Людмила Макарова - Мудрец и корона

— Все… сонная артерия… я знаю, — бессвязно пролепетала Даша, глядя на брызнувшую кровь, легла на землю и затряслась то ли от смеха, то ли от рыданий. Но ее рывком поставили на ноги, сомкнув повыше локтей ледяные цепкие пальцы. Что-то коснулось уха, больно царапнуло и, обдав холодом, потянулось к шее.

— Ма-ма… Мамочка! — вскрикнула Женя, дико глядя на подругу. Вампирша удерживала Женьку сзади, сжимая плечи когтями. Из-под бледных пальцев, впивающихся в податливую человеческую плоть, по ткани расплывались пятна крови. Два инфернальных мужика с хлюпаньем догрызали несчастного Кашицына, когда властный голос прокатился над дорогой, стряхнув с Даши сладковатое оцепенение.

— Она моя!

Маньяк с рубином успел нажраться Петиной крови и вновь принять почти человечье обличье. Он отер подбородок и недовольно поднял голову. В странном свечении, остающемся на дороге и кустах тающими клочьями, на развилку шагнула человеческая фигура. Правда, теперь Даша сомневалась, человеческая ли. С дымящейся одежды незнакомки, недвусмысленно указавшей рукой на Женю, сыпались искры. Роскошные волосы струились по плечам. Глаза мерцали фосфорическм огнем. С ладони незнакомки сорвался узкий солнечный луч, ударил Жене под ноги, и на том месте, где она стояла, разверзся провал звездчатой формы.

Нелепо взмахнув руками, не успев даже вскрикнуть, Женя провалилась сквозь землю. Над дорогой стремительно взвился и опал пыльный фонтан. Тоненько и сипло взвыла вампирша, глядя на дымящиеся культи с оторванными пальцами, еще не понимая до конца, что произошло.

— Убейте ее! Убейте!!! Убейте!!! — вдруг истерично заорал тонкогубый мужик с рубиновым перстнем.

Солнечный луч, который только что бил в Женю превратился в извивающийся огненный хлыст. Он со свистом рассек воздух и раздвоенным концом закрутился за рукоятку ножа, на котором висел труп Пети Кащицына. Нож выскочил из ствола как пробка из бутылки, сверкнул раскаленным лезвием и снес голову тонкогубому предводителю еще до того, как тело Кашицына успело свалиться на землю.

— Су-ука!!

Вампир, державший Дашу сзади, с силой оттолкнул жертву и бросился в бой. Над развилкой пронесся то ли рык, то ли стон и на дороге началась невообразимая грызня.

Даша, которую отшвырнули к самой кромке леса, встала на четвереньки, заворожено глядя на мечущиеся тени и вспышки, потихоньку отползла, свалилась в неглубокий кювет, вскочила на ноги и, не разбирая дороги, кинулась в лес, погруженный в туманные сумерки.

Несколько раз ей слышался шум погони за спиной, она вздрагивала и бежала дальше, запинаясь за корни, путаясь в подлеске и не обращая внимания на сумку, бьющую по бедру. Наконец, она свалилась, на боку проехала несколько метров по пологому склону оврага, перевернулась на спину и беззвучно заплакала, глядя в звездное небо над черными кронами деревьев. Слезы переполняли глаза, искажали знакомый с детства пыльно-серебрянный рисунок млечного пути до неузнаваемости, заставляя его ветвиться в бесконечность, словно рыбью кость. Качались ветки. В замершем времени шуршал и охал по-совиному ночной лес, но все звуки, и все тревоги потеряли значение, стекая по щекам двумя влажными солеными дорожками.

Первой осознанной Дашиной мыслью была мысль о фонарике. Когда она повторно пережила весь ужас случившегося, убедилась, что это не сон и смогла хоть как-то соображать, была уже глухая ночь. «Я же его взяла, чего я как дура в темноте по лесу бегаю»! — рассеянно подумала Даша, пошарила вокруг и за ремень подтянула к себе спортивную сумку.

Она нащупала толстовку с капюшоном, и дрожа, натянула прямо поверх легкой летней ветровки. Комары просто зверствовали. И плач по пропавшей Женьке и растерзанному Кашицыну пришлось отложить до тех пор, пока в свете взятого в зубы фонарика, вслед за толстовкой не нашелся «Комарэкс». Затем Даша вылезла из промозглой заболоченной ямы и остановилась, прижавшись спиной к стволу дерева. Куда идти она не знала. Здесь было еще темнее, чем в овраге, над которым расступались кроны деревьев. Даша обессилено сползла на землю и прикрыла глаза, решив дождаться рассвета. Она совсем не боялась ночевать в лесу. Она уже знала, как рвут клыками живого человека. Ничего более оригинального полуночный лес ей предложить не мог.

На рассвете ее разбудил далекий и резкий крик маневрового тепловоза. Даша вскочила и наугад побрела на звук, раздвигая руками густой утренний туман и отрешенно любуясь, как молочно-белые завихрения тянутся за пальцами бесплотными спиралями, прежде чем растаять. Процесс передвижения в тумане заворожил ее. Через несколько шагов она забыла, что именно побудило ее это движение начать. Гудков тепловоза она больше не слышала — в ушах непрерывно что-то шумело и мелодично переливалось, отзвуками далекого оркестра. Скорость звенела в каждом неуверенном шаге и рассыпалась стрекочущими маковыми зернышками проносившихся секунд. Слово «расстояние» потеряло значение, бессмысленные символы, из которых оно состояло, изгибались, надламывались и выпускали облачка пара. Вырвавшиеся на свободу расстояния текли сквозь тело ровным мощным потоком южного ветра, разогнавшего туман. Горячего ветра.

Даша сбавила шаг и ахнула от изумления, разглядывая крутой склон, рваный ковер из порыжевшей хвои и одинокие кустики, щетинившиеся колючками среди жухлой травы. Небо синело до боли в глазах. Земля была выжжена солнцем почти до бела. Оглушительно стрекотали цикады. Низкорослые сосны, разбросанные по склону, желтели корявыми стволами и одуряющее пахли смолой. Слева журчала вода — в тенистой расщелине горная речка весело скакала вниз по уступам. За спиной склон обрывался отвесной пропастью, почти полностью скрытой клубящимся сумраком. А навстречу Даше, горделиво выпятив грудь, шагал павлин, размером со страуса, покрытый гремящей пестрой чешуей. Его изогнутые когти неприятно клацали по камням. Веер расписного хвоста развернулся с таким скрежетом, словно кто-то распилил одной двуручной пилой другую. Странное существо широко раскрыло клюв, усыпанный мелкими зубами, издало пронзительный вопль, грозно растопырило крылья и заскребло лапой каменистую почву. Сверху раздались хлопающие звуки, послышались резкие как клаксон старинного автомобиля ответные крики невиданных птиц. По земле пронеслись распластанные тени, небо потемнело. Взвизгнув, Даша бросилась назад, к обрыву, обжигаясь о горячий ветер, взлетела на самый его край, зажмурилась и прыгнула в серое ничто.

Это головокружительное падение не шло ни в какое сравнение с ночным сползанием в овраг. Ее несколько раз перевернуло, ударило и протащило по траве. Только когда земля перестала скакать под ней как норовистая лошадь, Даша открыла глаза и глубоко вздохнула. Недостижимо далекий горизонт оказался совсем рядышком, рукой подать — за лесом из одуванчиков. Желтый цветок вздрагивал и раскачивался у самого ее носа. Из сердцевины слышалось деловитое гудение пчелы. Сквозь кофту и ветровку утреннее солнце припекало немилосердно, но все же не жгло заживо, как на птичьем склоне. Зудела щека, искусанная комарами. В горле першило от жажды. Распугав суетливых муравьев, Даша уперлась ободранными ладонями в землю — черную… мягкую… и с усилием приподняла голову. Горизонт откатился вдаль. Край леса и поляна на миг потеряли резкость и подпрыгнули — их кто-то хорошенько встряхнул вместе с Дашей, которая вскочила на ноги, словно ее подбросили. Она думала, что больше не сможет испугаться, что еще вчера вечером вычерпала инстинкт самосохранения до самого донышка, но сердце застучало так, что кровь бросилась в лицо, а в животе стало пусто и холодно.