Свати Тирдхала - Полночный тигр [litres]

Эша хотела узнать его, понять – но как это сделать в мире, который дали им боги?

Она молчала достаточно долго, чтобы он вернулся к узлам. Сосредоточившись на распутывании веревок, он сдвинул брови и закусил губу.

– Ты когда-нибудь уедешь?

Он вопросительно взглянул на нее.

– Откуда?

– Из Крепости, – прошептала она.

Его лицо на миг приняло задумчивое выражение, словно он решил – когда ты с врагом, буквально, в одной яме, можно позволить себе откровенность.

– Я никогда не собирался провести там всю жизнь. Я же говорил, что не хотел быть солдатом. Год назад я думал, что в лучшем случае стану Щитом Сенапа. А в худшем – останусь до увольнения со службы лет через пять-десять. – Теперь он посмотрел на нее прямо. – Со временем заведу семью. Уеду в родные края и буду преподавать боевое искусство.

– А сейчас? – допытывалась она.

Кунал резко повернулся к ней, словно надеясь найти на ее лице подсказку.

И, кажется, нашел.

– А сейчас… не знаю. Я не ожидал всего, что свалилось на меня в последнее время, особенно шанса стать командующим. Но раз уж все сложилось именно так, я бы хотел иметь возможность оставить след. Изменить положение вещей.

– Например?

Он уронил руку, нож свободно лежал в пальцах.

– Настоящее правосудие. Суд князей, как раньше. Наказание для солдат, уличенных в воровстве. Разговоры без страха кары.

Она молчала, позволяя его речам просочиться внутрь. Рисуя образ будущего, которое, вероятно, никогда не увидит. Но, сидя рядом с ним и слушая его мягкий голос, Эша позволила себе помечтать.

Конечно, невозможное влекло ее. Харун вечно твердил, что в ней дремлет саморазрушение. Может, это оно и есть. Это стремление узнать парня, всю историю которого она была обязана уложить в два слова – джансанский солдат.

Давненько она не чувствовала себя такой живой, такой любопытной. Все, что Эша ощущала после убийства родителей, – злоба и бесконечная скорбь.

Ненависть. Жажда мести.

Они еще скрывались в ее груди. Но в глубине сознания звучали и слова отца.

«Цель посла – перекинуть мостик через пропасть, найти сходства между людьми и взращивать их, точно драгоценный цветок в летний зной».

Давняя печаль снова завладела ею. Отец был великим послом для Дхарки.

Она принимала их существование как должное – свободное владение разными культурами, стиль жизни – и лишь после их гибели осознала, сколько утратила. Вот почему она не остановится, пока не умрет человек, из-за которого оборвалась жизнь ее родителей.

А сколько других семей было разбито, уничтожено? Сколько других девочек видели родителей в крови, нерожденных братьев и сестер – ушедшими в единый миг?

С годами боль стала не такой острой, но никуда не исчезла, и Эша знала – это навсегда. Она взглянула на Кунала, который наблюдал за ней все это время с непроницаемым выражением.

Знай он глубину тьмы в ее душе – отвернулся бы в ужасе.

Он никогда не видел ее с мечами в руках, с кинжалом, покрытым свежей кровью. И она не покажется такой никому, кого не намерена убить. Особенно солдату короля-самозванца.

Не отводя от нее взгляда, Кунал снова стал пилить узел.

Эша ощутила, как между ними проскочила искра, и глубоко вдохнула, успокаивая бешено бьющееся сердце.

Эша вроде бы смотрела мимо него, погрузившись в свои мысли.

Кунал наблюдал, продолжая трудиться над толстыми липкими веревками. После такого его кинжалам потребуется хорошая чистка. От запаха и клейкости липучей дряни его подташнивало.

Эша сидела, закусив губу и глядя мимо него, и вдруг шевельнулась, взглянула в упор. Кунала охватила дрожь.

Ее глаза он не забудет никогда. Ни завтра, ни через много лет. Он жаждал нарисовать их: оттенки темно-орехового и медового, великолепные дуги бровей.

Если бы только они встретились в другом мире, в другой жизни.

Вместо этого Эша разыскала его здесь. В жизни, где Кунал был связан честью и долгом, принес клятву служить и защищать.

Старинные легенды гласили: боги никогда не дают чего-либо, не взяв другого в обмен. Было бы гораздо легче, если бы она никогда не пересекала его путь.

– А ты? – спросил он. – Ты бы сбросила маску Гадюки? Ушла бы из Клинков?

– Даже то, что ты знаешь об этом, о Гадюке…

– И кому я расскажу? – фыркнул Кунал. – Кто вообще поверит мне на слово, без тебя? Да стоит заикнуться о том, что Гадюка – это женщина, и меня осмеет вся столовая. Мое знание бессмысленно.

– Твои дружки могут меня испытать, и я…

– Ответь на вопрос, Эша. Это справедливо.

Она несколько раз моргнула и отвела взгляд.

– Нет, я не уйду. До тех пор пока не добьюсь цели. Пусть даже погибну, стараясь это сделать.

Он не колебался.

– Что король отнял у тебя?

Ни лице Эши не дрогнул ни один мускул, однако в глазах взвихрилась буря.

– А кто сказал, что он что-то отнял? – ровным голосом произнесла она.

Он отодвинулся назад, все так же наблюдая за ней. Кунал хотел открыться, сознаться, что король ограбил и его, пусть и не впрямую. Что он лишился матери, друзей, всех, кого знал.

Но он заговорил спокойно, отбросив воспоминания:

– Ты ненавидишь солдат. Может, ты веришь в сказку о потерянной принцессе, хотя это на тебя непохоже. Ты человек, свободно перемещающийся между Джансой и Дхаркой. Думаю, ты из торговцев или лавочников, поскольку явно получила образование. Возможно, оголтелый отряд солдат устроил грабеж – или того хуже…

Эша на миг взглянула на него, словно что-то решая про себя.

– Изумляюсь твоему воображению, солдат. И, раз на то пошло, дам тебе прямой ответ. Я пришла сюда, чтобы выполнить миссию Клинков – свергнуть короля-самозванца и восстановить равновесие в наших странах. Как ты не видишь этого? Узы «джанма» разорвались из-за него. Самьяды всегда должны были восседать на троне, а он угрожает обоим нашим мирам, отнимая чужое. Я не позволю ему продолжать.

Кунал вздрогнул. Она не могла надеяться, что ликвидирует короля – множество людей до этого дня пробовали и погибали. Король Вардаан получал удовольствие от таких покушений, он выставлял тела во внешних рвах дворца и хохотал, любуясь останками.

Но на Кунала произвели впечатление страсть и угроза, прозвучавшие в ее голосе. Готовность, с которой она бросала вызов и сражалась. Его жизнь состояла из приказов и правил, дисциплины и беспрекословного повиновения.

Глядя на нее, Кунал гадал – уж не совершил ли кардинальную ошибку.

Он вздохнул.

– Я не удивлен.

Эша выглядела ошеломленной.

– Что? Никаких наставлений? Никаких увещеваний о том, что в убийстве нет чести?

– Нет. Ты мало меня знаешь, и совсем ничего о моем прошлом и моих убеждениях, – резко сказал он. – В любом случае, это все равно что убеждать пантеру есть корешки вместо мяса. Бессмысленно.