Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Помочь вам, бабушка? Давайте мне свою вязанку, я отнесу, — предложил Рун вежливо.

— Помоги, соколик, — старушка сразу остановилась, сбросила свою ношу наземь, разогнулась наполовину, всё равно оставшись сгорбленной.

— Куда ж вы нагрузились-то так? — подивился Рун с учтивым недоумением.

— Да они ж лёгенькие, соколик. Веточки-то сухенькие, — отозвалась старушка.

Рун взвалил вязанку на плечи. Для него пожалуй и правда было легко. Неудобно просто. Бабушка буравила его глазками с любопытством.

— Как будто лицо мне твоё знакомо, сынок, — произнесла она. — А кто таков, не пойму.

— Я из деревни, той что тут у реки, — объяснил Рун.

Он зашагал, бабушка засеменила рядом. Даже без вязанки передвигалась она хоть и бодренько, но не быстро, делала слишком меленькие шажки. Рун понял, что их дорога затянется.

— Да ты же этот самый! — неожиданно воскликнула старушка. — Который над феей снасильничал.

Рун аж споткнулся, чуть не упав.

— С чего вы это взяли? — изумлённо вымолвил он.

— Я тебя узнала, — заявила старушка враждебно.

— С чего вы взяли про насилие? Что за глупости такие? — с укором пояснил Рун.

— Принудить к замужеству через обман это то же самое, что насилие, — осуждающе ответствовала она. — Кто ты вообще есть? Ты дурак деревенский. Фею он захотел в жёны! Ишь чего удумал! Дурачок-дурачок, а туда же. Ангелицу возжелал в ложе своё. Чтоб ты провалился, чтоб тебя дьявол в царствие своё тёмное утащил, чтоб у тебя чирей вскочил прямо на заду. Чтоб ты в яму упал в отхожую и утонул в нечистотах, злодей.

Ну вот и что делать? Мстительно бросить вязанку, и тащи бабка сама? Как ни прискорбно, с этой неприятной ситуацией оставалось только смириться.

— Бессовестная вы старушка, — покачал головой Рун. — Я вам хворост несу, а вы меня же и проклинаете.

— И буду проклинать. Потому что ты заслужил. А хворост ты несёшь, чтобы добрым делом грех свой уменьшить, чтобы в аду тебя меньше жарили потом. И правильно, неси-неси.

Рун вздохнул.

— Что вздыхаешь так тяжко? Правда глаза колет? — не унималась бабушка. — Слушай, бесстыжие твои очи, что старшие тебе говорят. Ты плохой человек. Отпусти фею, и боги тебя простят. А иначе не сносить тебе головы. Наш барон мягкотел. Вот погоди, прознает король, явится за тобой и посадит на кол. Тебе что, мало даров от феи? Деньги сами в карман идут, клады ему находит, волшебство дарит, а ему в жёны взять приспичило. Ещё и колотит её. Сын сатаны.

— А это откуда вы вязли? Что колочу? — обречённо поинтересовался Рун.

— Люди видели, — с уверенностью поведала старушка. — От людей ничего не скроешь.

— Я её пальцем не трогал, — сказал Рун спокойно. — Зачем мне её колотить? За что?

— Она с тобой ложе не хочет делить до свадьбы. Грешницей не хочет становиться, как ты. За это.

Тем временем они уж и дошли до городских ворот. Стражники его не узнали под вязанкой. Вот когда Рун порадовался, что она такая огромная, никто из прохожих не обращал на него никакого внимания.

— Отпусти её соколик, и проститься тебе всё. Грехи у идолов отмолишь, пожертвуешь что-нибудь богам, и так ада избежишь, — посоветовала старушка, когда пошли вдоль домишек по улице.

— Я подумаю, — проговорил он.

— Нет, надо не думать, а отпустить. Немедля. Иначе все будут проклинать тебя. И я буду. Каждый божий день. Я много проклятий знаю, сынок. Один жлоб мне досаждал, я его прокляла, тут он и помер.

— Да вы вроде как ведьма оказывается, — усмехнулся Рун. — Смотрите, а то как бы вас не сожгли. За чёрную магию-то.

— Не беспокойся, злодей, не сожгут. Мои проклятья только на негодяев действуют. На таких как ты. Вот сюда, направо, сынок, в проулок сверни. Тот жлоб такой же был. Хамил всё время. Плюнул как-то в меня. Соседушка мой. Вот и подох.

— Что же, за плевки теперь смерть полагается? — осведомился Рун не без тени мрачного юмора.

— Ну, я ему не смерти желала. Кто ж его заставлял пьяным в реку лезть.

— Понятно. Далеко ещё до дома вашего?

— Далёко, — разочаровала его старая женщина. — На том конце города, сынок.

Руну лишь оставалось надеяться, что Лала не будет на него в обиде, когда узнает, почему он припозднился. Они всё шли и шли, а бабушка всё его корила, и грозила, и увещевала.

— Вот ты ответь мне по совести, бесстыдник, разве пара ты фее? Ты погляди на неё, и не себя, на свою рожу разбойничью. Пусть уж за баронского наследника выйдет. Вот будет почёту нашим землям. А выйдет она за тебя. Позор лишь и бесчестье и ей, и всем нам. Что допустили. И как барон терпит это, в толк не возьму. И жрецы. Жрецы-то должны возмутиться. Не обвенчают они тебя, я думаю, погонят из храма палками, коли венчаться фею приведёшь.

— Приходили мы в деревне к жрецу, он нас пред идолами благословлял с феей парой, когда мы держались за руки, и венчаться к себе звал, чтоб не в городе, — с удовольствием сообщил ей Рун.

— Видать глуповат батюшка ваш деревенский, — задумчиво заметила старушка. — Не уразумел, что это грех. Всё равно боги не допустят вашего венчания. Вот увидишь. Боги этому помешают.

— Тогда чего вам и беспокоиться?

— Да ты же фею обижаешь, чёрная твоя душа. Отпусти её.

— Я её не обижаю. Она счастлива со мной. Всё время. Не хочет расставаться даже на минуту.

— Сейчас придём мы ко мне, мой сын и внук скрутят тебя и наподдают хорошенько, — пообещала старушка. — Так, что долго не забудешь потом. Поучат тебя уму разуму.

— Что же они за хворостом не пошли, раз они у вас есть и дома? — подивился Рун.

— Да некогда им. Дел полно.

— У меня вот тоже дела. Но помогаю же.

— Ты-то грехи искупляешь.

— А они святые?

— Порядочные. Вон он мой дом, сынок. В конце улицы виднеется.

— Ну тогда я, пожалуй, дальше не пойду. Простите. Не хочется драться. Сами как-нибудь донесёте.

— Ох, сынок, у меня спина болит. И ножки, — с комично не очень правдоподобным притворством пожаловалась старушка. — Донеси, а?

— Нет, — Рун сбросил вязанку со спины.

— Донеси, раз уж взялся. А то прокляну.

— Так вы меня вроде и так проклясть собрались, — молвил Рун.

— А так ещё сильнее прокляну.

— Вот и делай добрые дела, — посетовал он с сожалением. — Знаете. Я пожалуй третьим желанием загадаю у феи, чтобы все проклятья, что на меня сыплют, на тех кто проклинает и возвращалась. А волшебство феи сбудется обязательно. Так что вы теперь… обходите отхожие ямы стороной. А то как бы не провалиться. Жалко будет, если утонете. Некому хворост станет заготавливать для сына вашего и внука. Замёрзнут ещё.

Старушка посмотрела на него в растерянности, промолчав. Рун развернулся и быстрым шагом пошёл прочь, не оглядываясь.

До замка Рун добрался не сразу, и не без приключений. Обратно через город он шёл уже не под вязанкой, его быстро узнали, причём узнавший не постеснялся тут же объявить об этом во весь голос окружающим: «смотрите-ка, это ж жених феи». А дело было на относительно многолюдной улице, к тому же дождь недавно перестал, прохожих вокруг тотчас поприбавилось. В результате весть о нём, словно по цепочке, мгновенно передалась молвой вперёд, и на протяжении довольно продолжительного отрезка пути на него пялились, даже из окон народ высовывался. И мало того, что пялились. Рун к удивлению своему обнаружил довольно выраженную нелюбовь к себе у многих. Похоже, не одна старушка с вязанкой испытывала к нему неприязнь. Конечно, не у всех это было, кто-то поглядывал с любопытством, но кто-то и с осуждением, и даже с гневом в глазах. Хотя было и прямо противоположное. Группа молодых парней, пять человек, хорошо одетых, преградила ему путь с весёлым вполне дружелюбным смехом, зазывая с собой в таверну. Рун не растерялся, выставил плечо вперёд, как таран, и прошёл сквозь них, не сбавляя ход, они постарались не пустить, но всё же он был довольно крепок. Не вышло у них. Тогда они обступили его и пошли рядом, изображая себя его приятелями. Представились все. Это были дети здешних торговцев. Рун даже не пытался запоминать имена, понимал что не его компания, не чета он им, да и после того, как они препятствовали его проходу, не испытывал к ним симпатии. Они шутили, спрашивали про фею, про клады, смеялись много, причём Рун заметил, что как бы над ним, тон такой часто себе позволяли, покровительственный и наполненный плохо скрываемой издёвкой, словно он малость слабоумный. Слава дурака не самая приятная вещь, особенно когда тебя узнают те, кто тебя не знает. Деревенские всё же не вели себя с ним настолько откровенно насмешливо. А эти вот вели. Даже шептались меж собой про него, Рун точно слышал, что про него, хохоча. Может думали, что не слышит, а может специально не таились. Говорили, что в гости теперь придут к нему, к своему другу первейшему.