Светлана Волкова - Сожженная земля [СИ]

Осененные божественной благодатью, люди вернулись во дворец. Больше всего внимания досталось королеве Келитане и Лаэтане, которую пока было непонятно как называть. Их проводили до опочивальни с торжественными гимнами, как полагалось на королевской свадьбе. Когда дверь захлопнулась, девушки в обнимку рухнули на кровать, смеясь и щекоча друг друга.

— Снимайте одеяние, Ваше Величество!

— После вас, Ваше Величество!

— Ох, Лаэ, Лаэ, до сих пор не могу поверить! Ты и я — вместе, и при этом не надо убегать, не надо таиться, не надо бояться! Свободно, открыто любить тебя, называть женой! Как же я счастлива…

— И я, любимая. Мы вместе, и не где-то в дальних краях, среди дикарей и закоптившихся котлов, а дома! И ты — королева!

— Ты тоже королева, — прошептала Келитана. — Моего сердца и моей души. Ты — самое главное для меня. Я бы отдала и корону, и трон, лишь бы быть с тобой. Люблю тебя больше жизни, родная…

— Родная моя… сладкая… — прошептала в ответ Лаэтана. Она знала — то были не пустые красивые слова, что опьяненные страстью любовники произносят в ночи и забывают наутро. Келитана действительно была готова отдать жизнь, чтобы быть с любимой. Она так и сделала, когда выбрала остаться в степном племени, а не ехать к родственнику-королю на Весталею. Выбрала дикую жизнь, полную опасности и тяжкого труда — но рядом с любимой. Лаэтана не забудет этого никогда. Пусть любимая стала королевой. Пусть их любовь ждали новые испытания — неизбежные в их положении. Они всегда будут помнить, что для них самое важное в жизни. На что они пошли, чтобы сохранить любовь.

Чуть меньше внимания перепало Серене и Люсу. Но и совсем незамеченными ускользнуть не удалось. Дочери Эйдаса Кедара вызвали особенный интерес. Люди по-разному вспоминали отца — кто-то чтил его героическое самопожертвование, кто-то считал виновником Сожжения наравне с сыном. Но драматичная судьба его дочерей не оставляла людей равнодушными.

Двойственно относились и к молодоженам. Кто-то по-прежнему считал Серену выскочкой, которой не место при дворе. И все помнили, что Люс был любовником Гретаны. Многие посмеивались над парочкой. Но самим влюбленным было все равно.

В отличие от двух других пар, их брачная ночь была действительно первой. Ни в племени Кивано, ни по дороге в Мореху они не оставались наедине. В долгом странствии по степи им пришлось довольствоваться несмелыми поцелуями. Да и оба робели друг перед другом. Останься они наедине в то время, вряд ли смогли бы предаться любви. В глубине души Серена видела Люса прекрасным, доблестным и недоступным мужчиной, а себя — жалкой серой мышкой.

Она понятия не имела, что Люс чувствовал то же самое. Серена была для него созданием, светлым, непорочным и недоступным, словно ангел Создателя. И он страдал от вины перед ней за то, что ушел и вынудил ее отправиться в долгий опасный путь. Их обретение друг друга, окрепшая любовь девушки к нему окрыляли его и возвращали надежду после жестокого кситланского плена и жизни в Кедари — сначала в роли приживальщика, а затем — снова пленника.

И теперь они остались наедине друг с другом и своим благоговейным трепетом, не зная, как подступиться к блаженству, что влекло, манило… и пугало. Храбрый маршал, скакавший во главе отряда солдат на врага, трепетал перед хрупкой девушкой, что сегодня стала его законной женой.

Медленно и осторожно, стараясь не совершать резких движений, Люс снял теплый зимний камзол. Аккуратно присел на угол кровати и начал стягивать сапоги. Серена метнулась помочь. Люс вздрогнул.

— Не надо, любимая, прошу тебя! Ты никогда больше не будешь никому прислуживать. Даже собственному мужу!

Серена понуро отступила. Ей показалось, что он оттолкнул ее. Она искренне хотела помочь — из любви, не из рефлекса служанки. Когда Люс, оставшись в тонкой рубахе и штанах, подошел к ней, протянул руку, коснулся ее шеи, ее тело напряглось, словно она боялась. Не Люса — оплошности. Его или своей.

Люс уронил руку. Сердце разбилось на части. Любимая не хочет его. За долгие месяцы, что они провели в разлуке, Серена его разлюбила. Его глупость и упрямство разрушили их любовь. Зачем он позволил ей связать судьбу с ним, потерявшим все, безземельным лордом с пустым титулом? Она заслуживает мужчину, который преподнесет ей все, чего она заслуживает. А он? Что он может ей дать? Каким мужем станет ей?

Серена кое-как осмелилась поднять глаза на любимого. Тень на его лице больно ранила девушку. Как же он прекрасен… Юный бог, которого она огорчила своей неловкостью. Как она могла надеяться, что он сможет любить ее, глупую замарашку. Зачем она позволила королю Конару обручить их?! Люс достоин лучшего. Он мог жениться на принцессе. А теперь он связан с неуклюжей девчонкой, которая в душе всегда останется служанкой. Сейчас, без ликующей толпы позади, она видела это ясно и отчетливо.

— Прости меня… — прошептали оба в один голос. И удивленно воззрились друг на друга.

— За что я должен прощать тебя, любимая? — спросил Люс и опустился перед Сереной на колени. — Ты простила меня, когда я совершил глупость и расстался с тобой. Ты пошла за мной. Ты вручила себя мне, а я… я недостоин. Мне нечего дать тебе. У меня нет земель, нет слуг, нет казны. Лишь имя. Я не должен был жениться на тебе. Ты достойна лучшего мужчины.

Серена закрыла лицо руками.

— Зачем мне слуги и земли… У меня никогда их не было, и я не хочу их. Как могут земли сравниться с тобой… Ты — самое прекрасное, что было и есть. Ты лучший. А я… служанка. Навеки. Это я тебя недостойна… любимый…

— Серена? Что ты сказала, повтори?!

— Ты лучший. Я недостойна.

— Ты сказала, любимый? Ты любишь меня?!

— Я всегда любила и буду любить только тебя. Ты один в моей жизни.

Забыв робость, сомнения, вину, он вскочил с колен и обнял Серену так крепко, что у нее перехватило дыхание, и страстно поцеловал. Его глаза блестели, дыхание стало частым и тяжелым, а сердце билось так, что она не слышала ничего, кроме его ударов. Ее собственная страсть всколыхнулась в ней, смывая преграду тревоги и неуверенности. Руки сами легли на пояс любимого, расстегнули ремень, высвободили подол рубахи, скользнули под мягкую ткань. Тонкие пальцы нежно водили по спине Люса, пока он стягивал лиф ее платья. В немом восхищении он любовался ее обнаженной грудью — маленькой и упругой. Два изящных холмика показались ему самым дивным, самым восхитительным зрелищем на свете. Он осторожно припал к ее правой груди, провел языком по соску, затвердевшему в то же мгновение.

Больше сдерживаться не могли оба. Люс сорвал с себя рубаху, расстегнул крючки ее платья — резко и нетерпеливо, через один срывая их. А Серена больше не испытывала стеснения. Стянула штаны с его бедер и, легонько толкнув его на кровать, раздела до конца. Люс тяжело и возбужденно дышал. Оставшись нагишом, притянул девушку к себе и стащил с нее свадебное платье. Они долго смотрели друг на друга, не в силах налюбоваться, а затем пустились в волнующее и страстное путешествие, исследуя друг друга — губами, кончиками пальцев, языком…