Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Ой-ёй-ёй, да кто же это тебя так? — голосок Лалы наполнился растерянностью и жалостью.

— Палач, как и положено, — спокойно поведал Рун. — Не дедушка же. Это давно было, уже и не болит, и не чешется, и на погоду не реагирует. Наоборот, как бы чувствительность меньше стала. Если по спине ударить меня, боль слабо чувствую теперь.

— И за что же тебя так жестоко?

— За дело, Лала. Всё справедливо. Когда мне было десять, в гостях у дяди находился, в замке. Стал баловаться с огнём. И чуть пожар не устроил. Еле успели потушить. Ещё легко отделался, в принципе.

— Такого маленького так избили?

— Да какой же это маленький? — возразил Рун. — Уже большой лоб, должен понимать был. А если бы не потушили? Много горя бы мог принести. Многим. Навсегда запомнил этот урок. За дело наказали. Не переживай, солнышко.

Лала подошла, прикоснулась к шрамам ладошкой.

— Бедненький мой.

— Лала, мне конечно приятно, что ты меня жалеешь, — рассмеялся Рун. — Но я даже и не помню уже толком, что было тогда, как секли. Просто странно выглядит. Кто увидит, подумает невесть что. Или что каторжник какой. Или как ты, что бедняжечка несчастный. А я счастливый очень. Потому что ты со мной. Но ты жалей меня, всё верно. Вдруг замуж надумаешь, чтоб меня утешить. Или хотя бы обнимать станешь понежнее. Всё какая-то выгода. Надевай скорее рубашку, страх как хочется узнать, какова ты в ней.

— Не оборачивайся, Рун, пока не скажу, — аккуратно напомнила Лала. — И если я пойму, что не могу в ней быть, я обратно переоденусь, не обижайся.

— Конечно.

Рун сел к ней спиной. Слушал, как шуршит её платье, как стрекочет кузнечик. Чувствовал тёплые лучи на коже. И настроение было светлее светлого. А в душе радостное ожидание чего-то. Так прошло минут пять.

— Можешь глядеть, Рун, — раздался позади робкий голосок.

Рун обернулся. Рубахи в здешних краях носят длинные, без пуговиц, расстёгивание в них не предусмотрено, их надевают через голову. На девице выходит словно платье. Для обычных девиц не подошло бы, потому что коротко, неприлично будет, но для феи почти в самый раз. Тем более, Рун был выше ростом, на Лале ещё длиннее казалось. Неожиданным откровением для него стало то, что на ней обычная мужская рубаха смотрелась очень красиво. Почему-то восхищала.

— Тебе страх как идёт! — чистосердечно сообщил он.

— Крылышек не видно, — с сомнением произнесла Лала смущённо.

— Всё равно. Как всегда, ты прекрасна! — пылко заверил Рун.

Лала улыбнулась ему, не без капельки иронии. Подобрала рукава, чтобы не спадали ниже кистей.

— Помоги мне волосы вытащить, милый.

Он осторожно вытянул сзади из-за ворота её золотистые пряди, расправил.

— Вроде всё.

Она обернулась, уставившись на него своими огромными глазищами загадочно и взволнованно. А он глядел на неё, тоже волнуясь.

— Ну вот, теперь разувайся, бери меня на ручки и неси в водичку, — ласково молвила она.

Как и в прошлый раз, она была очень лёгкой. Невесома, словно пёрышко. Как и в прошлый раз, сначала смотрела ему в глаза серьёзно и доверчиво, а потом разулыбалась счастливо. Рун остановился, зайдя в воду чуть менее чем по пояс.

— Готова? Отпускать? — спросил он мягким тоном.

Она кивнула.

— Только если вдруг случатся какие-то накладки, Лала, давай не обижаться друг на друга. Пожалуйста! — взмолился он вдруг жалостливо. — Я не переживу, если ты снова станешь не мила со мной.

— Хорошо, любимый, — ответила она, сияя.

— Ты меня с ума сводишь, — вздохнул он с улыбкой. — И непонятно, зачем.

— Потому что мне это нравится, глупенький, — весело поведала Лала.

Он осторожно поставил её на ножки, отступил. Какое-то время они стояли, глядя друг на друга. Затем Лала опустилась в воду, похлюпалась чуть-чуть с удовольствием, нырнула. Рун окунулся тоже. Они снова встали. Лала осмотрела себя:

— Не просвечивает?

— Нисколько не просвечивает, — отрицательно покачал он головой, любуясь ей.

— Кажется, я тебе нравлюсь мокренькая, — заметила Лала с невинным очарованием.

— Это чума как красиво! — горячо подтвердил Рун.

— Ну вот, теперь обнимай меня, — тихо позвала она.

Он шагнул, ощущая, как колотится сердце, отдаваясь внутри глухими ударами. Прижал её к себе. И вдруг она слово обмякла, повиснув на нём.

— Держи меня, Рун. Пожалуйста, — услышал он её ласковый растерянный шёпот. — А то я утону.

— Держу, держу, — с нежностью проговорил он.

Они ещё долго не выходили на берег. Сначала стояли, окружённые безбрежностью неба и водного простора, согревая друг друга. Потом много плескались, купались, брызгались, смеялись, и снова много-много обнимались. Рун совсем потерял счёт времени, позабыв обо всём на свете. Просто чувствовал, что лето, что солнце, что знойно, что тёплая приятная освежающая вода. Что любимая девушка рядом. И что он очень-очень счастлив. Бесконечно счастлив.

После купания Рун с Лалой ушли в шалашик подремать. Состояние счастливой усталости довольно странное, для Руна было внове, но очень приятное. Вроде бы и сил полно, а тело жаждет отдыха. Оба свалились, как были, в чём были, мокрыми. И на часа два буквально вырубило. Однако сон для феи объятий это же не просто сон. Когда он с её человеком. Это очередная порция упоительной светлой радости. Которой она делится с ним, освещая его сиянием своей улыбки. Так что и это было волшебством, чудесным времяпрепровождением. Ну а после того, как они встали, Руна ждал ещё один замечательный сюрприз. Теперь, когда ситуация с купаниями прояснилась, Лала решилась наколдовать новое платье. Уже не стала переодеваться в своё прежнее, а сразу посадила его спиной, вернула рубаху, и занялась сотворением наряда. Рун терпеливо ждал, долго, очень долго, но был сполна вознаграждён, так и застыл оторопело в немом восхищении. Лала осталась довольна его реакцией. Сразу попросилась в объятья, чтобы насладиться этим его восторженным пылом, который даёт столько счастья и магии, что подкашиваются ножки. Позже, когда они, весьма нескоро, смогли оторваться друг от дружки, Рун предложил перекусить. Правда тут же спохватился, что котелка-то нет, не вернули его им ещё, но Лала стала упрашивать его поколдовать еду, вкладывая в просьбу всё своё девичье очарование, и он не устоял, сдался, руководствуясь мыслью, что день у них всё же особенный, в свидания кавалер должен уступать даме, дабы ей было приятно. Несмотря на энтузиазм, у Лалы достаточно долго ничего не получалось. Она немножко расстраивалась и мрачнела, он как мог подбадривал её, обнимал, и наконец это всё же произошло — пред ними появилось диковинное яство — блюдечко из источающего аромат крупного листа неизвестного в мире людей растения, наполненное лежащими в тёмном соусе маленькими продолговатыми плодами, с виду напоминающими бобы, но на вкус совсем не бобы, а нечто вроде тонкой оболочки душистого ореха, фаршированного безумно вкусной начинкой из чего-то совершенно неведомого Руну. Лала была очень воодушевлена успехом — и потому что получилась сложная для неё магия, и потому что смогла угостить жениха удивительной для него пищей, пробудившей в нём радость, и не в последнюю очередь из-за возможности самой вкусить знакомое кушанье из своих краёв, по которому и по которым соскучилась. Словно прикоснулась к дому. Будь она не феей объятий на свидании, или не столь счастлива, может она и затосковала бы. Но ей сейчас было не до тоски. Особенно в объятьях находясь.