Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Лала, — позвал вдруг Рун тихо.

— Что, мой смелый лев?

— А ты уверена, что мы не поступаем дурно? — произнёс он. В его вопросе слышалось немного сожаления, немного неуверенности, немного грусти.

— Дурно? Ты про наше свидание? — умиротворённо поинтересовалась Лала.

— Про него, — кивнул он. — Ну и про остальное.

— Не знаю, милый, — поведала она спокойным тоном. — Быть феей объятий вообще дурно. По-моему. Никогда я не хотела ей быть. Обнимать того, кто не суженый. Но для феи объятий это, кажется, не дурно. А раз нет, то ничего плохого мы не делаем. Если можно обниматься стоя, почему нельзя лёжа? Если можно днём, почему нельзя ночью? Феи же безгрешны, а в самом сне вместе греха нет. Если можно на суше, почему нельзя в водичке? Если можно в платьице, почему нельзя в рубашке? Если можно приласкать кошечку, почему нельзя фею? Феи тоже любят ласку. Я как будто проклята дважды, Рун. Во-первых, потому что фея объятий, и во-вторых, потому что меня кто-то проклял. В одном я убеждена точно — если бы он меня не проклял, ничего бы этого не было. Того, в чём ты сомневаешься, не дурно ли это. Я не виновата, что меня прокляли. Но может я даже и не жалею. Само по себе оно прекрасно. То, что сейчас меж нами. Если бы ты был мой настоящий суженый, я даже и не знаю… Вынесла бы столько счастья, месяц за месяцем, год за годом, или сошла бы с ума. Наверное это всё же хорошо, что феи не могут выходить за людей.

— Тут я не согласен, — полушутливо вставил своё слово Рун.

— Я думаю, феи объятий не поступают так, как я, — чистосердечно поведала Лала. — Не поступали до меня. Но это потому, что они не были прокляты. Если бы не проклятье, ты бы влюбился в меня за несколько дней, Рун. Я бы получила могущество. И дело даже не в том, что вернулась бы домой. Я не привязалась бы к тебе. Так сильно. Мне всё это было бы не надо, что сейчас меж нами. Я была бы поглощена могуществом. А его нет. В результате меня поглотили твои объятья. Или может моя природа, настойчиво пытающаяся тебя влюбить, жаждущая твоей любви. Или и то и другое вместе. Может мы и делаем что-то предосудительное, мой котик. Если судить по меркам грешников. Но я ни в чём не виновата. В этом я уверена. Я лишь следую своему сердечку. И своей природе.

— Я просто думаю, может тут моя вина, — посетовал Рун. — Возможно, как бы причиняю ущерб твоей чести. Идя у тебя на поводу.

— Наивный, — разулыбалась Лала. — Ты полагаешь, ты был бы способен сопротивляться моим чарам? Смирись, мой дорогой. Ни у тебя, ни у меня нет ни чуточки возможности воспротивиться этому. Тому, что происходит. У меня, потому что я верю своему сердечку. У тебя, потому что ты мужчина, вернее даже, юноша простодушный. Не переживай Рун насчёт своей вины. Виноватым можно быть, только если выбираешь что-то неправильное, как поступить, у тебя же выбора нет вовсе. Ведь ты хороший, ты тоже следуешь своему сердечку. А оно не хочет быть со мной жестоко. А лишить меня всего этого — жестоко. Я стану горевать. Итак проклята, колдовать нельзя под страхом жертв, ещё и без… Вот уж нетушки.

— Чтож, поверю тебе на слово, моя красавица, — сдался Рун. — И, между прочим, что касаемо колдовства под страхом жертв. У нас свидание, то есть особенный для нас день. Особенные дни всегда исключение. В них можно делать красивое волшебство без штрафов. Помнишь, как тогда, в нашу помолвку, ты творила? Вот такое твори без штрафов и сегодня, если хочешь.

Лалино умиротворение тут же как рукой сняло, заменившись безудержным восторгом.

— Спасибо, славный мой! — растроганно и радостно воскликнула она, заблестев глазками. — Вот это подарок! Ты очень добрый, Рун.

— Просто я тебя люблю, глупенькая, — довольно буркнул он.

— Я тебя тоже очень люблю, — с нежностью посмотрела на него она. — Вставай, Рун, тогда, держи меня, я буду колдовать.

Рун поднялся, галантно подставил ей руку.

— Только помни, Лала, — извиняющимся тоном предупредил он. — Тут открытое место. Видно-то издалече. Нет гарантии, что вокруг на много вёрст прям ни души. Как бы не заметил кто и не захотел сюда добраться. Ты уж поосторожнее твори. Ну и на птичек твоих надеюсь, что предупредят, ежели кто рядом окажется.

— Я поняла, — кивнула Лала, продолжая излучать воодушевление и счастье бесконечное.

Он придерживал её за талию, а она колдовала. Раз, и её платьице засветилось, и одежда Руна тоже. Раз, и шалаш из веточного преобразовался в дощатый резной, расписанный цветными узорами, которые мало того, что испускали свет, так ещё и причудливо менялись, иногда вдруг быстро, иногда медленно. Раз, и вверху шалаша появилось украшение в виде сверкающего огоньками диска, неторопливо вращающегося, а на диске под льющуюся откуда-то негромко дивную музыку танцевали кошечка в богатом платьице, словно принцесса, и кот в чёрном бархатном костюмчике, сапожках и шляпе с пером. Раз, и лужок расцвёл призрачными полупрозрачными цветами с большими бутонами, на каждом бутоне сидел смеющийся махонький гномик, бросая иногда ручкой вверх пыльцу, которая превращалась в огненные звёздочки, осыпающиеся вниз с еле слышным треском. Раз, и поверхность воды в озере близ их лагеря начала разноцветно переливаться и мерцать. Раз, и воздух наполнился дурманяще приятными благоуханиями. Раз, и дерева вокруг обернулись светящимися пальмами с горящими, точно яркие фонари, алмазными, изумрудными и рубиновыми кокосами. Рун почувствовал, что слегка теряет почву под ногами от буйства волшебства вокруг. Лала закончила, и прижалась к нему, счастливая-счастливая.

— Нравится? — тихо спросила она, улыбаясь.

— Очень, — шёпотом ответил он, и с растерянным сожалением добавил. — Только… ты думаешь, никто не увидит, когда такое зарево?

— Это немножко иллюзорный свет, суженый мой, — мягко объяснила Лала. — Чем дальше от него, тем тусклее. Через версту уж и угаснет совсем.

— Надо же, — подивился Рун. — Не уменьшилось от меня магии, Лала?

В его голосе зазвучали нотки раскаяния и вины.

— Уменьшилось, как не уменьшиться. Чудеса всегда отвлекают тех, кто не привык к ним, — по-доброму сообщила Лала. — Но мы это исправим, мой милый заинька. Я тебя должна вознаградить. За то, что ты такой хороший.

Она замолчала, глядя на него. И столько отражалось чувств в её глазах. Любви, и теплоты, и ласки, и трепетной доверчивой приязни, и ожиданий светлых, и надежд, и волшебства невинных чар девичьих. Рун сразу позабыл про всё на свете. Про чудеса, про озеро, про мир. Смотрел взволнованно на главное чудо его жизни. Понимая, что сейчас что-то произойдёт. Что-то важное. Тут Лала приблизила к нему лицо и поцеловала в щёчку. И сразу как будто слегка обмякла.

— Ну вот, — счастливо выдохнула она. — Держим меня только теперь, Рун.

— Держу, держу, — сказал он, тоже озарившись счастьем. — Самый лучший день. Теперь точно лучший.