Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Долго ты, внучок, — посетовала она с некоторым удивлением.

— Да что-то прокопался, — кивнул он.

— Рун, — расстроено молвила старушка. — Люди всё судачат о вас, всё судачат. Много дурного стали про тебя говорить. Мол, фею хитростью заставил своей стать.

— Не ново, — пожал он плечами. — Завидуют. Сами-то поди только и мечтают. Поймать фею. Теперь.

— Говорят, ты её обижал.

Бабушка смотрела на него в растерянности.

— Поссорились разок как-то. По пустяку. Через часок уж помирились, — объяснил Рун. — Пойду я, бабуль.

— Ты её бил, говорят, внучок.

У Руна так и отпала челюсть.

— Бабуля, ты с ума сошла?! — вырвалось у него. — Как ты себе вообще такое представляешь?! А если бы люди говорили, что я тебя бью? Ты бы тоже поверила?! Похоже да. Сказала бы, зачем же ты, внучок, меня колотишь? Хоть не болят бока, да люди-то видали, а значит было. Так что ли?!

— Так всё неправда? — с неуверенностью спросила старушка.

— Она счастлива у нас. С нами. Неужто тебе это не заметно? — с чувством задал встречный вопрос Рун.

— Говорят, что магия влюблённости делает её счастливой, хоть истязай ты её, она будет к тебе стремиться, — не унималась бабушка.

Рун вздохнул.

— Побегу я, бабуль, — произнёс он. — Лала там наверное меня уж потеряла. Выкинь ты из головы эти глупости. Бред это всё. Я её так же часто бью, как и тебя. Я нарадоваться на неё не могу, налюбоваться не в силах. Ни за что я не сделаю ей плохого. И девушек я никогда и пальцем не трогал. И не собираюсь, к твоему сведенью. Кто я по-твоему? Уж ты-то меня знаешь. Я думал. Обидеться бы на тебя, да некогда. Побегу я.

— Прости, сынок, — ответствовала бабуля по-доброму, явно повеселев.

До замка Рун добрался без приключений. Никаких старушек он по дороге не встретил, а если и встретил, то не заметил, слишком уж ум был занят другим. Стражники молча пропустили его через ворота, там к нему сразу подошёл слуга с суровым лицом, велел следовать за ним. Не разговаривал, шагал размерено, не медленно, но и не спешил, Рун клял его про себя, сам-то бежать был готов. Но что поделать. А в мыслях у него лишь было, как сейчас кинется к ней, и прижмёт, и повинится, и скажет… много всего. Много-много. И она возрадуется. Обязательно. Иного не бывает. Она такая. Стыдно было, что обидел. Но был уверен, всё исправит сейчас.

Они оказались в коридоре, где слышались приглушённые звуки лютни и поющего мужского бархатного голоса. Рун с облегчением понял, что всё, пришли. Заволновался. Слуга довёл его до двери, отворил её, пропустил его внутрь. Тут были все: барон, его дети, какая-то полноватая женщина в строгом платье. Менестрель — в сценическом наряде играл на лютне, исполняя чувственную балладу. Ну и конечно Лала. Рун разулыбался, сразу пошёл ей навстречу, без разрешения господ — неслыханная дерзость. Но решился. Лала встала. Почему-то она не улыбалась. Менестрель резко смолк.

— Лала, прости, задержался что-то, — мягко попросил Рун, протягивая к ней руки.

К его полному изумлению она не дала себя обнять. Даже не двинулась навстречу, сохраняя серьёзное выражение личика, а когда он сделал последний шаг, вытянула свою ручку вперёд, как преграду, и не позволила.

— Рун, нам надо поговорить, — промолвила она, глядя на него непривычно спокойно, даже без намёка на её обычное радушие.

Он посмотрел на неё в абсолютном непонимании. Чувствуя себя так, словно наступил какой-то сюрреализм. К ещё большей его озадаченности все остальные люди встали и ушли. Молча. И барон, и дети его, и женщина, и менестрель. И слуга. Все. Даже дверь за собой закрыли, оставив их наедине. Рун взирал на Лалу и ждал, сам не понимая чего.

— Что происходит? — услышал он собственные тихие слова.

— Рун, я подумала. Ты прав. Мне будет лучше в замке, — сообщила Лала. В ней не было какого-то негатива, неприязни. Но и приветливости тоже. Просто поставила его в известность. — Здесь безопасно, не страшно. Сэр Саатпиен галантный кавалер. Красивый, благородный. И за хворостом ему не надо. И бабушка его не караулит.

На мгновение лицо Руна приобрело очень болезненное выражение. Но только на мгновение.

— Я же тебе сразу предлагал, — напомнил он непринуждённо. — Вот видишь. А ты не верила, что так будет лучше. Отлично. Тогда я пойду?

— Подожди, Рун, — в голоске Лалы зазвучали нотки неловкости. — Мне надо чтобы ты кое-что сделал. Надо, чтобы ты загадал перед всеми. Перед милордом. Третье желание. Которым бы меня освободил от первых двух своих желаний. Развеял их.

— Давай, — с готовностью кивнул он.

Он уже было собирался направиться к двери, но Лала снова его остановила.

— Постой, Рун, ещё одно, — теперь она выглядела немного смущённой. — Я тебе должна… кое-что. Ну… жертву. Наверное пришла пора расплатиться. А то быть может не увидимся уже.

Рун призадумался.

— Не хочется, — сказал он искренне, словно озвучивая результат своей мыслительной деятельности. — Мне ж выбирать. Я выбираю отказаться. Не чувствую, что хочу.

— Всегда как будто хотел, — чуть омрачилась Лала.

В её глазках отражались частью сомнение, частью виноватое сожаление.

— Думал, что хочу, пока далеко было, — поведал Рун. — Казалось так. А как пришло время… Нет, не чувствую, что мне это надо. Зачем оно? Обслюнявить друг друга? Оставь для будущего мужа. А я для будущей жены приберегу.

— Ну хорошо, — негромко проговорила Лала.

— Пойдём, — он машинально попытался взять её за руку, по привычке, но она убрала руку.

Он вышел первым. Она за ним. Все стояли в коридоре немного поодаль и ждали. Мялись на ногах — правитель местный, его дети, два артиста, слуга. Рун встал пред ними, Лала к нему лицом около них.

— Желаю, чтобы два первых моих желания развеялись, — объявил он без особых эмоций, словно делал что-то рутинное.

— Исполняю, — тут же отозвалась Лала, взмахнув рукой, вокруг которой появилось синее сияние.

На сколько-то секунд все замерли, словно в ожидании, что будет далее.

— Ну, я пойду? — спросил Рун.

Лала кивнула.

— Развеялось, госпожа моя? — с надеждой осведомился барон у неё.

— Да, — подтвердила она. — В сердечке сразу так тихо стало. Но пусто как-то.

Она вздохнула.

Рун повернулся и пошёл прочь. Путь назад он вроде бы запомнил. Барон сделал слуге знак рукой, тот торопливо направился следом.

— Ступай за мной, куда понёсся, — приказал он строго. — Ты кто таков, чтоб здесь один ходить?!

Рун молча подчинился. Слуга провёл его до самых ворот, не проронив боле не слова. Вскоре Рун уже шёл по дороге к дому. Вокруг был лес. Вдали виднелись чьи-то две спины. Он шагал, как всегда быстро, постепенно нагоняя их. Но вдруг остановился. Свернул с дороги в лес, прошёл чуть вглубь с минуту, упал на землю средь деревьев. И зарыдал горько. Чувствуя как жжёт огнём в груди. Лежал и лил слёзы. Впервые за много лет. Последний раз он плакал, когда ему было одиннадцать. С тех пор как отрезало. Даже когда дедушка умер, ходил с потерянным видом, но ни слезинки не проронил. А тут навзрыд. А над ним весело щебетали птички.