Владимир Чуринов - Лабиринт верности [СИ]

Тут, понимаешь ли, все просто — право сильного требует применения, но мало кто любит при этом пачкаться в крови. А вот из-за моря, за тысячи километров от зноя и рабской вони, почитывая отчеты управляющих и приказчиков, можно себе воображать, что ты несешь диким туземцам свет труда и блага цивилизации, дотягиваешь их, так сказать, до уровня своего величиях, позволяя прикоснуться к неведомому и запретному. А перегибы… За тысячи километров от места действия, когда не видишь забитых тощих издыхающих детей туземцев, или вываливающихся синюшных языков повешенных мятежников, то перегиб превращается в сухие цифры о потерях, о приходе и уходе, и, конечно же, легко забывается при взгляде на колонку прибылей.

И вот по причине того, что большая часть тех, кто прибывает в Экваториальный Архипелаг из благословенной Гольвадии, является, по сути, дерьмом, большая часть колониальных городов и выглядят, как гадюшник.

«Иногда приходится работать, даже если не хочется. Даже если болезнь или банальная лень диктуют праздность, иногда приходится работать. Работа может быть трудной, может быть легкой, она может сочетать в себе множество элементов других работ, а может включать всего одно действие, но, вне зависимости от обстоятельств, есть всего два важных фактора любой работы — любишь ли ты ее и умеешь ли ты ее делать. При несоответствии любого из них стоит задуматься о смене профессии. Даже если ты крепостной. Вне зависимости от того, как тяжело сделать первый шаг навстречу не…»

Лодка качнулась на особо ретивой волне и ткнулась в зеленый камень причала, доски под ногами Реймунда противно скрипнули, и, удерживая равновесие, первый шаг навстречу неизвестности все-таки пришлось сделать. Под ногами оказалась не слишком чистая и на редкость скользкая твердь, официально считающаяся частью крупного колониального города Ахайос.

«Потрясающая нерадивость. Ни чиновника, ни стражников, приходи, бери город голыми руками, благо хоть корабли еще осматривают. И не удивительно, что тут ригельвандцы на шваркарасской службе — простор для взяток просто неимоверный. Привлекает торгашей, как сыр мышей… нет, крыс, жирных наглых крыс…»

— Сударь, купите часы, чистое серебро, великолепная чеканка, защита от кражи. — Уличный торговец был нагл, напорист и традиционно хамоват.

— Нет. — Становиться обладателем бесполезного краденого товара не хотелось.

— Прошу вас, не будьте так поспешны, всего три золотых, это даже дешевле себестоимости. — Что-то было крепко не так с этим прилипалой.

«Низкорослый, не хватает шести зубов, нос сломан не менее шести раз, но все равно слишком длинный. Пальцы тонкие, шустрые, глаза все время бегают, редингот, явно с чужого плеча, справа топорщится, там даже не нож — тесак. На пальце татуировка змей — аспид. Хреновая у часов была защита от кражи…»

Послышался легкий хруст, вернее даже щелчок, человек предлагавший часы моментально смешался с толпой, постаравшись оказаться как можно дальше за наименьшее время.

Его подельник или ученик, парень лет шестнадцати в легком жилете поверх давно нестиранной рубашки, потертых панталонах, рваных чулках и старых туфлях, недоуменно воззрился на сломанный палец.

«Черт, стоило сойти с корабля, как усрал, балбес, всю маскировку. Спасибо этому дому, хоть в другой иди, поправил, называется репутацию».

Глаза парня начали наполняться слезами.

— Сеньор Батилеззо, вы забыли свой рюкзак. По причалу вразвалку подходил матрос с «Удачи», неся увесистую сумку с тремя лямками из доброй кожи. Из сумки торчал тубус с телескопом, а с другой стороны призывом для мелких воришек болтался рукав шелковой сорочки.

«Два раза черт, впрочем, старшина Сольти весьма кстати».

Крепкая рука крокодильей хваткой вцепилась в кисть белокурого подростка.

— Запамятовал старина. Просто запамятовал. Благодарю вас. Так бы и ушел без инструментов. Премного благодарен. — Бывший пассажир рассеянно кивнул моряку.

Вторая рука взяла у матроса лямку рюкзака. Небрежным движением он оказался заброшен на левое плечо. В крупную волосатую лапу старшего матроса Сольти Игладиссо, балагура и пьяницы, перекочевала мелкая серебряная монета.

— Ах да, Сольти. — уже собираясь шагнуть, он притормозил, засеменив забавно ногами, и снова повернулся.

Матрос, с улыбкой собиравшийся идти обратно к лодке, насторожился. Было в голосе «синьора Батилеззо» что-то очень липкое. Намекавшее на временную невозможность отдать приказ матросам из лодки отдыхать и отправиться в ближайший кабак конвертировать серебро в кружечку холодного пивка, может даже с копченым угорьком.

— Капитан Леонардо говорил мне, что в последний шторм его малютка лишилась юнги. И нескольких матросов. Это прискорбно. Вот взгляни, кого я нашел, Сольти, — Рывком бывший пассажир поставил неудачливого воришку между собой и моряком.

Реймунд подмигнул. Старшему матросу с «Удачи моряка» еще никогда не доводилось видеть, как ему подмигивает кролик, неожиданно преобразившийся в питона.

— Да, синьор. — Сольти несколько ошарашено посмотрел на ревущего белобрысого парнишку, и подумал, что со сломанным пальцем особо по вантам не полазаешь.

— Чудно.

От неожиданного толчка мальчишка фактически влетел в объятья морского волка.

— Позаботься о его трудоустройстве, Сольти. И построже с ним. — «Сеньор Батиллезо» шутливо погрозил мальчишке кулаком.

Реймунд опять подмигнул. В руку моряка перекочевала золотая монета. Пятая часть его месячного жалования.

— А как его зовут? — пытаясь прийти в себя от неожиданного поворота, сморозил Сольти.

— Ума не приложу. Ну, придумай что-нибудь занятное, вы, моряки, мастера на такие дела.

Уже из-за плеча бросил удаляющийся пассажир «Удачи Моряка». На памяти старшего матроса этот нелюдимый, чудаковатый крепыш за все трехмесячное плаванье одновременно ни разу не произносил столько слов. И уж тем более от кого угодно, но только не от этого скряги ни разу, не игравшего по слухам с капитаном более чем на пять серебряков, можно было ожидать разжиться целым золотым. Сольти коротко взглянул на парня, судя по всему, одного из портовых воришек.

— Пойдем, шпана. Покажем тебе настоящее море.

От шока, от боли или от неожиданности ситуации, когда «лох» вдруг внезапно оказался проворным подонком, одним словом, Тимми, а именно так звали парня, даже не сопротивлялся, когда его под довольно обидные шуточки матросов сажали лодку. Так началась морская судьба пирата Тимми «Кровопийцы», но это уже совсем другая история.