Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

Он прижал её к себе.

— Ох, держи меня, Рун, — тут же выдохнула она чуть ошеломлённо. — Вот это… зажёгся.

— Держу-держу, — улыбнулся он. — Да уж… Это просто чума, Лала! Какая-то походка всего лишь. Почему это так красиво? Смотрится спереди и сзади по-разному, но и то и другое… прямо восхищает. Вот как так?!

— Ну, потому что это женственно, — объяснила она, сияя. — Всего-то и надо покачивать бёдрами и двигаться… тут есть свои маленькие секретики. Девушкам многое дано, чтобы очаровывать, Рун. Особенно феям объятий. Мы созданы, чтобы очаровывать. Ну и когда очень нравится тот, мимо кого идёшь, это тоже… добавляет очарования. Чувства тёплые могут даже и через походку передаваться.

— Несчастный я жених, — посетовал Рун с полушутливой печалью. — Не повезло, что ты летаешь, когда ты ходишь столь красиво.

— Бедняжечка, — весело посочувствовала Лала. — Это лишь со стороны смотрится, заинька. Когда мы рядышком идём, ты не увидишь ничего всё равно. И так ходят только когда завлекают кавалера. Специально ради него. Постоянно ходить подобным образом никто не станет.

— Ну и зря.

Лала лишь рассмеялась умиротворённо.

— Ой, — вырвалось вдруг у Руна.

— Что, милый?

— Крыса. Перед нами уселась. Большая. А в зубах… медяк кажется.

Он развернулся, удерживая Лалу, чтобы и ей стало видно. На дороге буквально в шаге сидела крупная крыса, глядя на них спокойно глазками-бусинками. Взяла передними лапками изо рта медную монету и протянула. У Руна так челюсть и отпала.

— Да ты же моя хорошая! — растрогалась Лала. — Ты нам монетку нашла? Слышала наш разговор с дедушкой? Надо же. Помоги мне, пожалуйста, присесть, Рун, а то упаду.

Он осторожно опустился вместе с ней, придерживая её. Лала взяла монету из лапок крысы, ласково погладила животное по головке, лучась улыбкой:

— Спасибо, славная моя. За подарок. Мне очень приятно. А теперь беги прячься, опасно тебе тут, обидеть могут люди или кошки. Беги.

Крыса быстро помчалась к домам, и через пару мгновений её и след простыл. Рун помог Лале подняться. Личико её светилось.

— Ну вот, теперь я и сама при денежках, могу себе купить чего-нибудь, — похвалилась она.

— Да уж. Даже крысы от тебя без ума, — подивился Рун.

— Крысы сложные существа, львёнок, — поведала Лала. — С разными характерами. Есть среди них и злые. Но фей они тоже любят. Они не виноваты, что родились крысами. А эта крысочка кажется очень добрая. Услышала наш разговор с дедушкой и разыскала для нас монетку. Зверюшкам нравится помогать феям. Делают это даже без магии. Я теперь богатенькая.

— Смотри не истрать всё сразу, — поиронизировал Рун.

— Обязательно истрачу. Скорее бы дойти до базара. Пойдём, любовь моя. Я уже удержусь на крылышках.

Торговое место всегда людное. Ну, может кроме ночи. Чем ближе к нему подходишь, тем больше вокруг народа. Кто-то едет на лошади, кто-то тащит тележку, сам запряжённый в неё, многие несут корзины, некоторые узелки или поклажу на плечах. В основном люд не знатный, знатные посылают за покупками слуг, а те кто побогаче, при желании лично выбрать товары нередко предпочитают дорогие лавки для благородных особ, где всё изысканное и утончённое. Однако знатные знатным рознь, немало среди них господ, кто ведает нужду, кто беден, и потому нет слуг и подешевше ищет. Так что покупатели и благородного происхождения для базара вполне обыденны. Здесь неизменно стоит гомон множества голосов, торгующихся, обсуждающих достоинства и недостатки чего-либо, спорящих, надо или не надо покупать, часто сквозь этот гомон прорываются зычные выкрики торговцев, зазывающих, нахваливающих свой товар. Всё это порождает определённую атмосферу, столь знакомую всякому. Атмосферу места, наполненного манящими интересностями и соблазнами. Кто в детстве не бегал меж рядов, дивясь на причудливые вещи, мечтательно глядя на игрушки, исходя слюной от вида и запаха сладостей? Поэтому и у взрослых пробуждается в душе что-то, ощущение отголосков праздника, когда они попадают сюда. А если они вместе с тем, кто очень мил сердцу, это ещё больше придаёт праздничных ноток настроению. Вот так чувствовали себя Лала и Рун, оказавшись посреди торговых рядов. Лала сияла, с безмерным любопытством разглядывая товары, Рун улыбался её счастливому расположению духа, любовался на неё, не забывая внимательно смотреть по сторонам, дабы не наткнуться на продавцов мяса или рыбы. Лала то и дело изливала на него свои восторги: «ой, какая красивая шаль», «ой, какой замечательный подсвечничек», «ой какие изящные сапожки», «ой, какая чудесная подушечка»! И тем придавала происходящему особое очарование. Нету этого в мужчине, столь безудержной радости бытия, столь искреннего счастья от всякой приятной мелочи. Может и хотелось бы обрести таковые, но никак. Не дано. Иначе, чем заражаясь этим от любимой девушки. Она восторгается, и у тебя это отдаётся отзвуками восторга в душе, вкупе с восхищением её красотой, и ей самой, умеющей так восхищаться всему. Поэтому ходить с ней по базару прямо наслаждение. Ещё Руну очень нравилось её водить. Для изгоя вообще одно из самых дорогих ощущений быть нужным кому-то, а тут нужен вдвойне, она держится ручками, надеется на тебя, верит тебе, доверят тебе себя так, чтобы ходить зажмурившись. Всё это очень приятно. Согревает.

— Ой, какие милые цыпушечки! — разразилась очередной порцией светлой радости Лала. — Давай купим цыплёночка, Рун.

— И куда мы с ним? Будем растить как сыночка? — весело воззрился он на неё.

— Не знаю, — она погладила цыплят по головкам, те мгновенно перестали пищать вразнобой, и издали писк в такт, единым хором, немало озадачив продававшую их женщину.

Рун поспешил увести Лалу в сторону.

— Ой, какие накидочки. Можно мне примерить, Рун? — тут же увлеклась она другим товаром.

— Ну конечно да, — кивнул он. — Зачем ты спрашиваешь разрешения всё время? Раз тебя никто не видит и никак не реагирует, что ты их товар берёшь. Мы плохого не делаем. Не воруем же.

— Ты мой кавалер, я должна тебя слушаться, — лукаво поведала Лала, набросив на себя цветастую накидку. — Кроме того, мне приятно, когда ты мне разрешаешь.

— Тогда ладно. Спрашивай и дальше. Мне приятно разрешать, — признался он не без юмора.

— Как я тебе в накидочке, заинька?

— Ну… твои платья покрасивее будут. И крылья не видать. Но всё равно… Аж глазам больно, столь прекрасна, — чистосердечно молвил Рун.

— Ох, Рун, — рассмеялась Лала довольно. — Вот комплимента от тебя не дождёшься. Чтоб просто сказал без повода. Прямо тисками приходится тянуть всякий раз. Зато коли уж говоришь, то так искренне. Очень тепло становится от этого внутри. Спасибо, мой хороший. Правда-правда мне идёт?