Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Двадцать серебряных монеток — это много? — поинтересовалась Лала беззаботно.

— Это огромная сумма, — кивнул Рун. — Для нас с бабулей. Мы таких деньжищ и не видели никогда.

— Рун, делай как считаешь правильным, — тихим приветливым голоском молвила Лала. — Я тебе доверяю. Ты этот мир лучше знаешь. Коли думаешь, так надо, так тому и быть. Только смотри чтобы тебя жадность не обуяла. Иначе чувства твои ко мне померкнут. Неизбежно. Будь осторожен.

— Лала, для меня все деньги мира ничто по сравнению с тобой, — признался он простосердечно.

— О-о-о, какой приятный комплимент! — порадовалась Лала. — И главное, от души сказан, это правда. Феям дано подобное различать. Спасибо, славный мой.

Вечер вступал в свои права, однако до заката ещё оставался час-другой, и никаких дел на остаток дня ни у Руна ни у Лалы впервые за последние время намечено не было. Они неспешно болтали в удовольствие о разных пустяках, сидя рядышком в горнице. Рун уже собирался предложить Лале прогуляться, может снова до реки, может по деревне, может сводить её в поля, показать, как у них растят пшеницу. Но тут пришла бабуля. Вид у неё был взбудораженный.

— Сынок, говорят, тебе пять десятков монет серебряных господин заплатил из чужеземья. Это правда? — взволнованно спросила она, едва успев войти.

— Вот уж и пять десятков, — подивился Рун. — Хорошо хоть не мешок, а то как бы я донёс. Серебро-то тяжёлое.

— Так врут люди?

— Двадцать заплатили. Не пятьдесят, бабуль. Двадцать серебра.

— Батюшки вы мои! — безмерно изумилась старушка. — Да как же это?!

— Теперь мы точно богаты, — заметил Рун. — И заплатил-то, считай, ни за что. Просто попросил меня пересказать о Лале всё, что все итак знают. Я положил в сундук к остальным монеткам, бабуль. Распоряжайся ими как хочешь.

Бабушка вздохнула растерянно.

— У нас, сынок, никогда столько денег не было. Даже в лучше дни, — поведала она с немного испуганным видом.

— Я тоже странно себя ощущаю, зная, что у нас такая сумма, — отозвался Рун. — До сих пор не верится.

— Значит то, что я тут, тебе не странно, милый, а что какие-то двадцать монеток, странно? — с сияющей улыбкой посмотрела на него Лала.

— Их тридцать там всего вообще-то, — ответил он ей добродушно. — Мы с тобой долго уже. Привык. А они впервые у нас там лежат. Так много. И дня ещё нет. Я счастлив, что ты со мной, а на них просто удивляюсь, и всё. Почувствуй разницу.

— Ну ладно, — смилостивилась Лала с довольным личиком.

— Сынок, говорят, вы ещё клад нашли. Другой, помимо мельника. И тот схоронили. Это правда? — продолжила допрос старушка. В глазах её читалось много чего. И готовность принять эту новую реальность со множеством денег. И чуть-чуть обиды — за то, что от неё утаивают столь важные вещи. И капельку страха. И детская вера в чудеса.

— Кто придумывает всякие небылицы, не пойму, — покачал головой Рун с недоумением. — То ли людям нечем заняться? Не находили мы клада иного помимо мельниковского, бабуль. Наврали тебе.

— Бабушка Ида, я бы не стала чужой клад искать без спросу, — мягко объяснила Лала. — Поймите, если клад спрятан, это не значит, что он ничейный. Кто его схоронил, тому он и принадлежит. Найди я его, вышло бы, что украла. Феи не крадут. Кабы знать, что ничейный клад, давно зарыт и не осталось его владельцев, тогда можно было бы искать. Но как это узнать? Магией я такого не могу. Не умею.

— Ну и слава богу, — с облегчением молвила старушка.

Она немого успокоилась.

— Ох и наговорилась я сегодня, — поведала она чуть устало. — Двум подружкам огороды поправила. Обе ошалели прямо. Плакали даже. Так расчувствовались. И они сами, и их родня. Всё благодарили, и меня, и тебя, доченька, за дар такой, за подмогу. От стольких работ нас избавила! Спасибо тебе, родненькая ты наша!

Старушка поклонилась ей в пояс.

— Да не за что, добрая бабушка Ида, — улыбнулась Лала радушно. — Мне приятно было вам помочь.

— И все-то расспрашивают про тебя, доченька. Все-то расспрашивают. У одной родня меня всё пытала. Пошла к другой, и там то же самое. Потом в деревне пока идёшь, всякий спросит что-нибудь. И все с уважением таким. Ни разу бабкой никто не назвал даже. Почёту много.

Лала разулыбалась, радуясь бабушкиному маленькому счастью от учтивого отношения окружающих. Старушка присела напротив них на табуреточку с изящными ножками и красивой обивкой.

— Ох, дети, мне тоже новостей разных порассказали. Удивительных. Говорят, одного господина очень знатного из города арестовали по приказу барона. За то, что он к фее прорывался. Причём нетрезвым. Выхватил он меч, прямо тут, у избы нашей, пред стражниками. Да они не заробели, прогнали его. А уж потом к нему пришли в дом, и в темницу. На месяц. Чтоб неповадно было.

— Ой! — испугано произнесла Лала.

— Ага, я это тоже уже слышал, — кивнул Рун. — Мне стражники сами же и рассказали, как прогнали его.

— Правда? — поразилась Лала, и посмотрела ему в глаза чуть обижено. — А ты мне ничего не сказал, Рун.

— Я же не думал, что тебе это интересно, солнышко моё, — повинился он ласковым тоном. — Так бы обязательно рассказал. Я просто понял, что стража тут совсем не зря. Хорошо, что барон у нас такой. Мудрый.

— А ещё говорят, сын мельника изменился с тех пор, как клад нашли, — продолжила старушка со значимостью, словно вела речь о чём-то необычайном. — Стал почтительным с родителями прямо с того дня. И на мельню трудиться прибежал ни свет ни заря, за всё вперёд работников хватается, и только спрашивает, что ещё, где чем помочь.

— Вот что деньги с людьми делают, — усмехнулся Рун, вспомнив про себя призрак дедушки Оруга.

— Лодочник Шим затеял дело своё: договорился с соседями нашими и принялся возить из деревни с того берега народ к ним, — озвучила следующий слух бабуля. — Люд, чтоб на Лалу подивиться, а стражу и барона не гневить, стал у них за оградой прятаться, у соседей наших, да наблюдать, сквозь щелки. Платили им по 10 медяков с человека за день, а они с Шимом делили напополам. Только соседи быстро смекнули, что Шим им не нужен, стали знать городскую к себе брать. И уже по пол серебра с носа просят, а отбою нет от желающих.

— Значит, за нами теперь в каждую щелочку наблюдают? — подивился Рун.

— Да, сынок, так и есть.

— Вот те раз, — промолвил он смущённо. А потом обратил взор на Лалу. — Интересные они картины видели, правда, любимая?

Лала ответила ему милой озорной улыбкой.

— А Эмма, Эмма-то что учудила, дочка печника Кану! — рассмеялась бабуля. — Задрала юбку, зашила высоко, и говорит «я теперь как фея»! И пошла так по деревне. Тут на неё все стали глазеть. А отцу как сообщили, он прибежал, схватил жердину, и давай её гонять, и кричит «я тебе покажу фею»! Уж там визгу было, шуму!