Свати Тирдхала - Полночный тигр [litres]

Сердце Эши екнуло.

– Твоя дружба принесла свет в то лето, последнее перед переменами. До того момента, когда пришла пора оплакивать твою смерть, я даже не понимал, что не знаю твоего настоящего имени.

Эша рассмеялась.

– Моя вина. Я прозвала тебя Нараном, и никто не мог убедить меня в обратном. А я сама… Я так страстно хотела быть Нарией, «воительницей справедливости», что заставила окружающих называть себя так в те краткие блаженные недели.

Теперь в ее смехе возникли горькие нотки.

– Почему ты позволил им погасить свой внутренний свет, лимонный мальчик? – спросила Эша. Как он мог стать солдатом? Они убили его мать и, судя по слухам, разобрались и с отцом. Разве он не знал этого? – Раньше ты сиял так ярко, что у меня болели глаза. Все еще помню день нашей первой встречи, когда ты спрыгнул с лимонного дерева, чтобы испугать наставника.

Его пальцы отбивали неровный, грустный ритм на ее коже. Он нахмурился.

– Не думаю, что к моменту приезда в Крепость внутри меня оставался какой-то свет. Только не после смерти мамы.

Правда вырвалась из нутра Кунала до того, как он смог загнать ее обратно.

Он не хотел ее жалости. Он хотел вернуть потерянное время, годы дружбы, теплого смеха и дурацких потасовок. Когда Эша впервые пришла в летний дворец, она вся состояла из гривы волос и огромных глаз, пылала жизненной силой и, единственная из всех, никогда не позволяла ему вставить хоть слово.

Куналу нравилось то, как Эша им распоряжалась, то, как она трясла ветки и пугала его во время вылазок на лимонные деревья или помогала прятаться от наставников. Дворец переполняли их смех и дерзкие выходки, и его мама тоже наконец-то начала улыбаться – впервые после смерти отца.

Как же они изменились за десять лет. Целая жизнь.

Она подняла подбородок, уставившись на него – не с жалостью, а с вызовом.

– Дерьмо. У тебя в мизинце больше света, чем у любого из этих бронзовых истуканов. Не ходи назад, Кунал. Идем со мной, – сказала Эша.

Он застыл, услышав эти слова; даже сама Эша казалась немного удивленной.

Он было хотел расхохотаться, объяснить ей, что у него с мятежниками общего даже меньше, чем у нее – с Крепостью.

Но до того, как Куналу это удалось, он разглядел в ее лице нечто иное: желание, столь глубокое, что оно застало его врасплох.

Резкий свист пронзил воздух, и Кунал вскинул голову.

Это был звук железного наконечника медной стрелы, именно такой, какую изготавливали в Крепости.

Кунал в ужасе, не успев даже подумать, оттолкнул Эшу в сторону. Она неуклюже упала на прогалину.

На ее лице отразилась боль, ударившая его в сердце, но в это мгновение стрела просвистела мимо них и вонзилась в ствол дерева. Точно позади того места, где была голова Эши.

Кунал хотел узнать, цела ли она, помочь ей, но времени уже не было.

Ракеш прибыл.

Эша мгновенно вскочила на ноги.

Еще одна стрела просвистела мимо, зацепив ухо и вонзившись в толстое дерево позади. Она раскрутила один из мечей-плетей и с оглушительным хлопком отбила следующую стрелу.

Эша развернулась лицом к стрелку, щелкнув мечом вперед и вверх – по направлению звука, и услышала, как вскрикнул мужчина.

Она себя не помнила от ярости. Куда делся Кунал? Она обернулась и заметила, что он прячется под покровом деревьев, держа руку на ноже. Похоже, будто он оцепенел. На его лице было написано узнавание, перемешанное с ужасом. Но отчего?

Времени гадать не было.

Враг находился как раз на таком расстоянии, что Эша смогла дотянуться до него одним взмахом, и кончик гибкого лезвия обернулся вокруг его щиколотки. Он с грохотом рухнул, и Эша отдернула меч, выставила кинжал и замерла в ожидании.

Мужчина оказался ненамного ее старше, со спиральными кудряшками, похожими на поросячьи хвостики. Но он был солдатом – об этом говорили доспехи. Она не двигалась, оценивая его данные, и мужчина воспользовался паузой и кое-как встал прямо, выставив вперед здоровенный меч.

Теперь Эша увидела его истинные размеры и сглотнула.

Лежа враг напоминал поросенка, но стоя – кабана. Очень большого кабана.

Он служил с Куналом? От такой мысли Эша похолодела.

Эша метнулась назад, к укрытию Кунала.

– Это ты сделал? Ты привел дружков ко мне? – потребовала она ответа, впадая от паники в черную ярость. Кунал содрогнулся, глаза расширились от возмущения.

– Я пришел предупредить тебя, – поспешно прошептал он.

Она холодно встретила его горячий взгляд.

– Ты пришел, чтобы схватить меня первым.

– Легендарный Гадюка – женщина? – громко спросил солдат, кривя губы в ухмылке. – И она бежит прочь.

Эша снова встала перед ним и рассмеялась. Ледяные нотки в голосе удивили даже ее саму.

– Вряд ли тебе настолько повезет.

У Эши был длительный опыт общения с мужчинами, которые ее недооценивали – или с теми, кого пугал ее отказ следовать их нормам.

Под этими доспехами пряталась бравада, но ничего более существенного. Тип джансанского солдата, который она ненавидела. Но, учитывая его размеры и то, как он держал меч, следовало соблюдать осторожность.

– Женщина, которая ухитрилась свалить тебя на землю.

Она ухмыльнулась ему, являя Гадюку в полный рост. Краем глаза Эша видела Кунала, притаившегося в зарослях.

Она никак не могла понять, почему он прячется. Если бы они работали вместе, он бы не застыл там. Возможно, он сказал правду и на самом деле хотел ее предупредить.

Эшу не волновал этот кабанчик-переросток, который хвастался тем, что выследил ее. Даже если он ее не уважает, вскоре это изменится.

Она уже хотела ухмыльнуться, как вдруг осознание факта ударило ее со всей силы в живот, вышибив воздух из легких.

Кунал.

Она уставилась на него, поняв наконец причину напряжения его плеч, его предельной неподвижности.

Если он приехал ее предупредить и попадется на этом, на спасении врага, вся его карьера – и жизнь – пойдет прахом.

Одно неверное движение – и Эша может приговорить его к постыдной жизни в изгнании из-за подаренного ей шанса на спасение. Ее лимонный мальчик из давно прошедшего лета, когда так легко было смеяться и весь мир лежал перед ними. Солдата можно прикончить, но Харун разозлится, если, имея шанс поймать врага и добыть сведения, она его упустит.

И Кунал. Два пленника-осведомителя лучше одного, и мятежники сначала будут действовать, а вопросы зададут позже.

Кабан оправился от падения и двигался к ней, приняв ее молчание за приглашение к битве. Она щелкнула мечом, как кнутом, вновь сбив врага с ног и оставив глубокую рану на руке.

Он взвыл от боли и стиснул руку, глядя на нее с выражением убийственной ненависти.

Хорошо. По крайней мере он понял, чего она стоит в бою.