Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

Этот огонь повелевал чувствами, хотя Ксиня никогда не решалась дать ему волю. Она ненавидела своих мучителей. Она мечтала, чтобы в них ударила молния или сбила лошадь, чтобы они внезапно заболели или взорвались, забрызгав все вокруг кровью и внутренностями. Она мечтала сама воткнуть нож им в горло или вырвать глаза и посмеяться, когда изверги будут ползать по полу и искать их. Огонь часто жег изнутри, но разве она могла с ним что-то сделать?

В комнате стало труднее дышать. Полки нагрелись и теперь обжигали кожу. Ксиня встала. Босые пятки наступили на червяков. Те лопались, обдавая пальцы ног слизью. Ксиня поморщилась, почувствовав жжение. Она попыталась вновь забраться на полку, но тут же одернула руку. Возле потолка темноту разрезал огонь. Заживо… он хочет, чтобы она сгорела заживо! Ксиня сглотнула от страха. Всплыли воспоминания о горящих лучинах, которые об нее тушили. Было больно, оставались ожоги. Каково это — сгореть? Наверное, дико больно. Сколько она промучается, прежде чем умрет? Ксиня решила не дожидаться этого и задержала дыхание. Лучше задохнуться — это будет быстрее.

Она присела возле ямы, чувствуя, как черви ползают по пальцам. Попыталась отстраниться от всего. Очень хотелось вздохнуть, но она только сильнее стиснула зубы. Огонь быстро спускался. По телу лился пот, а воздух прогрелся настолько, что кажется, снеси курица яйцо — оно получилось бы вкрутую.

Ксиня легла на пол. Она сжала кулаки, заставляя себя ни в коем случае не вдыхать. Перед глазами потемнело. Еще немного. еще чуть-чуть. И тут вспыхнули волосы. Ксиня вскрикнула и невольно вдохнула. На секунду стало легче, но тут она снова начала задыхаться — теперь уже от нехватки воздуха в самой комнатке. Огонь почти касался кожи и единственным спасением была яма с червями.

Ксиня зажмурилась и нырнула в копошащуюся массу. Тут же сотни маленьких ртов вцепились в кожу. Спасительный холод спас от огня, но вместе с тем тело пронзила новая боль. Ксиня хотела кричать, но черви заползали в рот, ноздри, уши. Они утопили ее собой. Они были повсюду. Они кусали и лопались, словно обожравшиеся комары, обдавали слизью, сжигая кожу кислотой. Боль нарастала, пока не стала настолько сильной, что сознание перестало реагировать.

Черный закончил читать заклинание. В душе он гордился мороком, который смог навести на жертву. Ритуал очищения тела прошел лучше некуда.

Старик открыл дверь. Девочка лежала на дне ямы. Что именно ей привиделось, он не знал, но чувствовал, что добился результата. При переходе жертва испытает сильные страдания, выдержать которые без ритуала очищения нельзя. Ксиня была почти готова.

Черный закутал ее в тряпки и отнес в жилище. Там он положил ее на пол и бросил рядом старую протертую ночную рубашку со следами бурых пятен на животе.

Ксиня проспала почти до вечера. Очнувшись, она словно пьяная обвела глазами комнату. Остановилась на Шестилапом. Тот доедал утреннее угощение. Старик сидел за столом, мрачно бросая косточки. Ксиня поднялась, сбросив с себя тряпки. Она с интересом потрогала кожу, затем пощупала волосы, будто удивляясь, что они еще на месте.

— Оденься, — буркнул Черный, не сводя глаз с костей.

Ксиня послушно натянула рубашку и подошла к столу. По дороге она наступила босыми ногами на старый гвоздь. Ксиня села на стул и подняла ногу с интересом осматривая свежую ранку. Было странное ощущение. Наверное, это называется болью, но ей почему-то не было больно. Просто странно.

— Пей, — Черный кивнул на две миски. В одной была вода, в другой что-то мутное. Ксиня послушно выпила. Странная пустота в желудке исчезла. Все было странно: прикосновение к миске, глоток воды.

Они долго просидели в молчании. Черный думал о своем, жертва о своем. Единственным звуком был стук косточек о дерево. Колдун то морщился, то хмурился. Наконец, что-то буркнув, он ушел в дальнюю комнату и унес с собой маленькую свечку. Ксиня вновь осталась в темноте. И это тоже было странно.

Колдун улегся и задул свечу. Пальцы теребили косточки. Черный мысленно унесся куда-то далеко, гораздо дальше своей лачуги на болоте. Расклады раз за разом становились все туманнее, но все они крутились вокруг девчонки. Некоторые вопросы Черный боялся озвучить, даже мысль о них казалась бредовой. Н-Е-В-О-З-М-О-Ж-Н-О-Й.

Однако он признал — Ксиня очень стойкая жертва, с честью выдержала испытания и не сломалась. Не сошла с ума, не кричала, не хохотала. Два из трех. Но выдержит ли третье? Остался один день, а затем полнолуние.

Труп ребенка портился гораздо быстрее, чем того хотел Черный. Это могло сказаться на его дальнейшей судьбе. Хотя… какая разница? Дело колдуна — оживить мертвеца и получить награду.

Ксиня стояла около жилища, утопив пальцы ног в мокрую от дождя траву. Влага и сырость были чем-то новым, успокаивающим. Ксиня задрала голову и смотрела на небо. Тяжелые низкие облака несли осеннюю непогоду. По форме они напоминали что-то смутно знакомое. Какое-то заморское животное из далекого прошлого, где крутились разукрашенные люди, силачи и уродцы, а рядом стоял кто-то родной и добрый.

Черный вышел на порог. Он с интересом смотрел, как Ксиня заново пытается познать для себя смутно знакомые вещи. Ритуал не свел ее с ума, но наложил свой уникальный отпечаток. По крайней мере, она не пыталась есть жуков, чтобы понять какие они на вкус, а это уже хорошо.

— Эй, — окликнул старик, — иди-ка, собери грибов.

— Гри-и-бов?

— Грибов. Рядом с тобой, — кивком указал Черный.

Ксиня прошлепала по траве и подняла поганку.

— Другие, вон те.

Она воткнула поганку в землю, но гриб тут же согнулся и упал на землю. Ксиня подняла его и на этот раз воткнула сильнее — гриб сломался.

— Он. — она замерла, пытаясь подобрать нужное слово.

— Загублен, — подсказал старик, — сломан, мертв, испорчен.

— Мертв, — она выбрала слово и посмаковала на языке, — да. мертв.

— Ксиня, — прикрикнул Черный, — собери грибы.

Она разжала пальцы, и остатки гриба упали на траву. Спустя час, Ксиня вернулась в дом и притащила несколько подосиновиков, пару красных и один мухомор. Она отряхнула рубашку, подол которой использовала как самодельную корзинку, и села за стол. Черный мешал какое-то варево. Он бросил туда грибы, посыпал солью, положил камешки. Варево булькало и распространяло интересный аромат. Немного напоминало свежесть сырой травы, немного запах грибов, немного что-то еще. Запах понравился Ксине, и она некоторое время не сводила глаз с булькающей массы.

— Твои руки, — бросил Черный, не поворачиваясь, — что на них?

Ксиня посмотрела на пальцы.

— Я сделала мертвым что-то… прыгающее.

— Убила лягушку?