Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

Двое мальчишек встали как вкопанные неподалёку, дивясь на собаку. Тут дождь хлынул, точно из ведра, полился плотным шумным ливнем. Но они даже не шелохнулись. Пёс тоже и не подумал прервать своё представление. Вверху ослепительно засверкало. Через миг грянул гром, да так сильно, что оглохнуть можно, Лала вскрикнула, побледнев. Рун осмотрелся кругом, словно в последней надежде, ища хоть какой-то выход. И сквозь пелену водяных струй вдруг отчётливо различил рисунок белого гуся.

— Вон наша вывеска, — с облегчением поспешил сообщить он громким голосом, дабы его слова не потонули в звуках прохудившихся небес. — Сейчас укроемся, Лала, не бойся.

Оставшееся расстояние Рун проделал бегом, и вскоре они наконец скрылись от непогоды, животных и чужих глаз за спасительной дверью.

Первое, что почувствовали Рун и Лала, оказавшись внутри, это запах еды. Много разных аппетитных ароматов витало в воздухе.

— Ой, как вкусно пахнет! Прямо голова теперь уже от этого закружилась, — восхитилась Лала.

Вокруг в помещении были расставлены грубо сколоченные столики с лавками, за несколькими сидели люди, обедая — за одним два стражника, за другим четверо монахов в поношенных обрядниках, за третьим рыжеволосый дяденька в типичном облачении охотника, за четвёртым бородатый мужик в залатанной крестьянской одежонке и женщина в платке с ним. Толи дождь загнал всех, толи урочный час был подкрепиться. Сбоку в большом камине горела пара поленьев, создавая ощущение уюта и помогая ослабленному тучами тусклому солнечному свету, проникающему снаружи в окна, лучше разгонять полумрак.

— Похоже, это харчевня, а не постоялый двор, — поделился наблюдением Рун. — Напутал что-то стражник? Сейчас поедим, Лала. Всё равно, пока дождь, никуда не пойдём. Ты чего хотела бы поесть?

— Пирожок какой-нибудь. И кашки. И молочка, — принялась перечислять Лала с энтузиазмом. — И сыру ещё чуточку. Всего хочу. Только не похлёбочки. Соскучилась по обычным кушаньям.

Перед ними нарисовался лысоватый гладко выбритый мужичок в чёрной жилетке. Поглядел строго:

— От дождя или по делу? Если от дождя, ступай себе мимо.

За окнами загрохотало, не так оглушительно, как это было на улице, но Лала всё же вздрогнула.

— Да дайте парню переждать, жалко что ли? — подал голос один из монахов.

— Жалко, — не без едкости заявил мужичок. — Ходют, грязь наносят, убирай за ними потом. Можно и на крыльце дождь переждать.

— Да ты взгляни на него, он же чистенький, словно помылся только что, — вступилась за Руна дородная женщина в поварском фартуке, тоже подойдя. — Ты откуда такой чистый, когда там льёт? Даже следов на полу нету.

— На крыльце стоял, как дождь начался, — объяснил Рун. — Думал, зайти или нет. Мне вообще-то на постоялый двор надо. А не в харчевню.

— Долго же ты там думал, похоже, — заметил мужичок. — Это и есть постоялый двор, чудак-человек. И харчевня тоже. Тебе комнату надо? На сколько?

— А сколько у вас стоит в день? — аккуратно поинтересовался Рун.

Мужичок оценивающие осмотрел его с ног до головы, прикидывая.

— Ладно, с тебя два медяка, так и быть. Всё равно клиентов мало.

— Тогда на три дня остановлюсь.

— Деньги вперёд, — потребовал мужичок.

— Хорошо. А можно сперва поесть? — попросил Рун. — Что у вас стоит? Сразу за всё и заплачу.

— У нас недорого, — поведал мужичок. — Дешевле всех в городе, не боись. За пару монет накормим до отвала, за напитки отдельно, я же не знаю, сколько ты выпьешь. Некоторые горазды вино хлестать.

— Мне вина не надо, — сообщил Рун. — Просто поесть. Каши на молоке тарелку большую. Пирожок с ягодой или с капустой, или с творогом, что-то такое. Кружку молока. И прямо по чуть-чуть ещё чего-нибудь. Сыру один пластик тоненький. Мёду одну ложку. Сколько это будет стоить?

Мужичок поглядел на него скептически, покачал головой.

— Один медяк, — ответил он. — Эх, что за клиент нынче пошёл. Ложка мёда? Это что такое? Да уж. Садись пока, жди кашу свою. Сколько тебе времени надо на заказ, Аза?

— У меня пшено запарено. Считай, нисколько. Пару минут, — отозвалась женщина в фартуке.

Она направилась к внутренней двери справа от прилавка, и вскоре скрылась за оной. Мужичок ушёл за прилавок, уселся на стул, со скучающим видом. Рун с Лалой проследовали к ближайшему из свободных столов. Он помог ей сесть. За окном полыхнуло, и Лала на секунду напряглась, пережидая гром.

— Когда же гроза закончится, — вздохнула она. — Значит, вот таковы у вас постоялые дворы? Я немножко другого ожидала. Тёмненько тут. Грязненько. Грубоватое всё. Мебель. Но пахнет вкусно.

— Откуда ж взяться свету, коли снаружи всё тучами заволокло? — пожал плечами Рун. — Не дворец поди. Это аристократы жгут свечи не жалея. Просветлеет небо, и тут наверняка не столь мрачно станет. Мне где сесть, рядом или напротив?

— А сам-то ты как думаешь, заинька? — поиронизировала Лала.

— Рядом приятнее тебе. А напротив мне. Чтобы любоваться на тебя, — серьёзно сказал он. — Да и так говорить сподручнее.

— Всё никак не налюбуешься?

— Никак.

— Ну, садись напротив, так и быть.

— Спасибо, милая, — он уселся, полез в сумку, дабы достать из узелка семь медных монет.

— Рун, почему ты ложку мёда всего заказал? И пластик сыра? Ты-то не фея, тебе мало будет.

— Лала, я обойдусь. Крестьяне не тратят деньги на излишества, — объяснил он. — Деньги тяжко даются. Обычно, когда ты без феи. А тратятся в миг, лишь начни. Я кашей наемся без проблем. И с удовольствием. Тоже надоела грибная похлёбка уже. Пол пирожка, думаю, мне достанется, зная, как ты ешь. Наемся точно.

Глазки Лалы погрустнели.

— Я, Рун, никогда не была в нужде, — промолвила она. — Никогда-никогда. Я не знаю, каково это, не мочь покушать вкусненького, или даже страдать от голода. Отказывать себе во всём.

— Ну, на то ты и фея, — улыбнулся он добродушно. — Я вот не знаю, каково это, летать. И никогда не узнаю. Каждому своё.

— Вообще-то ты летал, Рун. На свинке, — напомнила Лала.

Рун рассмеялся. Лала тоже. А потом снова стала серьёзной.

— Может мне наколдовать тебе денежек перед уходом, любимый? Я теперь сильная. Есть шанс, что смогу, — предложила она.

— Да не надо, не переживай за меня, голубка моя, всё будет хорошо.

— Ты так говоришь, Рун, чтобы я не волновалась, а будет ли всё хорошо, ты и сам не знаешь.

— Ну, даров у меня немало уже от тебя. Один договор со зверьми чего стоит, — заметил Рун. — Ты хоть понимаешь, насколько это ценно? Лес кормит, и мне теперь не нужно в нём ничего бояться. Не пропаду я, Лала, не хуже других поди. Другие же не пропадают, даже без даров. И не твои ли это слова, что деньги, волшебством доставшиеся, опасны?

— Опасны, — подтвердила Лала. — У вас тут всё опасно, Рун. Может тебя ограбят. А может развратит богатство, сделает скупым, надменным, эгоистичным, жестокосердным. Но не обязательно же. Как мне уходить, зная, что ты бедняк, и останешься им возможно навсегда?