Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Наконец-то, — буркнула она довольно.

— Ну, иди, хорошая моя, — он отступил от неё.

— До свидания, мой дорогой, — произнесла Лала с любовью.

Едва она вылетела наружу, девушки сразу вязли её под ручки и весёлой гурьбой повели прочь, говоря ей, кто приветствия, кто о восхищении платьем, кто просто что-то радостное. Рун закрыл калитку и какое-то время смотрел вслед этой удаляющейся оживлённой компании. Затем поднялся на крыльцо, к бабушке, которая стояла в задумчивости.

— Ну как ты, бабуль? Всё хорошо? — обратился он к ней.

— Богато теперь у нас сынок. В дому. Воров боюсь, — вздохнула старушка. — Залезут, обкрадут.

— Не полезут они, бабуль, не бойся, — покачал головой Рун. — Ты видала, какое у нас стало всё? Такого нет нигде. Если украдут, сразу будет понятно, что краденное. Да и стража здесь. И не лазают воры в деревне. Давно не слыхать, чтобы кого-то обокрали. Это в городе они промышляют. К тому же воровать у нас всё равно что у феи. Барон к ней благоволит. Гневаться станет. Поймает, не пощадит. Не рискнёт никто.

— Дай то бог, — молвила бабушка. — Пойду я, Рун, по подружкам своим пройдусь. Помогу им с огородами. Да поболтаю. Может к соседям к кому загляну ещё.

— Сходи, — одобрительно отозвался Рун. — А я и не знаю, чем лучше заняться. В лес бы, хоть хвороста набрать. Грибов, ягод, корений. Да разве уйдёшь. А то воротится Лала, а меня нет. Испугается.

— Уж так она радуется быть твоей невестой, внучок. Так радуется. Не пойму я этого, — призналась старушка с некоторой растерянностью. — Ты хороший, но мы никто. Перед ней вон и барон устилается. Почему она так радуется?

— Потому что феи весёлые добрые существа. Всё доброе ей нравится. А быть невестой — это доброе. Ты же была невестой. Приятно это было?

— Приятно, внучок. Только я выходила за ровню себе.

— Для неё все люди одинаковы. Феи не различают человечьих сословий, — объяснил Рун.

— Так не бывает, — с сожалением заметила бабушка.

— У людей нет. А у фей да. Вот скажем, для бога есть разница, крестьянин человек или принц?

— Для бога нет.

— Ну а фея считай полубог. Поэтому и ей без разницы. Ей главное, добрый человек или злой.

— Ежели так, тогда понятно, почему она радуется. У тебя душа светлая, внучок. Знаешь, может фея даже лучше бога, — вдруг высказала старушка крамольную мысль. — Бог вроде нам отец, но строго судит. А она ласковая и сердечная. Я бы померла со страху, если бы у нас бог поселился. На неё же как не взглянешь, лишь улыбаешься, и всё. Пойду я, внучок. Ты дров пока можешь ещё наколоть, всё удобнее, когда в поленнице лежат, а не чурками. Или воды принеси. Для огорода она не нужна, но для дома лишней не будет. Стену в сарае надо бы починить. Погреб почистить. Делов много. Всех не переделать.

— Ладно, понял, — кивнул Рун.

Бабуля спустилась с крылечка, направилась за ограду на улицу и вскоре скрылась из виду. Рун задумался, прикидывая, чем заняться разумнее всего. Решил, тем, что требует отлучаться со двора — водой. Дрова можно колоть и при Лале, это не мешает ни говорить с ней, ни даже обнять в любой момент, прервавшись на минутку, если ей вдруг сильно захочется, а коли у неё опять возникнет нужда пойти куда-то одной, как сейчас, вернувшись не потеряет его, сможет легко найти. С девичника она быстро не вернётся точно. Время есть.

Он сходил за вёдрами, вышел за калитку. Два стражника, снова другие чем прежде, незнакомые, поодаль о чём-то переговаривались с рыцарем в лёгких чрезвычайно искусных доспехах. Вся троица обернулась, оглядев Руна, он отвесил им поклон. Мимо проходили две женщины с корзинами белья — тётя Нази и бабушка Яста. Здороваться не стали, лишь посмотрели колко. В прошлом Руна просто не замечали, к тому, что с ним никто не здоровается, он привык, можно было бы предположить, не все в деревне оттаяли к нему из-за феи, и удовлетворится этим объяснением произошедшего, если бы не парочка странных «но». Вообще-то сейчас его как раз заметили, но вместо обычного равнодушия в глазах наблюдался явный негатив. Руну по большому счёту было всё равно, чужие люди, от их отношения ни горячо ни холодно. Слегка озадачило, и всё. Вероятно завидуют. На развилке дороги перед спуском к реке он пересёкся ещё с одним односельчанином. Лесоруб Джех возвращался со сторожки.

— Здоров, феелов, — сказал он, остановившись.

— Добрый день, дяденька, — ответил Рун.

— Всё ли хорошо у феи?

— Да, — пожал Рун плечами.

Джех вздохнул:

— Отпустил бы ты её, парень. Не бери греха на душу. Она… невинна. И ещё девочка совсем. Несмышлёная. Нельзя её принуждать.

— Я её не принуждаю, — промолвил Рун спокойно.

— Принуждаешь, — возразил Джех, осуждающе глядя на него. — Подумай, кто есть ты, и кто она. Не порти ей жизнь.

— Вы бы поймали, вы бы отпустили? — поинтересовался Рун скептически.

— Я бы взял три законные желания. А потом отпустил. Трёх желаний достаточно. За глаза. А так, как ты, поступать греховно, — сурово поведал Джех. — Пожалей её.

— Я подумаю, — пообещал Рун.

Джех кажется не поверил. Выражение его лица стало ещё суровее. Даже мрачным. Он, более не слова ни говоря, пошёл своей дорогой. А Рун пошёл своей.

На реке в этот раз не было ни ребятни, ни взрослых. Никого. Лишь лодочник Шим причаливал к отмостку, перевозя какого-то воина с того берега. Знатного, хотя и не самого родовитого, одет в ладные кожаные доспехи, без особых изысков вроде гербов и вышивки, за поясом меч и кинжал в посеребрённых узорчатых ножнах. Ножны и выдавали статус этого человека, как имеющего некоторый вес и значимость. Не всякий путник возьмёт с собой в путешествие дорогое оружие. Побоится грабителей. Надо иметь уверенность в себе и в своих боевых навыках, чтобы взять.

— А это как раз и есть тот самый женишок феи, — донесся до Руна тихий голос Шима.

Воин оценивающе смерил Руна взглядом, выбрался из лодки и сразу подошёл. Рун как раз зачерпнул второе ведро.

— Бог в помощь, юноша, — непринуждённо произнёс воин.

— Спасибо, — кивнул Рун.

— Говорят, ты жених феи.

— Я тоже слышал об этом, — отозвался Рун спокойно.

— О, да ты серьёзный малый, — улыбнулся воин. — Постой, не уходи, давай поболтаем.

— О чём? — посмотрел на него Рун с лёгким недоумением.

— О фее конечно.

— Я вас не знаю, зачем мне с вами говорить о ней? — заметил Рун. — Тут всё равно всем известно о нас, вам всё охотно расскажут в таверне здешней, или на постоялом дворе. Или любой местный, кого ни спросите.

— Ты же местный, вот и расскажи, — с усмешкой промолвил воин.

— Я как раз исключение, — объяснил Рун. — Фея моя невеста, если я буду о ней говорить, выйдет, как будто докладываю постороннему, кого впервые вижу, о её жизни. Это будет странно. И неправильно.