Руслан Михайлов - Ведомости Бульквариуса 2

Вооружившись туговатым секатором, грубыми перчатками, надежно защищающими ладонь от крапивы, небольшой мотыжкой и молотком, я вышел за калитку и скептически оглядел пространство перед забором. Сорняков наросло море. Оставив инструменты, сходил за поскрипывающей тележкой, утвердил ее в проеме калитки — чтобы под рукой и разворачивать не пришлось. И принялся за дело, начав с выдергивания всей растительности вместе с корнями. Перчатки и клетчатая рубашка спасали процентов на девяносто, но умирающая гигантская крапива все же сумела пробить пару раз защиту, оставив горящие следы. Тележку я наполнил трижды, отвезя ее к бочке для сжигания. Решив не тратить время, разжег огонь, подкинул сухих темных досок, сверху пихнул первую охапку сочной зелени и потопал обратно к калитке.

На приведение уличного «фасада» в относительный порядок у меня ушло полтора часа. Вот вроде объем работы кажется небольшим, но это впечатление обманчиво. В результате перед забором протянулась очищенная от растительности черная взрыхленная мотыжкой земля, очищенные от пыли природные камни вернулись в ряд, огораживая полосу по периметру, с забора были содраны цепкие побеги, а он сам подправлен в паре мест. Утирая льющий пот, я отнес инструменты на место и вернулся к воротам уже с шуруповертом и парой десяткой средней длины саморезов. С их помощью я вернул на место и закрепил части калитки. Полюбовался на табличку «Хозяин зол, трезв и бдителен», покосился на усаженный розами и странноватыми высокими цветами забор соседей. Покосился не просто так — мне почудилось, что за мной наблюдают.

Почудилось?

Нет. Калитка бесшумно отворилась, на улицу вышла хозяйка. Та самая рекордсменка садового дизайна или чего-то в этом роде.

— Добрый день.

— Здравствуйте — кивнул я и, оглядев последний раз результаты своего вполне достойного труда, начал собираться.

— Есть минутка, Богуслав?

— Разве что минутка — без малейшего намека на улыбку, произнес я, поворачиваясь к хозяйке ухоженного участка.

— Богуслав… сколько лет уж прошло?

— Если можно — прямо к делу — попросил я, тряхнув мокрой от пота головой — Мне бы в душ, весь чешусь. А работы еще непочатый край.

— А она тебе нужна?

— Кто?

— Работа эта потная и колкая. Работа неблагодарная. Разве ваше поколение любит в грязи ковыряться?

— Еще прямее к делу. Мы оба знаем, о чем вы опять хотите поговорить. Я просто еще раз скажу «нет» и эту тему мы наконец закроем навсегда.

— Я уже все спланировала! — с неожиданной экспрессией выдала вдруг она, едва не топнув ногой, но сжав маленькие кулачки и капризно скривив губы — Все до последней мелочи!

— Вы о чем?

— О участке! Я все спланировала! Как первым делом уберем забор, как снесем ненужные постройки. Где размещу альпийскую горку. Как начнем разбирать старый дом. Срубим эти уродливые плодовые деревья — я еще когда говорила твоему отцу, что они вырастут слишком большими. В наше время это немодно! Несовременно! Послушай, Богуслав. Я… я живу этой мечтой. Я превращу этот участок в райской красоты место! Мы подкопили денег, уже собирались звонить тебе или Наде. И тут ты…

— И тут я — нехорошо улыбнулся я, глядя на быстро теряющую над собой контроль соседку — Вы чей дом разбирать собрались? Чьи деревья рубить решили?

— Все твои изменения — ненадолго! — правый кулак распрямился и в меня чуть не воткнулся дрожащий от негодования палец со светлым розовым маникюром — Ненадолго! Дни! Может недели! А потом ты снова отправишься бухать! Снова будешь приводить сюда гулящих баб! Такие как ты — не меняются! Такие как ты… не рождены для того, что сохранить и преумножить родительское добро! Рано или поздно ты, во время запоя, перепишешь какому-нибудь дружку права на землю! А может и пытался уже — да тут два наследника и ты один продать не мог! Отступись, Богуслав! Тебе же лучше будет — земля в хороших умелых руках окажется.

— Обалдеть — уже не улыбаясь, хмыкнул я — Просто обалдеть… ну тетя вы даете…

— Да мои слова звучат резко. Но пора уже вернуться в реальность!

Наклонившись чуть вперед, глядя на такую маленькую и такую злую соседку, я медленно и отчетливо произнес:

— Я решил.

— Решил? — в ее умело подведенных глазах засветились огоньки надежды.

— Да. Решил. Я решил выкупить ваш участок — я снова улыбался, с трудом удерживая рвущую наружу гримасу уродливой ярости — Я выкуплю вашу землю. Но я не стану ничего вырубать. Если что и снесу — только дом и большую часть построек. Проложу новые дорожки. И превращу эту новую часть своей земли в красивый сад. И знаете что? Когда я буду гулять в этом саду… о вас я вспоминать не стану!

Соседка оторопела. Разинув рот, она ошеломленно глядела на меня, а я, пыша от злости, изнемогая от невероятной силы ярости, добавил:

— Я из тех, кто родительское наследство удесятеряет! Запомните это! Запомните накрепко! И ждите, когда к вам явится один из моих служащих с предложением от которого вы не сумеете отказаться!

Только что подправленной калиткой я хлопать не стал. Прикрыл аккуратно. Запер. Глубоко дыша, обошел участок несколько раз, сбрасывая напряжение. Попутно очистил инструмент, вернул все на место. И только затем вошел в дом.

Она хотела меня унизить и разозлить? У нее получилось. Во мне бушевал жгучий стыд замешанный на злости.

Появилось ли у меня желание выпить сто грамм для успокоения?

Нет!

У меня появилось желание нырнуть в Вальдиру и стать еще чуток богаче.

Туда я и отправлюсь, как только смою с себя трудовой пот и от пуза напьюсь воды.

Ну соседка…

Ну соседи…

Нехорошо! Нехорошо!

И одновременно — очень хорошо!

Беседа с соседкой, откровенная, прямая, пусть и явно неконтролируемая ею, а сам я едва-едва не взорвался, подарила мне пусть злую, но очень сильную мотивацию к дальнейшим подвигам на боевом и трудовом фронте Вальдиры.

Но, уже надвигая на глаза шлем, я вдруг задумался — а действительно ли соседка потеряла над собой контроль?

Уверен, что она говорила правду. И о своих мечтах, и о обо мне. Пусть я с этим не согласен, но она говорила «свою» искреннюю правду. Вот только сейчас, уже запоздало, я вспомнил некоторую фальшь в ее голосе, когда она заговорила о том, что я не из тех детей, что сохранят родительское наследство. Она прямо выталкивала эти слова из себя — может непривычно ей людей оскорблять?

А раз непривычно — то зачем?

Не затем ли, чтобы я, весь взволнованный, разозленный после подобного общения, захотел бы разрядить негативные эмоции. А как это сделать лучше всего? Верно — взять да выговориться кому-нибудь из близких друзей или родственников. А подобная разрядка не протекает без обязательной чекушки водочки или упаковки крепкого пива.