь, и игры были разные забавные, и хоровод. А потом… мне стали вопросы про тебя задавать. Ну так полагается вроде у вас на девичнике, у невесты вопрошают про жениха. А она им хвалится. Это приятно. Но что-то я замечаю, у них лица странные, когда я рассказываю, какой ты у меня славный и хороший. И тут вдруг начали отговаривать выходить за тебя. Злое про тебя стали твердить. Я им говорю, это неправда, феи разбираются в людях. А они меня даже не слышат. Все наперебой, мол, вы его знаете всего ничего, а мы всю жизнь, и такой он, и сякой, и бить будет наверняка после свадьбы. Мол, вы из-за своего волшебства влюблённости не видите, какой он на самом деле, а наступит прозрение после венчания, поздно будет. Я… Я… Не выдержала этого всего. И полетела от них домой. Они что-то мне кричали, пытались догнать. Но я в сердцах на них… немножко медлительности наложила временно на передвижение. Они и не догнали. Вот. Испортили мне всё. И девичник, и настроение. У-у-у, какие!

— Ну, Лала, они о тебе беспокоились, искренне, не гневайся на них, — мягко принялся увещевать её Рун. — Бог с ними. Я уже привык к этому, мне кажется, так и должно быть. Что тут сделаешь.

— Даже если они обо мне заботились, они всё равно нехорошие, — грустно произнесла Лала. — Нельзя жениха ругать при невесте. Тем более, в её праздник.

— Ну прости их, любимая, — улыбнулся Рун добродушно.

— Теперь я лучше понимаю, как к тебе люди относятся, раньше не понимала до конца, это сложно понять, — поведала Лала с сожалением. — Кстати, Найя помалкивала. Другие хором про тебя дурное, Рун, а она молчит. Вот.

— Ну, хоть у одной совесть проснулась, — порадовался он.

Но Лала не разделила его радости.

— Признавайся, что между вами, — уставилась она на него пристально с подозрением.

— Лала, не сходи с ума, — рассмеялся Рун. — Ты же это не серьёзно, да?

— Очень даже серьёзно.

— Разве была бы магия в объятьях, коли бы мне другая нравилась вместо тебя?

Лала призадумалась ненадолго.

— Наверное нет, — чуть успокоившись, неуверенно ответила она.

— А сейчас магия есть?

— Даже много, — её голосок заметно потеплел.

— Ну вот видишь. К тому же ты красавица. Найя по сравнению с тобой… Ну как тут можно сравнивать!? Ты хоть понимаешь, насколько ты прекрасна? Она просто немного миленькая, и всё. Заурядно недурна. А на тебя… глаз не оторвать, Лала. Сердце так и поёт, когда ты со мной. И потом, ты не забыла, что мы с ней не в ладах? Пусть сейчас она помалкивала, раньше было иное. Такие вещи не располагают к симпатиям. Она мне вообще не нравится, совершенно. Давай забудем про неё наконец, про них всех. И сосредоточимся на том, что здесь и сейчас.

— На чём ты хочешь сосредоточиться? — с любопытством посмотрела на него Лала.

— На всём.

Лала продолжала буравить его глазками с весёлым невинным очаровательным недоумением.

— Хочется чтоб поласковее была, — объяснил он полушутливо. — А то жених тут, рядом, обнимает, а она всё сердится на кого-то, и на него ноль внимания.

— Да ты же мой хороший, — промолвила она нежно-нежно, словно жалея его. — Плохая невеста досталась? Так бывает с особо несчастливыми юношами.

— И не говори, — посетовал Рун. — Так не повезло. Ведь моя невеста за меня не выйдет.

На последних словах его тон приобрёл нотки совсем нешуточной лёгкой печали. Лала вздохнула умиротворённо:

— Давай на лавочку хоть сядем. Уж я тебя утешу. Мой заинька.

На лавочке Лала сразу прильнула к нему сама, лица их сблизились, она стала глядеть ему в глаза. И столько было ласки, и приязни, и милой доверчивости, и доброты, и много-много всего очень светлого в её взгляде. Рун аж выдохнул, будто пытаясь продышаться, чтобы придти в себя.

— Как ты это делаешь, Лала? — подивился он тихо. — Даже ничего не сказала, а меня проняло… до внутренностей до всех. Согрело. Что это?

— Это мои чувства к тебе, Рун, — радуясь, поведала Лала. — Я тебя люблю. Я хорошая невеста, чтоб ты знал.

— Да хорошая, хорошая, — искренне согласился он.

Лала разулыбалась, положила голову ему на плечо.

— Ну вот ты меня и исцелил от дурного настроения, от чужих обидок, — сообщила она счастливо. — Спасибо.

— На то и нужны женихи, — усмехнулся Рун.

— Ага, так и есть. Иначе зачем и замуж.

— Ты тоже меня исцеляешь. Всегда, от всего дурного, — произнёс он с теплотой.

Наступила тишина. Часто бывает, когда двое вместе, молчание нагнетает неловкость, но с Лалой у Руна так никогда не было. Она млеет, сияя, он счастлив, что она счастлива от его объятий, любуясь на это её сияние. И что ещё надо? Но говорить с ней, конечно, приятно.

— Лала, — позвал он вскоре.

— Что, мой котёнок?

— Сегодня со мной кое-что произошло. Пока тебя не было.

— И что же?

— Мне заплатили. Много. За тебя, — повинился Рун грустно. — Предложили кучу денег, чтобы я просто рассказал сам о тебе. Я предупредил, что часть моих слов не будет правдой. И рассказал лишь то, что и всем остальным, что итак все знают. Ты не обидишься?

— Почему я должна обижаться, Рун?

— Я на тебе денег заработал. Это… неправильно. Мерзко как-то. Но уж больно много предложили. Целых двадцать серебряных монет. Деньги… они лишними не будут. Я же должен и о тебе подумать, и о бабуле. Спокойнее, когда они есть. Прости.