Владимир Чуринов - Лабиринт верности [СИ]

Таким образом, уклад жизни в Сетрафии существенным образом отличается от того, что мы знаем на родине, но надеюсь, что привезенные мною сведения существенным образом помогут Вашему Величеству обеспечить порядок в Шваркарасе. Коий будет не хуже сетрафийского. За сим, оставаясь верным слугой Его Величества, завершаю свое письмо, и уже пять часов вечера и пора идти пить чай.

— Удивительно, — сказал Реймунд, — Мне доводилось встречаться с негодяями и подонками всех мастей. С параноиками. С людьми, находившимися под защитой государства. С людьми, защищенными лучше, чем банк Медини. Но к каждому находился свой подход. А теперь я в тупике.

Они сидели в темной, почти пустой таверне, за столом из доски, положенной на бочку. Пол устилали окурки самокруток, кости и грязь. Под потолком клубился дым. За несколькими соседними столами пьяно орали тосты и здравницы люди, одетые в кожу, железо и шелковые платки на головах. На столе стоял крепкий черный ром в высоких деревянных кружках, скрепленных металлическими полосами, рядом лежали трубки, набитые душистым черным табаком. Их принесла пышногрудая служанка с коротко стрижеными волосами, ее платье сильно пообтрепалось, зато шнуровка на лифе была из золотой нити, а в чехле на поясе болталась наваха.

— Херня, — Отмахнулся собеседник Стурга, — Они наверняка так тряслись за свои шкуры, что не убить их — значило оскорбить судьбу.

Он был чуть выше среднего роста, чуть за сорок, но лицо оставалось довольно молодым. Длинный шваркарасский нос, темные глаза, высокие скулы, ровные благородные морщины, высокий лоб, смолисто черные волосы собраны в длинный хвост, завязанный кожаным шнуром, — он вполне мог сойти за аристократа, если бы не одежда — откровенно пиратская, хоть и богатая — широкополая шляпа с довольно высокой тульей и стальной пряжкой, и красный платок. Черный жюстокор с золотым кантом и почти адмиральским высоким, жестким воротником. На правом плече крупный эполет, на левой руке полный доспешный элемент — наплечник с эмблемой в виде черепа кешкашивара с перекрещенными саблями, стальные пластины укрывающие руку ниже плеча, налокотник с шипом, латная перчатка с когтями. Белый жилет на голое тело, штаны из крепкой кожи с ремнями, высокие блестящие ботфорты, все украшено цепями, шипами и клепками.

— А ты не боишься смерти? — Поинтересовался Реймунд.

Сам он был одет в излюбленный кожаный плащ с отворотными рукавами, серый камзол, хлопковую рубашку, штаны из кожи на шнуровке, подкованные ботфорты, на руках любимые кастетные перчатки, рядом на столе морская шляпа с узкими полями, высокой тульей и пряжкой.

— Нам всем когда-то надлежит сдохнуть, а я к тому же стар, — собеседник сплюнул, во рту у него недоставало зубов, некоторые были черными и наверняка гнилыми, а еще было много золотых, — ну, для своей профессии.

— Видимо в твоем случае возраст говорит о живучести, — Реймунд отпил из кружки, ром был густой и жгучий, со специями.

— Смерть — игра парная, я просто даю пареньку с косой мало шансов, — ответил собеседник. Его звали Морнис Легад, а с некоторых пор еще — Адмирал.

— Пожалуй, что так, я не нашел ни одного окольного пути — ты всегда был на виду, но при этом всегда с друзьями или по крайней мере среди тех, кто за тебя вступится, — продолжил Стург свою мысль.

— Ну да, — Собеседник сделал добрый глоток. — Они чего-то ходят за мной все время, я уж думал пару раз прогнать, но они ж друзья. Суки конечно, но какие есть.

— И даже в постели ты был не один, ни разу за те два месяца, что я пытаюсь. — Агент Альянса взял в зубы трубку.

— И очень хорошо, что ты не полез ко мне, когда у меня были дамы — любая из этих штучек порубала бы тебя на форшмак, пукнуть бы не успел, — Заметил Морнис, беря в зубы трубку.

— Но вот что меня волнует — почему? Почему так выходит, что столько народу стоит за тебя горой? Ты ведь пират, и, как я слышал, человек далеко не кристальной репутации, какого черта даже твои враги тебя защищают? — Поинтересовался Стург у собеседника, продолжая дымить трубкой.

— Да, я много хрени в жизни совершил. Убивал, обманывал, грабил, говорят, даже детей продавал. А о том, сколько народу убил — даже и не говорят. Но я никогда не предавал. Друзья — они как жена, только полезней, — Адмирал ненадолго задумался. — Наверное, поэтому жен у меня много, а друзей мало. Я помогаю им, они помогают мне. Я их уважаю, они меня уважают. Мы остаемся вместе и в горе и в радости. А это, между прочим, важно — есть такие, их в пекле брось — они выберутся и тебе ничего не скажут. А забудешь про день рождения — на всю жизнь обида. Я друзей не бросаю, они меня тоже. Так и живем.

— А враги? — Реймунд поразился простоте мышления пирата.

— А врагов, парень, — Поднял Легад палец, — У меня нет. Всех своих врагов я отправляю на дно. Или делаю друзьями — вот помню, был такой — «Виконт», рожу мне на дуэли располосовал — до сих пор шрам остался. А потом я его отделал. Ну и подружились, сначала выгода была, потом неразлей вода стали. Убили его. Вечная память, — Он мощно приложился к кружке, ополовинив содержимое, выдохнул, крякнул и продолжил. — Те мои «враги», которых ты можешь найти — это конкуренты. Мы можем обдурить друг друга, в абордаже честно пытаемся оттяпать друг другу башку. Я могу увести у кого-то из них корабль, они у меня женщину — опять же если сумеем. Но мы уважаем друг друга. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Каждый из этих утырков знает — попытается сподлить, ему такой же монетой отплатят. Так честность да уважение и куются. А беспредельщиков я уже лет десять как повывел.

— Выходит, нет на тебя управы. — Усмехнулся Реймунд.

— Управа есть на всех. — Пожал плечами Адмирал. — В море я могу столкнуться с амиланийским фрегатом, в порту попасть брюхом на чей-то нож. Могу упиться вусмерть. Могу утонуть. А вот хитростью… Хитростью мы сами с усами.

— И неужели во всех ты уверен? — Подозрительно сощурился убийца, к тому времени он был уже немного пьян — кружка на столе была далеко не первой.

— Сейчас расскажу, — Морнис ненадолго задумался. — А вот хотя бы с боцмана начну.

В том, что его зовут Тирган «Беглый», моей заслуги нет. Первое имя дали в княжестве, откуда он родом, второе — амиланийки. А вот боцманом он уже у меня стал.