Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Да уж, — только и смог выговорить хозяин заведения. — Привередливый ты, прямо как аристократ какой.

— Простите, если что, — очень вежливо извинился Рун.

— А яйца?

— Яйца? — Рун обернулся к Лале. — Милая, ты вроде говорила, ты их ешь?

— Феи любят яички, — подтвердила Лала.

— Вот здорово! — обрадовался он. — Я тоже люблю. Попируем! Можно мне яичницу большую тарелку сегодня? Сейчас?

Он воззрился на хозяина заведения.

— Это да. Это быстро готовить, самое простое, — ответствовал тот. — Заказ принят, скоро принесут. Предупрежу супругу, чтобы совсем без мяса. И жарить будет не на сале, на масле.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Рун.

— Странный ты парень, если честно, — заметил хозяин заведения. — Но клиент вроде хороший. Обращайся, когда что надо. Меня Уго звать.

— Спасибо, дяденька Уго. Я Нур, — представился Рун.

— Я знаю, — кивнул Уго.

Рун повёл Лалу назад, попутно отмечая, что на него как будто поглядывают сидящие за столами люди. Когда ты крестьянин и бедняк, совершенно ничем не примечательный простолюдин, нет ни у кого никаких причин интересоваться твоей персоной. Все извечно заняты собой и своими проблемами. Тем более, если не по одному сидят, а по двое-трое, ведя беседы, ну зачем ты им?

— Лала, я нормально выгляжу? — спросил Рун, едва они оказались в коридоре. — Не порвались штаны сзади, не замарался ничем?

Лала осмотрела его со всех сторон.

— Штаны твои целы, любовь моя, — сообщила она. — А замараться, будучи моим кавалером, у тебя не выйдет. Всё хорошо.

— Чего-то на меня народ глазел, мне показалось, — поделился он своим наблюдением озабочено.

— А я тебе говорила, — напомнила Лала.

— Ох, не нравится мне это, — посетовал Рун.

Они вернулись в свою комнату. Дождь за окнами всё ещё моросил, но уже еле-еле, небо несколько просветлело, однако приближающийся закат сводил на нет выигрыш от этого в освещённости. И свою магию, призывающую свет, Лала давным-давно погасила — сразу же, как закончила с переодеванием. Было несколько темновато. И всё же вполне светло, чтобы ясно различать всё вокруг. Рун запер дверь на засов.

— Может тебе всё же не выходить со мной по пустякам, ласточка моя, чтобы мясо не видеть? — предложил он, обернувшись к Лале.

— Заинька, мне не хочется сидеть всё время на месте в четырёх стенах, — мягко возразила она. — Тем более одной. Это ваш мир, тут везде кушают мясное. Буду понемножку стараться привыкать. Ничего не поделаешь. Ты обнимай меня почаще да понежнее, как я увижу что-то неприятное, тут мне и легче станет.

— Ну, это я всегда готов, — усмехнулся Рун.

— Всегда готов, а сам не обнимает, — буркнула Лала с полушутливым упрёком. — А я ведь видела сейчас, как мясо кушают.

— Да что ж ты ненасытная такая, — ласково пожурил её он, тут же притянув к себе. — Это кошмар какой-то.

— А сам-то рад без памяти, — разулыбалась Лала. — Нежностью нельзя насытиться, Рун. Счастьем нельзя насытиться. Знаешь, я раньше не любила свою природу. А теперь люблю, — призналась она доверчиво. — Быть феей объятий… очень приятно. Когда есть милый кавалер. Кто рад всегда согреть. Оказывается, я была глупенькой, что думала о своей природе плохо. Это большой дар.

— Вот вернёшься ты домой, а я останусь здесь. И что ты будешь думать тогда? — с сожалением молвил Рун.

— Действительно, — чуть опечалилась Лала. — Всё же она жестокая. Так много дарит, но и отнимает немало. Нельзя сближаться столь сильно с тем, кто не будущий супруг. А она заставляет.

— Или проклятье заставляет, — вставил своё слово Рун.

— Всё время забываю, что тут проклятье всему виной, — вздохнула Лала. — Даже и не пойму тогда, что добрее, оно или моя природа. Или всё вместе смесь алхимическая взрывоопасная выходит.

— Или это я такой раскрасавец, что ни одной фее не устоять, — похвалился Рун с нарочитой горделивостью.

— Всё может быть, — рассмеялась Лала.

Они замолчали, просто наслаждаясь тем, что вместе. Когда обнимаешь фею, которая ещё и самая дорогая тебе девушка на свете, время словно летит и вместе с тем останавливается. Не считаешь секунды, не замечаешь минут. В груди праздник, сердцу горячо, ум взволнован, очи наслаждаются дивным зрелищем девичьей красы. Ощущаешь телом её тепло, и душой её нежность. Трудно отпустить, трудно оторвать взгляд, столько уж раз обнимал, столько раз любовался. И лишь всё сильнее хочется, и лишь всё роднее становится. И хочется, чтобы это длилось, и длилось, и не заканчивалось никогда. И понимаешь, что она радуется, чувствуя, сколь дорога тебе, начиная сиять всё сильнее и всё ярче. Лучится невинным счастьем, какое наверное бывает лишь у фей. И от этого и сам, будто заражаясь от неё, ощущаешь себя упоительно счастливым. Рун словно очнулся, когда в дверь вдруг постучали. Лала посмотрела на него любяще, и лукаво, и чуточку с иронией весёлой, словно подтрунивая. Но очень довольная.

— Несу ужин! — раздался снаружи знакомый девичий голосок.

— На ножках держишься? — осведомился Рун заботливо.

— Не твёрдо, но держусь, суженый мой, — озорно подтвердила Лала, буравя его очаровательными глазками.

Он аккуратно отпустил её. Отпер дверь, открыл. В коридоре стояла Вая с подносом. Рун отступил в сторону, пропуская её.

— Ох, Нур, что я тебе расскажу, слышал новость? Чудо у нас произошло! В городе, — поспешила сообщить девушка ещё с порога. Направилась к столу.

— Чудо? — озадачился Рун. — Что за чудо?

— Жена гончара совсем хворая была, уже вставать перестала, и кушать, два дня как ни крошки, только воду изредка пила. Исхудала как смерть, одни кости, — Вая поставила поднос на стол, принялась выставлять снедь. — Ждали, вот-вот помрёт, гончар уж и горб купил заранее. Со скидкой предложили. А тут прибегает их сынок-малыш, сжимая чудной цветок в ручке, и говорит: «мамочка, я тебя сейчас вылечу». Отрывает лепесток у цветка, произносит: «хочу, чтобы мама была здорова». И раз, она тут же и поднялась здоровёхонька! Да не просто здоровёхонька, а словно расцвела, телеса восполнились, округлились, волосы пышные стали и как будто ярче цветом, и раскудрявились. Прямо красавица! Соседки теперь ей завидуют, что она так похорошела.

— Да быть такого не может, — искренне засомневался Рун.

Лала воззрилась на него с удивлением и лишь покачала головой, улыбнувшись.

Это точно, Нур, — уверенно заявила Вая, забирая пустой поднос со стола. — Все сейчас судачат у нас об этом. Чудо великое! Это ещё не всё. Стали расспрашивать мальца, а он цветок показывает, мол, ведун местный, что мать лечил, про сей цветок ему поведал и научил где искать. Что цветок этот может исполнить заветное желание. А цветок необычный. У него четыре лепестка, каждый своего цвета. Оторвёшь белый, можно исцелить, оторвёшь жёлтый — загадывай злато, голубой оторвёшь — удачу обретёшь, а чёрный для наказания врагов используй. Вот.