Владимир Перемолотов - Попаданец - внук попаданца

Только вот что она казалась просто дырой, но прямо на глазах стала меняться. Теперь её обрамляли каменные столбы, соединенные каменной же дугой. Там даже резьба появилась в виде переползающих туда-сюда ящериц. Казалось, что столбы ждут дубовую, окованную железом дверь, но это только казалось. Место благородного дуба занимал уже знакомый туман. Я подобрал камешек и швырнул… Камень, коснувшись тумана, вспыхнул и исчез. Прадед посмотрел на меня озадаченно, словно требуя объяснений всего тут случившегося и я решил не разочаровывать родственника – не хотелось лишать старшее поколение иллюзий, что потомки в чем-то лучше предков. Хотя бы в том, что мы образованнее и умнее.

– Силовое поле, – объяснил я, отлично представляя, что по отдельности эти слова для деда еще имеют смысл, а вот одним термином – нет. Ну так я и не ВУЗ ему.

– Оп-па… – сказал дед. Когда я повернулся посмотреть, что его так удивило, то уже не увидел ни столбов, ни силового поля. Камень. Обычный камень, словно и не видели мы тут только что ничего иного. На дедовском лице обозначился вопрос, но тот его не озвучил. А у моего терпения наконец нашелся предел и я его перешел.

– Что это все такое? – вырвалось у меня. Не сдержался. Дед, как оказалось, тоже размышлял на эту тему.

– Наука этого не допускает.

– Марксизм? – поинтересовался я, глядя, как за его спиной висит второе светило.

– Нет. Наука вообще. Даже если мы на Марсе или Венере, то Солнце должно быть одно.

– И какова тогда цена твоей науке?

– Наука – это повторяемость и проверяемость, – отрезал дед, не менее увлеченно разглядывавший окрестности. – Деревья вон похоже на наши. Деревья как деревья…

– И Солнце как Солнце, – согласился я. – Только их два.

– Да, – кивнул дед. – С Солнцем придется разобраться отдельно. Не исключаю, что это галлюцинация. Ты три луны видел?

Я кивнул. Вообще-то прадед сказал нужные, правильные слова – «надо разбираться».

– Я как-то в Туркестане, когда, мы басмачей с конопляного поля гнали, бородатую женщину увидел.

Меня это развеселило.

– Познакомился? Её не Кончитой звали?

Дед юмора не понял.

– Я и говорю – бред. Надышался дыма да разной дряни…

Говорить стало не о чем. Мы молча озирали окрестности. Мне, уже хлебнувшему такой вот экзотики в играх, в фильмах и иллюстрациях к НФ литературе, до которой я был любитель, это как-то не особенно и впечатляло – ну несколько солнц и что с того? И краски не те и контуры, и формы… Размах, правда, впечатлял. А вот деда «вставило». Не знаю, что он испытывал, возможно, то же самое, что и Армстронг, когда (и если!) придавил подошвой скафандра поверхность естественного спутника Земли. Чувства деда были на виду и возвышенны словно башня Федерация – чужой мир, новый мир и он тут первый из землян…

Однако я ошибся. Не тем дед голову занимал.

– Возвращаться надо, – сказал наконец он. – Назад возвращаться.

– В какой «назад»? В твой или в мой? – поинтересовался я продолжая оглядываться. Прадед прищурился и надолго замолчал. Я смотрел на него и прямо-таки ощущал, как он решает трудную задачу – умещает в голове мысль, что может быть два «назад» его и мое…

– Потом разберемся, – наконец сказал он. – В любой «назад». В смысле отсюда.

Рука его взлетела вверх и опустилась, отсекая ненужные и глупые уточнения – куда, откуда…

Назад и все тут. В тот, который получится. В его – хорошо. В мой – так еще лучше, еще интереснее.

– Так тебе-то назад зачем? – подначил я его. – Ты главное сделал – деда моего родил. Или прадеда.

Он покачал головой.

– А ты подумай, что будет, если тот, в колпаке, ошибся и не родным твоим папашей или дедом Катька тяжела, а кем-то другим? Кто кроме меня твоего прародителя сделает? Фамилия одинаковая – это еще ничего не значит… У меня в полку Ивановых десятка полтора воюют. Так что…

Угрозу такого положения дел я сразу ухватил. Действительно, почему это мы тому магу верить должны? Только потому, что у него лицо честное?

– Согласен. И давай для начала отсюда выберемся. Вот сердцем чую – скверное это место.

Чуйка меня не подвела – едва я сделал шаг к кустам, как в тот же миг кусты сделали шаг мне навстречу. Точнее мне так показалось, дед ахнул, подтверждая, что это не сумасшествие и не галлюцинация. Ветки, усеянные длинными, словно кинжалы, шипами постарались дотянуться до меня, но отпрянули, едва не поцарапав.

– Ух ты!

– Вот дрянь-то…

Дед сделал шаг в сторону. Соседний куст, только что спокойно стоявший на месте, ожил, замахал шипованными ветками. Тут и гадать не приходилось, для чего в этом месте растет такая гадость – держать и не пускать.

– Это мне одному показалось или…

– Или… Это, дед, никому не показалось.

Я пробежался взглядом, отыскивая проход в зеленой стене.

– Так оно и есть.

– Шашку бы или, хотя бы топор, – вздохнул дед, оглядываясь по сторонам.

– Вот только дай выйти отсюда, первым делом топор тебе отыщем!

Взгляд мой бегал по зеленой стене, отыскивая прореху. Не бывает же так, чтоб везде густо. Где-то должно быть и пусто. И нашлось такое место! Похоже, что там когда-то упало дерево, пробив в стене кустов прореху. Остатки ствола еще лежали, полусгнившим пунктиром обозначая наш путь на свободу.

– Давай за мной.

Ветки тянулись, но не доставали до нас.

– Руки коротки, – выдохнул с облегчением сопевший у меня за спиной дед. Я, не оборачиваясь- не до того было – поинтересовался.

– А ты, дедушка с Лениным с каторги не бегал?

– С каторги особо не побегаешь, – пропыхтел в ответ родственник. – А Ленина не касайся. Погоди… Я вот еще с тобой разберусь, какой ты такой есть!

Несколько прыжков – и мы за пределами живой изгороди. Я оглянулся. Теперь никто бы не сказал, что тут рядом какая-то тайная тюрьма. Кусты окружали обычного вида гору, вот и все. Поставь ее рядом с какой другой – я бы одну от другой и не отличил бы.

Ловушка осталась в недавнем пошлом, но будущее не стесняясь стучалось прямо в голову. Мы с любопытством разглядывали друг друга.

– Ну что, деда… Теперь что делать будем?

– Давай для начала друг с другом разберемся. Ты вообще кто?

Дед смотрел на меня оценивающе, явно прикидывая что я из себя представляю.

– Ты первый, – сказал я. – Подай пример молодежи… И не стесняйся. Нам с тобой в этом мире как-то обустраиваться придется. И существовать, пока домой дорогу не найдем. Политические воззрения мне безразличны. Говори, чем там у себя в 21-м году занимался и что еще делать умеешь.

Дед одернул тужурку и приложил ладонь к козырьку.

– Я комиссар Второго Железного Пролетарского полка Кацаров Алексей Николаевич.

А ведь точно – комиссар! Вон и тужурка у него кожаная комиссарская, как в кино показывают, и фуражка…